Километрами Души в Тавриду

"Так будь же сам вселенной и творцом! Сознай себя божественным и вечным И плавь миры по льялам душ и вер. Будь дерзким зодчим вавилонских башен Ты - заклинатель сфинксов и химер" - М. Волошин

Кто-то любит подглядывать за чужой жизнью или же в противном случае жить ею, но есть те, что проживают реальную, чтобы разделить её с теми, кому она интересна. Я выбрала второе, от того что дорога уже избрала меня своим попутчиком. Мне же оставалось искать собственных. Находились они без особого труда при помощи звёзд, из неоткуда, чтобы привести меня и себя туда, где мы должны быть. Вот и мои новые друзья с Севера (друзья определённо и есть наши попутчики - те, что сопровождают нас на перекрёстках судеб, в коей хаос является главным регулировщиком) доставили нашу честную компанию на Юг. Творческим квартетом - Художник за рулём, Ваятель на переднем, Пианистка со мной рядом в салоне - отправились мы сквозь психоделический туман брать Крым на вдохновение. А брать его следует только измором. Так что и туман и тёмная ночь и пираты, предлагающие объезд и их подельники, торгующие кукурузой на массажных ковриках для отвода глаз и кордоный шмон красного дара не смогли остановить хоть и не безголовых, но отчаянных всадников... Родина казаков встречала тысячей солнц, заключённых в цвет полей битловской субмарины. На горизонте резко начали возникать дюны, лес редеть, а облачная завеса рассеиваться. Качели на бензоколонке отрывали меня от чёрной благодатной  почвы и несли прочь от дождливого города Ворон и Нег. Действительно никого не трогая, мы в сторонке на обочине, усеянной семенами тех самых солнц, кипятили воду на примусе. По радио играл тревожный призыв к путешествию. Дорога была пропитана романтикой Линча и психозом Хичкока вместе взятых. Но вместо мотеля Бейца зиял мотыль Краснодара.
- Чего читаешь? - спрошу я, вспомнив про примус.
- "Собачье Сердце" - прозвучит в ответ, когда через несколько дней я буду маячить у стен того самого дома, в которых М. читал его громко и вслух. Ну а пока седой или не седой, но паромщик осуществлял нашу переправу из ЗаКавказья в Керчь - Ваятель наблюдал Земфиру в порту. Вернее её воплощение в лице двух дельфинов за бортом. Созвучное им имя звезды лишь послышалось Художнику, который в продолжении Булгаковской темы натурально являлся Иваном Васильевичем. Только вот профессии он не менял. Менял исключительно пейзажи за окном и мчал без остановок в Тавриду.
Границ теперь нет - все родное, а значит и знакомое. Шутка. Оно и за границами одинаково знакомое, если на сердце лежит. Все как необычно началось мысом великого, как позже выяснилось - Духа МегаГнома, так и продолжилось. После пикника на обрыве с видом на дядьку на коне, вырезанного самой природой из скал, мы спустились и поднялись именно туда. А точнее засели в бухте до рассвета, пережидая буйства Ивана Васильевича. У нас малой группой обостряется эйфория - вот мы уже в Крыму с портвейном Массандры в руке, косичкой сыра за пазахуй, привкусом соли на губах, сирпантином в голове, только что проехавшие мимо натур Волошинских акварелей, находимся в самой колыбели Коктебельской долины, носящей гордое название окуневой рыбы! Я, не задумываясь, ныряю Афродитой в посеребряную тьму моря. Судак представляется с берега, огромным лайнером, подсвеченным фарами Лун. Первая ночь на развалинах Урков - тиха и безбрежна. За поворотом Новый Свет, а населенные пункты - Весёлая Жизнь и Светлый Путь, трансформирующиеся в измененном состоянии в Населенную Жизнь и Светлый Пункт - давно позади.
