Позапрошлые века ч. 13

В атмосфере склок и брани
Сын подрос Еленин – Ваня.
Лет в тринадцать сей династ
Показал, на что горазд.

Старший Шуйский в наказанье
Отдан псам на растерзанье.
Отозвался общий хор:
«Поделом наказан вор!»

Говорю я без обмана:
Речь про ГРОЗНОГО Ивана.
Лет в семнадцать князь Иван
Принимает царский сан. (1547)

В том советник государю
Сам митрополит Макарий:
Знать пора царям чужим,
Чья столица – третий Рим.

(А вторым в глазах Европы
Был Царьград-Константинополь,
И теперь его права
Унаследует Москва.)

Надевает царь без страха
Шапку предка Мономаха,
Хоть ползёт из уст в уста:
Шапка будто бы не та –
В золотой Орде для хана
Сшил её скорняк поганый.

Вряд ли был бы царь смущён:
И Орде наследник он.

И выходит за Ивана
Дочь боярина Романа:
Брат её, скажу вам я,
Дед Романова-царя.

Но в ту пору род не знатен.
Выбор Грозного понятен:
Не хотел, как видно, он
Приближать к себе княжон.

И не видеть, и не знать бы,
Что случилось после свадьбы:
Не в грозу, не от татар
Страшный вспыхнул вдруг пожар –
Чуть не вся Москва сгорела.

Сразу сплетня полетела:
«Подпустила нам огня
Царской матери родня!»

Бунт кровавый учинился.
В Подмосковье царь укрылся.
Россиянам свой побег

Не простит Иван вовек.
Дядю царского поймали –
В Божьем храме линчевали…
Лишь наёмных немцев рать
Помогла мятеж унять.

И в лихую эту пору
Ищет царь себе опору.
Власти Глинских больше нет,
При Иване – свой совет,
Или «Избранная рада»:

Алексей Адашев с братом,
Поп Сильвестр. А всей знатней
В том совете князь Андрей
Курбский, Рюрика потомок.

Знатен род и титул громок,
И, по правде говоря,
Родом он знатней царя.

Предлагает группа эта
У Руси спросить совета.
И на царский созван двор
Земский выборный собор. (1549)

Как соборных выбирали,
Летописцы умолчали.
Между тем заметен тут
Люд служилый, тяглый люд,
А точнее – люд торговый.

Царь, с холопами суровый
И отнюдь не демократ,
Всё ж пойти навстречу рад.

По соборному прошенью
Отменяет он кормленья:
Управленцам – всем подряд –
Установлен был оклад.

А для пущего надзора
Есть особые конторы.
С целым ворохом бумаг
Там сидит чиновник-дьяк:

Он вести учёт обязан
По Иванову приказу.
И всё ведомство у нас
Называется – приказ.

Был приказ в системе царской
И Посольский, и Пушкарский.
И приказ Разрядный был:
За дворянами следил,

А ещё – за удальцами
Пехотинцами-стрельцами.
Чтобы рать дворян собрать,
Далеко гонцам скакать.

А к стрельцам пути коротки:
Все живут в одной слободке
И всё нужное не зря
Получают от царя.

Их заслугой при Иване
Стало взятие Казани.
Поначалу правил в ней
Наш татарин Шиг-Алей.

Но муллы слушок пустили,
Будто хана окрестили –
Всех теперь крестить начнут.

Зашумел казанский люд,
Ханом сделали другого,
Начались набеги снова.
Не стерпев такого зла,
Русь войной на них пошла.

Сообщенья сохранились,
Как две рати в поле бились,
Как со стен смола лилась,
Как был ранен Курбский-князь…

И прославлен в старых песнях
Труд копателей безвестных,
Неустанно, день за днём
Рывших землю под огнём.

Вот ходы к стене прорыли,
Бочку с порохом вкатили…
Мощным взрывом сметена
Неприступная стена!

И Казань пред Русью пала,
Хана в ней теперь не стало. (1552)
Русской силы убоясь,
Следом Астрахань сдалась. (1556)

Понапрасну оба хана
Уповали на султана.
Турку было не до нас:
Крепко в Венгрии увяз.

До волны морской – каспийской
Волга сделалась российской.
Стал свободен с тех времён
Русским путь на нижний Дон.

В пограничники назначен
Тут свободный люд казачий.
Полномочна эта рать
Атамана выбирать.

Но при всём при этом ясно:
Казаки царю подвластны.
И челом Ивану бьют
Все: чуваш, башкир, удмурт…

Даже хан Сибири дальней
Шлёт послов со щедрой данью.
И несётся за моря
Слава русского царя.

Он же, Богу благодарный,
Кличет Постника и Барму:
Этим псковским мастерам
Царь доверил строить храм.

И вблизи стены кремлёвской
Возведён собор Покровский: (1557)
Одолела Русь врагов
На великий день Покров.

В те ж года митрополитом
Типография открыта:
Книги стал печатать нам
Дьякон Фёдоров Иван. (1564)

И – что делать? В то же время
Сеют бесы злое семя:
Вот – рассадник ссор и драк –
Средь Москвы возник кабак.

До сих пор питьём народа
Были брага, пиво, мёды.
А теперь – ликуй, народ!
Царь наш водку продаёт.

А ему без водки ныне
Кружит голову гордыня,
Собирает снова рать,
С немцем хочет воевать.

Молит «Избранная рада»:
«Крым у нас под самым задом!
От ливонца ж нет угроз».

Но обижен царь всерьёз.
Держат немцы не по праву
Край, плативший дань Мстиславу,
Земли эстов, латышей.

«Раздавлю, как блох, как вшей!
Или дань Москве платите,
Иль в Германию бегите!»

Что ж, рассказывать начну
Про Ливонскую войну.

Мастера ливонцы драться,
Но приходится сдаваться.
Тут явился новый враг:
Влез в Ливонию поляк.

Как на грех, за Польшей следом
В этот бой ввязались шведы.
Нам страшна, другим страшна,
Четверть века шла война. (1558-1583)

Наши к Вильнюсу пробились
И на том остановились.
Больше нет пути вперёд:
Видно, сил недостаёт.

Можно с силами собраться,
Да границы оголятся.
Юг опасен и восток –
Не один там русский полк.

Ежегодные восстанья
Полыхают под Казанью.
На Урале слышен шум:
Русских грабит хан Кучум.

А в Литве – контрнаступленье,
Наши терпят пораженья.
Ищет царь, кто виноват,
С плеч головушки летят.