Очень чёрная зимняя сказка

Вика стоит над люлькой, но та пуста, словно высохшая ракушка на берегу.
В её памяти – тяжесть маленького креста, и крошечный холмик в горьком, сыром снегу.
А она всё молилась, чтоб этот день не настал.
А она обещала: «Я тебя сберегу, сберегу, чтобы ты здоровым и крепким стал, пусть гореть мне за это в ада большом кругу…»
У Вики в глазу созревает большой кристалл, и катится до излома дрожащих губ.

Ксюша стоит над чем-то ещё живым, но шансов, конечно, мало в такой дубак.
Случилось бы летом – укрыла бы сень травы, а может, нашёл бы местный какой рыбак,
Да вот не судьба. Все другие давно мертвы (но были изъяты раньше). А этот – так.
Не то чтоб у Ксюши не было головы, но врач ей попался редкий такой мудак, что лишь оставалось каяться, пить, да выть, с нетерпением ожидать всяких родовых событий, чтоб расплатиться за свой портак.
Ночь темна, а вокруг лишь шум от сторожевых да бродячих, голодных лютой зимой собак.
Ксюша уходит, не повернув головы, отогреваться в доме и пить коньяк.

Ангел стоит растерянный. Он опять всё перепутал, счастье послав не той.
Двоё пришли под Эдемову дверь стоять (ну, по сказке их двое, а так – их там в день по сто).
У Ксюши таких вот было аж целых пять, а этот конкретно лишний, плохой, шестой.
У Вики один был, но быстро оставил мать, найдя себе колыбель под большим крестом.
Ангел ругнётся, сплюнет: «Да тьфу ты, б***!» и дальше пойдёт рассеянно сортировать
Души, как будто шарики в спортлото.

20 сентября 2017