Лий

Эльф-не эльф сидел, скрестив в щиколотках выпрямленные босые ноги, смотрел, как волчонок расправляется со своей миской похлебки. Девчонка ела с воистину звериной жадностью, трескала все подряд, вместе с попадающимися в вареве птичьими хрусткими хрящиками, шкуркой, тонкими косточками и аж постанывала от наслаждения. Эта бывшая жительница Отрешенных Поселений, судя по мелкому, не соответствующему ею названному возрасту и угловатой, граничащей с истощением, худобе, вряд ли когда-нибудь питалась нормально, вдоволь. Про то, что в Проклятых Землях крепко голодают из поколения в поколение, эльф-не эльф прекрасно, не понаслышке, знал…

Пристальный взгляд ушастого лесовика волчонку не нравился — малявка косилась нервно, желтым, недобро прищуренным, нечеловеческим глазом, вздрагивала плечиками, ниже и ниже склоняясь мордашкой к зажатой меж острых коленок миске, но пока молчала в тряпочку — рот-то занят. Плюс эльф-не эльф, как-никак, являлся хозяином сейчас греющего ее бок костра, и миски, и ложки, и похлебки, и накинутого на плечи, колючего, но уютного одеяла. Ничего не пожалел спаситель для девочки. Отдал, чем богат, и с улыбкой. Непонятный, странный… Неужели не жалко было делиться?

Доев кашу, оборотень оставшейся корочкой хлеба до блеска «вылизала» миску изнутри и сдержанно рыгнула, прикрывшись ладошкой. В ее животе воцарилось стойкое, восхитительное и ранее неведомое ощущение сытости, во рту до сих пор стоял нежный вкус птичьего мяса и сдобренного пахучими, лесными травками пшена.

Пожалуй, ушастого следовало поблагодарить, да? Ведь расстарался, накормил на славу. Просто пир устроил совершенной незнакомке, даже имени которой пока не удосужился спросить…

Знающая правила и хорошо воспитанная, Лий умела благодарить. Робко, кривенько улыбнувшись, она отставила миску в сторону, на траву, приподнялась и потянула с тела рубашонку, убогую и драную, такую же нищенскую, как сама нищая оборотень, порождение Пустошей. Кожа там, где обнажилась, мгновенно покрылась под осенним ветерком мерзлыми пупырышками.

Раздеться совсем волчонку не дали — эльф-не эльф, до этого мирно наблюдавший, вдруг подорвался, передернувшись по точеному лицу судорогой, перехватил ее руки в запястьях и вернул рубашонку и упавшее на землю одеяло обратно, очень быстро и ловко, одним слитным движением. Дыхание ушастого опалило на мгновение щеку девочки, заставив отшатнуться в испуге.

— Даже не вздумай, — парень уже опять сидел на своем месте, будто не вставал вовсе. — Мне твое тело не нужно. Пожалуйста.

В потемневшей глубине серых, обращенных на Лий глаз красавца полыхали грозовые зарницы, грозящие разразиться настоящей лесной бурей. Волчонок испуганно заморгала в ответ, не понимая и теряясь — впервые в ее коротенькой жизни Старший и Кормилец не принял положенной благодарности. Это как так? Он что, не Ведущий вовсе, и не имеет положенных полу желаний?! Тогда зачем взял в Стаю самочку?!

Хотя… Какая тут Стая — эльф да Лий… Издевательство.

Похоже, ушастый истолковал молчание девочки верно — пламя в его зрачках погасло и подернулось пеплом, поджатые было ниточкой губы приоткрылись, вехняя приподнялась, демонстрируя иголочки клычков. С оскалом парень сразу же стал выросшей среди полузверей Лий роднее, ближе и понятнее, и девочка тоже немножко расслабилась.

Настолько, что осмелилась на вопрос. Пока — единственный и очень коротенький, но воистину женский.
— Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — и потупилась, зарделась, смутившаяся.