- У тебя какая отметка по географии в школе была? - назревает актуальный вопрос во время прилива. Однако страшнее волн по-прежнему грозный Иван Васильевич. Назавтра, обрекший себя на мучения герой, доставляет нас в Ялту. На этом мы вроде, как прощаемся и расстаемся, но... лишь до грядущей ночи. Как выяснялось гулять по набережной и Чеховским переулочкам не только не безопасно, но и вредно. Обязательно вылезет из кустов какой-нибудь Фавн и затащит девочку на променад. К тому же окажется психоаналитиком-вдовцом и виноделом любителем. Будет иметь лачугу при пансионате за театром и наконец самое главное и только в полнолуние и только в Ялте - прочтет стихи своей жены-поэтессы, выпавшей из окна двенадцатого этажа... Тем временем Художник и Пианистка, оставленные Грозным, а точнее брошенные его величеством в Ялте, куралесят на набережной и вызванивают меня от совпадений. А дальше мы вместе ждём открытия автовокзала, пьем местное тёплое и в сопровождении бродячих собак бредем или бредим в сторону путей сообщения. Однако нам дико хочется вздремнуть - в результате чего мы ложимся прямо на дерево в одном из дворов, но "леший поганил ногами и нас попросили отсель", вернее мы сами догадались, что пора сматываться от недоуменных глаз жителей, топающих по расписанию с рассветом на работу. Мой брат Дадли давно уже спустился с гор и ночует одиночным-пикетом на пляже в Алуште, а я вырубаюсь прямо на остановке. Как позже выяснится - Ялта забрала у него товарища и помешала нашей досрочной встрече. Мне же оставалось ехать в Форос, провожать ребят на стрелку с похитителем энергий - великим и ужасным Иваном Васильевичем. Но неожиданно брательник выходит на связь и я, отрывая от сердца друзей, рву когти стопом обратно в Ялту, чтобы оказаться на вокзале Симферополя и вернуться наконец на побережье в Судак.
Уютные долины, залитые солнцем по-дачному приморских городов. По перону автовокзала разбросаны игральные карты. Для него - Дама Треф, для меня - Король Пик. Только пока все дамы бубновые, а кароли больно червивые. Зато мы опоздали на автобус, чтобы сесть в следующий и услышать: " Все равно ж вместе..." Автор этих слов и стал нашим проводником к чертогам Джина МегаГнома. Характерно, что звали его Иваном. Это имя определённо заряжало на свершения. Благодаря ему мы оказались на краю курортной жизни, граничущей с Лисьим хвостом. МегаГном и разбросанный подданными сахар-рафинад, размером с его голову, довели нас до белого маяка через Храм Шивы. Чья-то палатка, как люлька валялась в ущелье, багровая луна вставала ото сна из моря, мы на последнем издыхании спускались по камнепаду в лагерь, моя плоть, как губка, впитывала свет фонариков, горящих на лбах вместо звёзд. А мы ведь всего лишь шли за водой... Однако дух Бологого передал МегаГному жалобу на регулярно списженные ложки из столовок и снова лишил нас той самой части походного сервиза. Закон кармы отыгрался на нас и заработал в обратную, когда Дядя Ваня обернулся для наших потерь Санта-Клаусом. К тому же мы получили от Питерских папуасов предложение пойти предстоящей серостью по грибы.
- Что значит "подумай еще"?
- В смысле? Ты это о чем?
- Во сне ты сказал мне: " подумай еще"...
Ответом последовал воображаемый вестерн на горизонте, а титрами фраза - Придумай Еще. Читать "За Чертой" мой мозг отказывался, видимо итак прибывал там. К тому же Иван подкармливал нас байками с Рен-ТВ. Чмокающий Гриб хоть и не приснился, но поверья очевидцев светящихся шаров, исчезающих в пучине Меганома, определённо действовали на нервы. Не знаю какова судьба девушки, оставившей каблуки хозяйке медной горы, однако отплывать дальше точки сборки бакланов было рискованно. Заходить за черту, как в песне Олега Медведева, тоже.
Известие о найденной безногим рыбаком палатке привело Ивана обратно в Судак, а нас на улицу Ленина в Коку. При нас были вещи, которых не доставало путешествию, а все благодаря почитателю МегаГнома с мистическим именем. Импровизация джаза наростала, а все благодаря земле наших кармических предков и Имя собственному, отгадать которое не доставит никакого труда. Достаточно будет лишь взглянуть на Его дом и спуститься с гор, возложив камень вместо креста ему на могилу... Выкупив вина на Гранатовый Браслет, мы отправились за двойной закуской в Ложку:
- Маргариту для Маргаритки, пожалуйста...
