Хранение тайны

    «...Исцелённый же не знал, кто Он, ибо Иисус скрылся в народе, бывшем на том месте. Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже. Человек сей пошел и объявил Иудеям, что исцеливший его есть Иисус. И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его...»(1)
    Но кто сокрывает Христову тайну, поступает иначе – в обстоятельствах, изгоняющих от него Христа, он помнит себя расслабленным, достойным страданий и искушений, бессильным и заживо мёртвым, и только так проходит сквозь них невредимым, хотя и умерщвлённым, и только так может он сохранить тайну Христову, сохранить Его живым в своём мёртвом сердце...
    «Каждое личное существование держится на тайне»(2). Но и «вся красота природы исходит из таинственности Таинственного...»(3) И не только в прямой аналогии, через то, что в ней, природе, присутствует, словно бы проречено и сказано, но также и тогда, когда в поиске тайны приходится идти «от противного», словно бы вслушиваясь в молчание, в то, что не блестит, отсутствует.
    «Однажды авва Исаак сидел у аввы Пимена. Послышался голос петуха. Исаак спросил: неужели здесь есть петухи, авва? Старец отвечал: Исаак! Зачем заставляешь меня говорить об этом? Ты и подобные тебе слышат это; а кто бодрствует, тому нет нужды до этого»(4). И это значит, что хранящий тайну не только сам мёртв для временного, но и временное для него. Временное – это не обыденное, это уплощённое обыденное, потому и что и самое простое в обиходе, и самое обыденное в природе всегда полно, и приветствуется, и постигается в молчании, поскольку молчание – дух его.
    «...Мазки на холсте, складывающиеся в картину внешнего мира; этот, первый план картины ещё не творчество, это копирование. Но за ним брезжит внутренняя жизнь картины: над цветовой поверхностью как бы зыблется целый мир идеальных смыслов, пропитывающих каждый отдельный мазок; эта скрытая энергия картины не привносится извне, она зарождается в картине, только в ней живёт; она и есть картина. Таким образом, художники делятся на тех, кто изображает вещный мир, и тех, кто, отталкиваясь от вещности, творит картины. То, что составляет этот, второй план, то есть саму по себе картину, есть нечто чисто виртуальное: картина отображает некую вещность; всё, что в ней заключено помимо, уже не вещь, а некое неразложимое и, бесспорно, ирреальное смысловое целое, которому нет прямых соответствий в природе... Каждая вещь есть перепутье: её жизнь, её бытие – это совокупность отношений, взаимных влияний»(5).
    Таким образом, «творцы картин» видят всё в совокупности, «синтетически», но такую способность дарует Дух, «везде Сый и вся Исполняяй»...
    Вот Евангелие. «Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не смел спросить Его: кто Ты?, зная, что это Господь»(6). И когда посещает нас благодать, мы молчим, предстоя ей, и так шуйца остаётся в неведении... И это тоже хранение тайны.
    Как это бывает? «...Они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались. Но Он сказал им: это Я; не бойтесь. Они хотели принять Его в лодку; и тотчас лодка пристала к берегу, куда плыли»(7). Как только я констатирую: «это со мной благодать», тотчас оказываюсь на земле, чудо исчезает... оттого что при этом ударение у меня всегда оказывается на словах «со мной».
    «...Существует невысказываемое. Оно показывает себя, это – мистическое»(8). Хотя об этом гораздо раньше и гораздо лучше сказали Отцы...
    Его можно выразить, хотя и всегда неполно и неокончательно, но невозможно определить, задать пределы, ограничить, уловить или поймать. Всегда вольное, оно касается нашего сердца, проходя сквозь чувства и давая им мир, даже в страдании, открывая смысл всего и опять оставляя... Ну в руках у нас остаются его следы! Если же не так, то мы лишаемся и их.
    «...Художник набросал эскиз, изящный и красивый настолько, что его никак нельзя не показать, дабы удостоиться похвалы; а когда эскизом навосхищаются вволю, художник начинает пугаться за свой замысел – ведь эскиз уже не способен к дальнейшему развитию, не способен расти, сколько не вкладывай в него тяжкого профессионального труда; он готов, чтобы его вставили в рамку – там эскиз и покоится»(9). А посему, и открываясь, необходимо оставаться сокрытым.