Эльф тихонько фыркнул, с явной насмешкой, и Лий сильно захотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым, обязательно попасть и убежать. Старшие, прикармливавшие в Стае малявку, часто говорили ей, что она хорошенькая. А этот… Этот нос воротит.
А может, парень не по девушкам, свой пол предпочитает? Такие волчонку тоже встречались…

Вопрос сорвался сам, без участия опьяненного теплом и пищей юного разума:
— А если бы я была мальчиком?

Прикусывать язык, молотить себя в отчаянии по мордасам и орать было поздно. Ой… Мама…

Эльф-не эльф удивил снова: парень не зарычал и не набросился на разболтавшуюся безмозглую самочку с тумаками. Вскинул бледное лицо, впился поверх пляшущих языков пламени нечитаемым, заледеневшим взглядом.

— Дура, — сказал, словно плюнул. И добавил после короткого, звенящего молчания. — Сучка. Ложись лучше спать, полночь скоро.

Прибитая гневными словами Ведущего Лий покаянно всхлипнула и уткнулась мордашкой в коленки. Волчонка затопил жгучий, огромный стыд. И чего пристала к клыкастенькому? От чужой Стаи, напавшей на отбившуюся от своих, спас, не позволил снасильничать, синяки и ссадины залечил — ооо, трудно поверить — Магией, обогрел, накормил от пуза свежайшей, им же приготовленной вкуснятиной, приласкал, как брат любимую сестру ласкает, добро, еще и одеяло свое отдал.

А Лий в благодарность обзывается. Непорядочно.
Ну, отверг Старший ее жалкие мощи. И? Возможно, устал, измотался. Магию потратил, опять же, много — на бой, на лечение ее, Лий. Вот отоспится, отдохнет, и утром волчонок повторит попытку. И все между ними непременно сложится. Да-да. Так девочка и сделает…

— Спать! — эльф повысил голос и зазыркал настоящим Ведущим, чуть исподлобья. Впечатленная Лий ойкнула и поползла назад, из отбрасываемого костром круга света.

— Куда?! — властно взрыкнул ушастый, пресекая в зародыше попытку дикаренка удрать. — А ну, обратно пшла!

Возразить волчонок не осмелилась — сдавленным горлом пропищала извинение и мышкой, вместе с намотанным на трясущиеся плечики одеялом, шмыгнула к огню, быстро прилегла, демонстрируя покорность и послушание. Как и положено хорошо воспитанной, знающей свое место молоденькой самочке. Выгонит, ох, пить-дать выгонит Старший в лес, к холоду надвигающейся зимы, голоду и хищникам. И будет прав…

— Сюда иди, — эльф-не эльф показал на расстеленный плащ. Под плащом был заранее нарубленный лесовиком еловый лапник. На такой кроватке мягко, сухо и уютно. Умный ушастый-то, надо отдать ему должное, не желает на голой, подмоченной дождями земле попу студить…

Ободренная брошенной Ведущим улыбкой, волчонок на четвереньках подползла и робко-робко, умоляюще приткнулась к эльфячьему, обещающему мирную, в тепле, ночь, боку, в поисках прощения и защиты. Парень с приглушенным смешком обнял ее, пугающуюся, поперек туловища, притянул вплотную и накрыл и себя, и Лий одеялом.

И — сомкнул веки, демонстрируя намерение спать. Замотавшаяся за день оборотень с готовностью последовала примеру Старшего. И заснула, весьма быстро, помня ранее строго нареченное им:
«За очерченный мной угольный круг не выходи даже по нужде. Припрет отлить — вот куст, здесь присаживайся. Я подглядывать не стану, нелюбопытен».

Спалось предчувствующей новую, другую и лучшую жизнь волчонку замечательно. Бок по-домашнему грел телом ушастый, сытый живот не бурчал болезненными спазмами, кошмары не примучились.

Настоящий оборотневый рай. Или как там называется то чудесное место, куда отправляются души волков после смерти? Неважно. Здорово, и ладно. Не побили с утра ни разика, а у ушка — губы Ведущего, щекочут забавно дыханием. Берегут.

Даже, вроде, прикоснулись аккуратным, едва весомым поцелуем? Или помнилось дурочке, размечталась?..