война-

Кому потехою неймётся,
блаженство агонии смертей.
Тем и ад за рай сочтётся,
за сожжённых заживо людей.

Не счесть за честь их нравы,
на кровавом поприще забавы.
В порыве своенравного недуга,
весь мир им кажется прислуга.

Из сто тысячных стволов,
над мирной некогда дубравой.
Поправ святыню и Богов,
грянул бой жертвенно-кровавый.

И полыхают огнями зенитки,
на жребии боя, на долю живца.
Испытали кровавые отроки пытки,
у неизбежных причалах конца.

Пламя, искры, стали скрежет,
души словно скальпель режет.
Стон и вопли со всех сторон
и в брызгах крови небосклон.

И в память героя, любимого сына,
где взорвалась та проклятая мина.
В пропитанную кровью воронку,
мать в слезах, положит похоронку.

Упал солдат в исчадие ада,
без прав пощады штык сверкал.
На одре смерти, как отрада,
в награду павших увенчал.

Видно Бог его сподобил,
святую честь собой блюсти.
И сущий миг судьбою пробил,
врагу в обиду месть нести.

А сколь из жизни вычтенных имён,
мы сынов отечества теряли?
Кто на поле боя был сражён,
в огнях салюта воссияли.

Честь и слава им по праву,
по нравам доблестных святынь.
Отстоявшим родину державу,
сиять на паперти твердынь.

И кто вернулся с поля боя,
из ада вышел непобедим,
со звездою доблести героя,
на удачный случай невредим.

И, кто на ад по-чтился без вины,
на долю вечного покоя.
Жертвой проклятой войны,
в архив попавшего героя.

И пухом не была земля,
тем, кто в пламени огня,
в пепел лёгкий превратился
и в туманной дали растворился.

Холод и голод больничных палат,
эфирные бани кровавых ребят.
Где, свеча ещё тускло коптела,
в тлетворном запахе стылого тела.

В вечную память являла записка,
гремят фанфары шеренгою в такт.
Звездою пала на грань обелиска,
во славу героя свидетельствуя факт.

Уж, полночные покои прошли стороной,
чредою лихолетий глумясь надомной.
И вновь отправляюсь я в огниво боя,
под смерчи снарядов протяжного воя.

Опалённая взрывами стонет земля,
в гневе свирепом карой клеймя.
Рваною раной кровью дымя,
с надеждою доли пощады моля.

И рвутся аорты натруженных рук,
и кровью брызжут рваные вены.
В мигах стихии адовых мук,
под истошные вои сирены.

Под воющей шрапнелью на команду "вперёд"!
готовился к бою штрафной батальон.
Налетели самолёты и вздыбился лёд.
и под неистовы стоны померк небосклон.

И под стать стальной пружине,
воспрял передний край твердынь.
И смертным кайфом на помине,
окропили кровью всю пустынь.

Серым закатом мне мнится уж, день,
от дымящего поля огненного боя.
Шпарит шрапнелью наводкой на пень,
фонтаном разрывов на обитель героя.

Взрывом разорвана юная грудь,
рёбра торчат наизнанку.
Словно молят меня не забудь,
выпить за здравие склянку.

Ему, ещё жить-бы не не тужить,
да смуглявых девушек любить.
Не с душой пронзенной муки,
постигнуть премудрости науки.

Смерть не раз в тот раз счадила,
на плаху пыток штык сверкал.
И на рай в могиле разлучила,
кто исчадие ада не признал.

В мессе-ве плоти и сожжённой земли,
беспристрастное время сверяет часы.
За бруствером трупов кровавой волны,
ничтожным росточком кажешься ты.

И в бой ввязалась снова пушки,
шрапнелью шпарят взяв на мушки.
То, бронебойным, пока цел,
прямой наводкою в прицел.

Вот летит снаряд не впопад,
видать не в азимут пристрелки.
И шлю ответный им назад,
на удачу верной сделки.

В окопе, пока душою ещё цел,
гляжу прилежно я в зоркий прицел.
На прицеле снайперской винтовки,
доживу-ль до тёплой я бытовки?

Так иной порой солдату мнится,
пуля метила в висок.
Но не вышел срок ему молиться,
поживёт ещё иной часок....

Видно фортуна хранила меня,
на исходе дня от вечного сна.
От пули невредимым на прицеле огня,
откупила от смерти меня седина.

Невольную долю не растянешь в длину,
на солдатских лихолетьях я лямку тяну.
Врагу не списать на вечную нашу вину,
трижды проклятую народом войну....

На веру и славу мы радость вернём,
на державных восторгах стремлений.
Пытало нас время свинцом и огнём,
и на бессмертие мирных творений.

Не в меру мне други судьбой умирать,
если жизни я люб в наслаждении.
В подневольном крае мне раем страдать,
на страстный трепет души вдохновении.

Но вновь мне мерещатся раненых стоны
и разбиты платформы, и горящие вагоны.
И конвейером идущие на восток эшелоны,
на звучащие набатом колокольные звоны.

Но отгремели канонадой лихолетья войны
и канули в лепту исчадия ада.
И восторгом ликует простор тишины,
и воителям славы наградой отрада.

И вспомнил я вас, и тот автомат,
что, обвисло повис на кровавой тужурке.
И до боли знакомый ваш аромат,
со следами помады на угасшем окурке.

И пропитана кровью павших земля,
на минувших невзгодах былых лихолетий.
Уж на жертву надежды пашут поля,
на радужный запах медовых соцветий.