Ассоль Грея все же дождалась, но он погиб на девятом валу Айвазовского, отчего она обернулась Русалочкой. Той самой мечтой, которая никогда ни о чем не жалеет... Но это лишь лиричность отступления. Алые Паруса сушили весла в Феодосии, пока мы вдохновлялись подзаборным искусством и заставляли блюзовое mojo работать на Поебень-Траву, которой торговало второе по значимости имя собственное в коктейле голубых холмов Юнге. Химичить с нами, ставшими местными на один бархатный сезон, было весело. Творческой Волной нас прибивало на E4 и заносило на поворотах в места написания Затерянной Атлантиды. Возможно она покоится под Золотыми Воротами, но достоверно это никому не известно... В окнах светили савдеповские дискотеки и призывали хором девочку-ночь. На глав набережной уличная жизнь не гасла до следующих выходных, если они воообще здесь были. Скорее они стали состоянием праздника, который всегда с тобой. Кубинские настроения накатывали волнами на легкий и свободный стрит Коки. Местные джаз банды покоряли цариц ночи игрой на трамбоне и сотне труб одновременно. Ансамбль дудел изо всех сил. Люди пританцовывали, перегородив проход скучающим ментам.Вакханалия Крымского образа жизни расстягивалась на часы и даже дни. Но возвращаться домой всегда приятно, в особенности под впечатлением от профиля Кимерии и горы серебряной Кары. Наши заседания в Богеме, где тапером служил любителей малолеток, подходили к концу. Такое впечатление, что я помню все и не помню ничего. Десять дней показались одним большим сном или правильнее сказать - видением. Над розовым морем провожала луна. Только вместо героев моего первого романа, вдохновленных Вертинским, на палубе спал "обожаемый" брательник. По дороге мы скромно отпраздновали моё совершеннолетие праздничным тортом (вся соль которого заключалась в вилке от доширака, подаренной, как кстати все тем же Uncle Bensoм)и поймали попутку, хан которой поведал о подлинной истории своей родины. Богомол направил нас в правильную сторону. Туда, куда дует ветер. А дул он разумеется на север. Только вот дул настолько сильно, что ночевать пришлось на берегу обочины, как трупам, запакованным в мешки для мусора. Гангстеры в этих краях были добрыми. За исключение Кубанских, что беспрестанно посылали нас направо за пост шерифа.  Добрый дедушка подарил персик, а мы тем временем пререкались и объедали местных виноделов. Все пошло по плану исключительно с фееричным заходом безжалостного огненного шара. Эшелон машин скрывался в дали стройным эшафотом. Кукурузные поля, дерево похожее на атомный взрыв, Eagles играет в голове, вино на коленках и восходящие звезды, подговорившие попутчиков брать именно нас. Пространство направляло туда, где нас не хватало. Например в автобусе контролёрша, отдающая гадалкой - сама направила нас к дальнобойщикам. Послала в Москву и пожелала удачной дороги. И действительно на недостроенном мосту Бейца нам перебежал дорогу степной заяц. Именно благодаря тайному знамению попутчики сажали именно нас в свои кареты... Багровый месяц и страшные истории про автостоп. За кофе нас высадили возле масонских электропередач недалеко от шахт. Два циркуля, маленький гробик и выпуклая тень от его рюкзака. In the Death Car, we're alive... Вдоль световой полосы от встречных машин по направлению Шахмат двигалась пара субъектов с сумками. Словно бы наши души отделились от тела и следовали на E4.
- Делайте ход кротом, ребята!
Сидели, смотрели мир, как в drive inе. Ржали, словно припадочные, а наша совесть тем временем проверяла, что значит чистить зубы на глазах у полиции. Возле их сонного участка нас подобрал таксист. Под городом на Волге мы расстались. После порций кнута следовали пряники. Однако мой напарник меня не щадил. Заставлял стопить и днём и ночью, а сам лишь выводил из себя меня и звезды. Конечным стопом номер восемь был автобус из Грозных земель. Мы определённо кумиры бесконечности. Дружелюбные горцы довезли нас до крайней точки нашего путешествия под мемом - "Люблю, но..." Прости, дорогая, дорога была дальней.
- Ты какая-то странная...
- Просто я странник по звёздам, просто в моей душе Керуаковский бит...

~ Гони меня, судьба, как кнут,
Собой останусь, Тебе верен!~