Пожар

52
Анна, вспухшая, в слезах,
Едва стояла на ногах,
Сейчас рано поутру
Всё смотрела в борозду,
Где ещё только вчера
Росла сладкая свекла.
Кто-то жадною рукой
Вырвал свёклу ту с ботвой.
Не один мешок, не два,
Часть чужую взял труда.
Грудь её вздымала злость,
Будто встряла в горле кость,
Пить хотела — не могла,
Кровь по венам не текла,
Сердце бедное, казалось,
Еле в теле колыхалось.
Воздух утренней прохладой
Подышал в лицо для Анны,
А она едва дыша
К Михаилу подошла,
На колени вдруг припала,
Что-то тихо прошептала.
Муж стоял у стопки дров,
И понять не был готов —
Возмущён, кто без зазренья
Своровал его поленья.
Кто обидеть так посмел?
Михаил ещё кипел.
Были явственно видны
Капли — струйками текли.
Анна пар не увидала,
А глазами упрекала:
«Что пошли за мужики:
Слушать их — умрёшь с тоски.
Им в любые года дни
Подай красиво, убери.
Пусть мне женщины простят,
Выбрать лучше поросят.
От них, ежели учесть,
Прибыль малая, но есть».

53
Муж спустился всё ж на землю,
Видит Анну на коленях.
На лице тоска, печаль,
Человека стало жаль.
Словно горькая обида
Сердце женское пронзила.
Без вниманья не оставил,
Рукой волосы погладил:
— Что стоим мы в огороде?
Лучше уж пойдём побродим.
Время скажет, ты поймёшь,
Ничего не стоит слёз.
Было, есть у нас и будет,
Что украли, Бог рассудит,
Нам невидимо пошлёт.
Что украдено — придёт.
У них не было и нет —
Всё съедят в один обед.
В кухне, как перед обедом,
Испечённым пахло хлебом,
Хлебный квас, как в кураже,
Пеной нежился в деже.
Веник чистенький стоял,
Пряный запах изливал.
Успокаивая Анну,
Сам утешился помалу.
Михаил уже смеялся,
Что так быстро растерялся.

54
Успокоился, и тут
Раздался в окошко стук.
Дуня, как солдатка, прямо,
Подбоченившись стояла.
Как всегда её впустили,
Усадили, угостили.
Завязался разговор,
Что в селе завёлся вор,
Что ворует, между прочим,
Даже днём, не только ночью,
Даже, всем на удивленье
Расколотые поленья,
И картошку, и свеклу,
И заборную доску.
Дуня к сердцу приняла
Горе Анны, обняла.
Нежно Анну взяв за плечи
И вела такие речи:
— Чтоб дрова в его постели
Ярким пламенем горели,
Что б ему там со свеклой
Внутрь вселилось на постой
Сотни две чужих чертей,
Пусть на парочку ночей.
Обмотали б все кишки
И порвали на куски.
— Тем дровам большая честь
Возвести такую месть.
— Нищим землю обойди,
Но чужого не бери.
Крест последний могу снять,
Чтобы горе поунять,
Но бродягу нагишом
Через мир пустить пешком!
— Мир стоит на чудаках,
На невинных простаках.
— Слишком, Анна, ты добра —
Простить такого дурака.
Я за такое униженье
Вижу в мщенье наслажденье.
Сидевший рядом Михаил
Только глазом поводил.
Подводя итоги, встал,
Громким голосом сказал:
— Грешен я, грехов не счесть,
И на солнце пятна есть,
Зарекаться нам нельзя —
Жизнь ведь прожита не вся.
Грех давно я осознал,
Честь свою не потерял.
Я могу не всё предвидеть,
Но кого-то чтоб обидеть?!
Вместе жить и лезть в карман!
Ставим вору мы капкан!

55
Каждый мысль свою сказал,
Разговор и увядал.
Дуня сухо распростилась.
В мыслях Анна заблудилась.
Помолилась на икону,
Отдала ей три поклона,
Повернувшись вдруг к стене,
Молвила сама себе:
— Знаю я, она пройдоха,
О ней думала я плохо,
Но с каким она укором,
Как она клеймила вора.
Если бы и воровала,
То такого б не желала.
К ней бы надо мне сходить
И прощенья попросить.
Встал со стула Михаил,
Слышал всё и упредил:
— Есть в огне особый дым,
Без огня б он не дымил,
У талантливых призванье —
Каждой сплетне основанье.
Мысль меня вдруг осенила,
Что она так зачастила?
Лишь вчера, ложившись спать,
Дверь собрался закрывать —
Тут пожаловала к нам
По ненужным пустякам.
Вот сейчас ещё темно,
Вновь стучится к нам в окно.
— В голове полнейший бред,
У неё на шее крест.
— Днём она с тобой толкует,
Ночью же у нас ворует.
Днём она послужит Богу,
Ночью же совсем другому.
Коли выгода в том есть,
Крест продаст ещё и честь.
Не ходи к ней наперёд —
Жизнь рассудит, разберет.

