Баллада о медали из кожи The Ballad of the Leather

Из сборника «Bar-Room Ballads» (1940)

THE BALLAD OF THE LEATHER MEDAL
БАЛЛАДА О МЕДАЛИ ИЗ КОЖИ

Простая медалька из кожи, так просто висит на стене,
Такая потертая, тусклая и жженого кофе темней.
Но только её нет дороже из всех драгоценностей мне,
И пусть предлагают мне злато — вовек не расстанусь я с ней.

Читается надпись: «За доблесть — вручается Милли Макги».
И «Старое доброе время» опять предо мной предстает.
Когда я влюбленным был в Милли, прекрасный цветок у реки.
Но мне и не снилось, что сердце у ней героини… Так вот,

Была сиротой наша Милли… Она в бесконечном ладу
Жила со своим братом Билли под ‘юконским небом без бед.
Отец ее, Сэм, был зимою кремирован в третьем году.
Когда-то историю эту в деталях поведал поэт.

Примерным ребенком был Билли, с копной шелковистых волос.
Представьте себе, Джеки Куган из фильмов немых, этот лик.
И Милли его ограждала, как мать, от несчастий и гроз.
И в счастье они пребывали в хибарке, где тёк Банкер-Крик.

В поселке старателей жили они среди верных сердец.
И милую школьницу Милли никто там не смел обижать.
Никто и не думал, что Милли и вправду такой удалец…
Постойте! Я вам постараюсь об этом сейчас рассказать…

…

Канун Рождества в нашей школе! На сцене гирлянды и блёстки.
Родные, друзья и соседи пришли поддержать детвору.
И в первом ряду была Милли, напротив рождественской ёлки,
В то время как брат ее Билли читал «Выстрел Дэна Макгрю».

Вы слышали, право, сей опус о драке в пьяном угаре,
Балладу о пущенной крови, о ‘юконской мёрзлой тропе.
Ну, прям как в известнейшем фильме «Лицо на полу в шумном баре».
Я думаю, живы те парни, кто там заявил о себе.

Представьте такую картину: народ приглашенный сияет,
Детишки с открытыми ртами — все слушают Билли рассказ.
И свечи на сцене пылают, и в первом ряду восседает
Милли, как дивная фея, в оборке из пуха и страз.

Ну, вылитый ангел… Искал я ее неземную улыбку.
Но Милли лишь видела Билли, как тот пред детьми выступал.
Я был в нее страстно влюбленным, мечтал я обнять мою рыбку.
А Билли читал с выраженьем, и слушал восторженно зал.

А Билли был вылитым принцем в ярко-пылающем свете.
И Милли с ним в такт повторяла слова про себя, его речь.
Когда ж он достиг высшей точки в пронзительной фразе и жесте,
Фу-ты! Аж дрожь пробирает! Случилась ужасная вещь…

В тот день, когда длинные платья у всех посетительниц были,
И Милли оборки блестели на юбке, морской пене в тон,
Когда я смотрел с обожаньем  на милую-милую Милли,
Подкрался… в рубцах… из-за ёлки… седой… отвратительный… он!

Усатый и страшный злой монстр, глаза, будто бусинки, колки.
Рожденный во мраке и грязи, неспешно, неслышно подлез.
И — в ослепительном блеске, он с помпой, пройдя сквозь иголки,
Как тень и за пару мгновений под юбкой у Милли… исчез.

Смотрел и глазам я не верил. Внутри меня всё онемело.
Я замер, я вздрогнул, поднялся, не слыша вокруг голоса…
Неужто мне всё это снится? И Милли, как смерть, побледнела,
И ужас застыл превеликий в ее темно-синих глазах!

Она закричала? — Ах, нет, сэр. Застыл на губах крик голубки.
Она, стиснув зубы, держала нарядного платья подол.
И крепко-прекрепко сжимала того, кто под девичьей юбкой
Ворочился и извивался, и был так опасен и зол.

Я ринулся было на помощь, но «Нет!» ее губы твердили.
В глазах у нее потемнело, но крепко был сжатым роток.
Я понял — ей важен был праздник, я понял — ей важен был Билли.
Он должен пожать плоды славы, а не испытать жуткий шок.

И страх пригвоздил меня к стулу. Я видел своими глазами,
Как крепко-прекрепко сжимала она, не впадая в нытьё,
Того, кто вовсю извивался, зубастого беса с когтями,
Что бился и рвался наружу под платьицем белым её.

О, я бы помог ей! Но видел (и как ей хватало терпенья),
Как взгляд умолял её «Тише!», глаза говорили с тоской:
«На месте своем оставайся, Боб Симмонс, не порть выступленье,
Ведь Билли скоро закончит. Только мгновенье… постой!»

Мгновенье! Я понял, я внял ей. Я знал, как пришлось ей усердно
Балладу из вечера в вечер совместно с братишкой учить,
С жестами каждую строчку и с выраженьем конечно…
Теперь провалить всё в итоге?! — Но нет уж, такому не быть!

Мгновенье! Оно будто вечность. Но почему Билли медлит?
Он повторил уже дважды: «Красотка по имени Лу…»
Ясно, ребенок запнулся. Неужто она не заметит?
Придет ли братишке на помощь? Вспомнит ли строчку в пылу?

Я видел, как Милли шептала, склонясь над испуганным Билли.
Едва подавил я проклятье, ведь мальчик был как манекен.
Но вдруг его лик озарился, слова позабытые всплыли,
И он, весь пыхтя и ликуя, закончил последний катрен.

Так Билли поднялся к вершине. Раздались приветствия. Право,
Его выступление было гвоздем всего вечера тут.
И в самый разгар оживленья и криков восторженных «Браво!»
Вдруг в обморок Милли упала, закончив свой сестринский труд.

Я бросился к ней. Тут же люди другие помочь мне хотели,
Как только я голову Милли приподнял, живую едва.
Но руки ее всё сжимали под платьем ту тварь в самом деле…
Мы руки разжали… Там — КРЫСА… Была та зверюга  мертва.

Она за себя не боялась — за публику, как говорится.
Боялась за братика Билли… Эй, мама, как там пироги?
История эта, ей-богу, меня заставляет гордится…
Постой, незнакомец! Женою моей стала Милли Макги.

Перевод: Константин Николаев http://www.stihi.ru/2017/09/25/1327
--

«Старое доброе время» — имеется в виду слова и название шотландской песни «Auld Lang Syne» на стихи Роберта Бёрнса. Известна во многих англоязычных странах, и чаще всего поётся при встрече Рождества.

«Отец ее, Сэм, был зимою кремирован…» — отсылка к стихотворению Р. У. Сервиса «Кремация Сэма Макги» 

Джеки Куган (1914—1984) — первый в истории ребёнок-кинозвезда, снимался в немых фильмах. Сотрудничал с Чарли Чаплином.

«Выстрел Дэна Макгрю» — стихотворение Р. У. Сервиса; как и «Кремация Сэма Макги»,  принёсшее широкую известность автору.

«Лицо на полу бара» (The Face on the Bar Room Floor) — немой фильм 1914 года с участием Чарли Чаплина.

--