Здесь

Здесь, затерявшись меж явью и сном,
Топать размеренно, как метроном,
Сквозь сумерки около десяти,
Чтобы пыль остывающих улиц
Пропитала до мозга кости,
И брести, и брести, и брести,
Наблюдая, вбирая, сутулясь.

Здесь лоскутами родные и чуждые части,
Как в близком, но тридевятом царстве,
И время здесь течет по-иному,
Аккуратное, словно на деле тать;
Берет, да берет, но понемногу,
А, как возьмет, то шепнет: «Слава Богу»,
И всё здесь ему под стать.

Пейзаж этих близких, родных мне мест,
Если вкратце: новье, эконом, краш-тест,
Здесь все еще обитают кощеи,
Не растворившиеся  в игле,
А светлые головы копают траншеи,
От того ж фонарям так скрючило шеи  -
Ведь здесь свет тянет к земле.

Здесь вечернее «баюбай баюбай»
Прерывает тревожный бродячий лай,
Но игрушки, подушки заждались ребят,
Гаснут нехотя окон квадраты;
Сказки, хрущовки и брежневки спят,
Теперь лишь решетки на первых шипят:
«Пшел прочь, тебе здесь не рады».

Вот и идешь, сведя зябко плечи,
Пьяный красою противоречий,
Ведь стаи облезлого кобелья
Здесь внушают не страх, но грусть,
И паруса сохнущего белья
Шумят про иные, иные края,
Спасибо им, ну и пусть.

Зимою узенькая, как стопка,
От теплотрассы к аптеке тропка
Исчезла с началом капели;
И бурых стеклянных бутонов цветник,
Оттаяв, сверкает под птичьи трели,
Прямо здесь, за углом колыхаются тени,
Деля тех бутонов нектар на троих.

Здесь пять этажей  не грозят кулаками -
Сохнут, мховеют  плоскими пнями,
И под несбывшийся дом котлован,
Полный пиявок и жабьей слизи -
Сакральное место юных пэров и дам,
А также единственный океан,
Единственный океан в их жизни.

Здесь вялые после денщины
Вереницами бредут женщины,
Впадет в спальный район, их поток;
Их прически сложны, а сумки рвут жилы,
Их суженый с ЗАГСа еще не просох,
И держит их мир лишь один горький вздох:
«Слава господу, живы».

Здесь перечитаны мною от корки до корки
Тупики , переулки,  подворотни, задворки;
Страна зафасадье, словно антибытиё -
Оборотная сторона сказок,
С изнанки виднее плохое шитье,
Изнанка покажет наблюдателю все,
Абсолютно все, кроме красок.

Здесь, передвигаясь исключительно пехом,
Бродя между стен неприкаянным эхом
Вечер от вечера, день ото дня
Топча слякоть, асфальт, то холодное белое,
Небо уже до углей прокоптя,
Просто жил, и просто был я,
А может, никого тут и не было.