56
Свой закончив разговор,
Взял пиджак и свой топор,
Вышёл вон колоть дрова,
Ведь осенняя пора.
Подошёл к колоде дров,
Что когда-то наколол,
Поядрёней взял полено,
Чтоб подольше не сгорело,
Крепко сжал бревно в тисках,
Просверлил его в торцах,
В дырки пороху насыпал,
Пробку вбил, чтобы не выпал,
В грязь торцами повозил,
Вновь в колоду положил.
— Кто возьмёт тебя — узнать,
Чтоб обиды не прощать,
Пусть мгновенно даст ответ—
Брал полено или нет?

57
С интересом посмотрели,
Если б люди не болели,
Как болтун бы не болтал,
Тот же вор не воровал.
Но болезнь неизлечима,
Их болезнь непобедима.
Их не сеют и не жнут,
Во всем мире всё ж живут.
Кто-то ж догадается,
Как они рождаются?

58
Сколько дней прошло с тех пор,
Но зима пришла во двор.
Ветер, с севера подувши,
Залезал под шапку, в уши,
В трубы дым вновь загонял,
Дуба прочность проверял.
Рано утром, часов в пять,
Надоело уже спать,
Дуня  печку затопила,
В дежке хлеб перемесила,
Сковородку ставит в печь,
Чтоб лепёшек к свету спечь.
В подпол было, опустилась,
Только вдруг остановилась.
Тут раздался страшный взрыв,
Ветра сильного порыв
Поднял вверх и опустил.
Перед этим на мгновенье
Свет блеснул и озаренье.
Печь подпрыгнула, присела,
Перед этим всё ж успела
Словно выплюнув слюну,
Бросить вкось сковороду-
Та, поссорившись с огнём
В снег летела за окно.
Чайник, севший на лоток,
Лил последний кипяток.
Пала печь, как битый зверь,
Придавив подвала дверь.
Наступила тишина,
Ветер выл лишь из окна,
Тлело что-то под крыльцом,
Пыль вилась под потолком.

59
Слышав грохот или нет,
Видят вдруг соседи свет.
А, увидевши, немели —
Их дома уже горели.
Мысль мелькала всё быстрей —
Как спасти своих детей,
Дверь подворья отворить,
Скот на улицу пустить.
Обжигая пальцы рук,
Взять затлевшийся сундук,
В миг один ещё решить,
Надо ли пожар тушить?
Или в ярости тупой
Бить дрожащею рукой.
Дом, объятый весь огнём,
Стал огромнейшим костром.
Искры падали, взлетали,
Фейерверк напоминали.
Где был Запад, где Восток,
Где деревня-хуторок?
Ветер рвал с такою силой —
Крышу с дома уносило,
Накрывая третий дом,
Словно пламенным шатром.
Таял снег, не долетая,
Кислороду добавляя,
Тот, что землю укрывал,
Вмиг растаял и стекал.
Гвалт стоял, как в поле брани,
Люди плакали, орали.
Ужас был — не рассказать.
Перья высохли писать.
Это было, по идее,
Как последний день Помпеи.
Только небо посерело —
Полдеревни уж сгорело.

60
Спустя день среди народа
Вдруг о Дуне вспомнил кто-то:
Что ее не видно стало
Вечером и до пожара.
У кого-то мысль созрела:
— Может быть, она сгорела?
Кто с лопатой, кто с багром
Шли грести сгоревший дом.
В развалившейся печи
Разгребали кирпичи.
Удивлению удел —
Пол из дерева был цел!

61
Люди вдруг оцепенели,
Как открылись в полу двери,
В них седая голова…
Дуня! Кажется жива!
Лоб покрыла белизна,
Под глазами синева,
Бровок чёрных полоса,
Как у кролика глаза.
Не вступая в разговор,
Взглядом бросила укор.
Чтобы с жаждой не бороться,
Побежала вдруг к колодцу,
Где стояли под доской
Вёдра, полные с водой.
В рот вода сама текла,
И, казалось, не пила,
А желудок наполняла
Под струёй у водопада.
Капли с блёклых её губ
Громко падали на сруб.
Лишь насытившись водой,
Дуня вытерлась рукой,
На селян с тоской взглянула,
Здесь же круто развернулась,
Злобным взглядом обожгла,
Слов не молвила, ушла.
Не на день, не на неделю
Дуня кинула деревню.
Не один десяток лет
Сохранил запретный след.