    Апостол Пётр, исповедав Иисуса Христом, услышал, что о том не должно никому говорить, и «что Сыну Человеческому много должно пострадать...»(10) и, в ответ на прекословие – слово крестное, об отвержении себя. Потому, хранение тайны – это ещё и лишение, претерпение умаления в себе Христа, когда Он словно бы от иудеев и книжников, страдает от нашедших на Него наших страстей, это «время дремоты». Но это и преодоление времени дремоты, исход из него, победа, когда взимается крест собственных страстей и следует человек за Страждущим Христом, Умирающим, но и Воскресающим. Таково хранение тайны...
    И тогда «поэзия – это симфония, которая объединяет мир, что нас окружает, с миром, который нас посещает»(11).
    «Она постольку лишь касается земли и заботится о мирском,
    Поскольку можно перенести в жизнь небесную
    Всю здешнюю жизнь, и лёгкими стопами вознестись на воздух»(12).
    И опять, это хранение тайны или образ хранения её... Подобная мысль встречается у Рильке, о «перенесении» вещей этого мира в вечный, однако у него это слишком по-земному. Но в этом есть что-то настоящее – обретение здешнего, временного для вечного.
    «...Не бывает стихов вне времени. Да, они домогаются бесконечности, они хотят прорваться сквозь время – но именно сквозь, а не поверх»(13).
    И в том они остаются тайной.
    «Человек Пути остаётся безвестным. Человек совершенных свойств ничем не владеет. Великий человек лишён самого себя»(14). «Живу не к тому аз, но живет во мне Христос...»(15) Безвестность. Так сокрывается Тайна.
    «Твой свет не проницал глухую тьму;
    Но та же тьма, храня, тебя скрывала»(16).
    «Богат может быть только тот, кто умеет свободно употреблять богатство и прежде всего вообще видеть его в его сущности. На это способен лишь тот, кто может быть беден в смысле той бедности, которая не есть нехватка... Существенная бедность есть расположенность к простому, существующему только в изначальном. Такая бедность усматривает сущность богатства и, следовательно, знает его закон. Желание быть богатым должно суметь превзойти самое себя»(17).
    «Реализация идеи вызывает в делателе неудовлетворение ею»(18).
   Никакая земная, тварная окончательность насытить нас не может – процесс роста неостановим, окончание его (как цель и никогда не достижимое поглощение) – в Боге... Если эта жажда делается осознанной, человек приобретает глубину (и всё большую и большую), в нём всё явственнее звучит тайна, то, что делает его человеком. Но ведь даже бессловесные твари – и те причастны тайне Божией, и лишь человек – из всего зримого, парадоксально бывает от неё отделённым, словно бы непричастным себе самому. Видение его ужасно, он некрасив, уродлив, жалок, даже если страшен... «Каждое существо, стоящее на правильном пути, обнаруживает в типе своей жизни и в своём поведении, что достигнутая им ступень не окончательна: через неё просвечивает стремление не к простому самосохранению, а к чему-то более высокому; оно придаёт такому существу характер специфической добротности, благородства»(19).
    И так, значит, тайна хранится жаждою, осознанием того, что нет со мною всей этой тайны, которая для нас от рождения – сердце сердца... Как нет её окончательно нигде, ни в чём из сотворённого. И мир, собранный подобно мозаике, – когда он оказывается собранным для человека, – в некую целостность, хоть и ближе к цели, но и он – лишь след, носитель, подобный электропроводу, потому что вся жизнь электричества не в нём.

(1) Ин. 5, 13-16.
(2) А.П. Чехов, Дама с собачкой.
(3) Свт. Николай Сербский, Мысли о добре и зле.
(4) Алфавитный патерик, Пимен 107.
(5) Х. Ортега-и-Гассет, Адам в раю, I, VI.
(6) Ин. 21, 12.
(7) Ин. 6, 19-21.
(8) Л. Витгенштейн, Логико-философский трактат II, 6.
(9) Туве Янссон, Если в голову придёт идея.
(10) Мк. 8, 29-34.
(11) Поль Валери, цитата в статье о Сен-Жон Персе в книге Поэты-лауреаты Нобелевской премии.
(12) Свт. Григорий Богослов о своей матери, цитата в иг. Иларион Алфеев, Жизнь и учение св. Григория Богослова, 1.
(13) Пауль Целан, Бременская речь.
(14) Чжуан-цзы, Внешний раздел, гл. XVII.
(15) Гал. 2, 20.
(16) Роберт Фрост, Урок на сегодня.
(17) М. Хайдеггер, Воспоминание.
(18) Н.О. Лосский, Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция, гл. 6, 2.
(19) Н.О. Лосский, Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция, гл. 6, 2.