Лето скоморошье

Путь твой грядущий — скитанье,
Шумный поёт океан.
Радость, о, Радость-Страданье —
Боль неизведанных ран!
А. Блок, «Роза и крест»
* * *
Не океан вздымается —
скрипка поёт: моё!
(Как это называется?)
Надо бы — до краёв —
выштормиться, беспамятно —
выплеснуться за бОрт!
(Ка;к это называется?
— Чёрт его разберёт!)

* * *
— В просмолённую бочку втискиваясь,
по чужим
мы волнам побежим,
понесёмся.
Один нажим —
отпирается дно,
и царевич орёт одно:
«Ваш курорт — говно!»
(на душонке — трудным-трудно)…

* * *
— Надушился, повеса,
к Руси пришвартованный жид,
стушевался, дрянной идиотишка,
хоть на вид
разуменье имел кой-какое…

— Но довольно! Оставим в покое
околевших евреев да крымских татар.

(Отдыхает Россия под лязганье нар,
под клокочущий ропот базаров
да под шёпот своих кулуаров)

* * *
— Слушайте, слушайте,
милые
узурпаторы и упыри!

Скрипка ты моя
хриплая —
говори-говори!

* * *
— От меня можно избавиться
за стыдливостью
и ненадобностью,

неудобосказуемостью,
лишним интересуемостью.

* * *
С парохода эпохи сброшенным —
моя рука,

мясорубкой неправды сожранным —
мой горький плач.

Травам, острой косою скошенным,
и смерть легка…

Мной оплаканы и птенцы мои,
и мой палач.

* * *
— Заходи же, певец непрошенный,
весели нас своей скоморошиной!

* * *
И — вхожу,
на оплывшие рожи гляжу.

(Ежли снова чего
невпопад вам скажу —
уж простите:
с умом не дружу!)

От уму — энто ведомо — горе да срам,
и куда как родней скудоумие нам —

пересмешникам,
дурням,
шутам.

* * *
— Ты пошто, чёрный ворон, дудишь во дуду?
Аль на голову буйну ты кличешь беду,
али горькую думу скребёшь во бреду,
аль порожню орёшь ерунду?

* * *
Мне же ворон — дремучее энто дерьмо —
«Nevermore,
nevermore,
nevermore,
nevermore!» —
с хрипотцою Эдгарова прессинга.

— Вот и вся вам едрёная песенка!

* * *
Сухомятная русская сказка, ау!
Каркай вволю себе, чёрный вран на дубу.
Слышу, кличешь: «Довольно, приехали!»

(— И моря обернулись — прорехами…)

* * *
Я объехал полмира и выпил вина.
Вдалеке бушевала родная страна.

Я себя узнавал в опостылевшем гуле —
и бежал от него в нелюдимый Ушгули…

* * *
— Упокой, Господи, души
рода паяцева —

и во храме Тебя поющего
грешника Ярцева!

* * *
Верю: и меня простит Всевышний,
и опять — как будто в первый раз —
чеховской давлюсь сушёной вишней,
вперивая вдаль крыжовник глаз.

— Много ли — от места пуста — взял-то?

— Вот и мне: могильные кресты,
астма ли, чахотка, курва Ялта,
мачеха Москва — повсюду Ты…

И топчу многострадальный корень
древа — во Колхидском во лесу,
где печаль светла, а ворон — чёрен.
И в душе отчаянье несу…

* * *
…А в Колхидском лесу — ни души.
Только птицы да гул водопада.
Слышишь, друг мой далёкий? Дыши.
Я вернусь, даже если не надо.

* * *
Даже если всё тщетно и выхода нет,
я гляжу по ночам на мерцанье планет —
и с мучительной мыслью несу ерунду.
— Я назад никогда не приду.

* * *
(Можешь позабыть и вычеркнуть —
мне же живо квеври вычерпнуть
остаётся, алкашу!)
Винным горем грезит Грузия.
Нет, не излечусь от грусти я —
и пощады не прошу.

* * *
Кавказ подо мною, Кавказ надо мной.
Играют потоки кипучей волной.

Орущие мускулы горных громад
ущельем несут ледяной аромат
столетий. Смыкаются глотки пещер.
Кавказ аргонавтов и грозен, и щедр.

* * *
Здесь царствует жизнь без минутных господ,
готовя мне выход (читаю: исход
из рабского дола российских химер,
пашей и диктаторов низостных мер —
к пресветлым пределам и древним стенам,
которые ввек не поклонятся нам).

* * *
Святися, Сванетии вышний простор,
где звёздные башни глядятся в упор
в долины, а дней безоглядный черёд
старинную песню поёт.

И мне, пилигриму, паяцу, шуту
Господь посылает Твою чистоту —
за мира безбрежный, бессмысленный бред
дарует затишье в ответ
на тихие стоны смиренной мольбы
из уст мировой голытьбы.

* * *
Наитишайший звук —
сквозняк предательства.
Родина меркнет вдруг —
и несть предстательства.

Душу крушу свою
(верность и в камне честна!),
не отрекаюсь: пью
ветер изгнанничества.

К горлу подступит ком
соли и холода.
Вот он, болван, о ком —
«Зелено-молодо!»

* * *
— Погуляли ввысь,
погуляли вдаль,
погуляли — всласть!

…А теперь — уймись:
всё, что повидал,
позабыть — и пасть.

Горные гряды,
торные пути,
леденящий хор.
Вспять — и за труды,
пасть — и отойти
на д р у г о й курорт…

Бочку засмоли,
скрипку — прокути,
странствия — забудь.
Истина — в пыли,
Истина — в «Прости!»,
Истина — в «Не будь!».

А и надобно
по добру уйти,
по-хорошему!

— Вот и вся она, —
Господи, прости! —
скоморошина.

20. — 31. VII. 2017.
Mestia — Челябинск