Прадед

Тимофей его звали, Васильевич.
Верой-правдой народу служил.
Расстреляли зимой, босоногого,
На холодном снегу - стал не мил.
Привезли на расстрел не в семнадцатом,
Через двадцать советских годов.
Времена без вины виноватые –
Отлученья детей от родов.
Наш прадед добро проповедовал.
Старой веры священником был.
В одной церкви молился с сельчанами,
И траву вместе с ними косил.
«Слышь, Василич, чего ты скрываешь? -
Говори, кто с тобой заодно,
Против власти молитвой церковною
Вы тянули народец на дно!»
Дед взглянул на безумного «воина»:
Мудрость свято жалела мальца.
Как ему рассказать про бескрайнее,
Веру, службу во имя Отца?
То, чего не внушили родители –
Про добро, сострадание, боль,
О заблудшей душе человеческой,
Житии-бытии всего соль?
Привели приговор в исполнение
Без расследования-суда.
И уменьшилось поколение,
Лишь на небе сверкнула звезда...
***
И потом календарь пролистал двадцать лет.
Зло вернулось расплатой виновнику бед.
Сфабрикованность дела доказана,
А потомки все памятью связаны.
В светлой грусти о нем, нашем кровном святом,
Помним всё, и по жизни шагаем.
«Люди, будьте людьми!» - и наш прадед упал.
А любовь нам осталась земная…

Сентябрь, 2017


В основу произведения положена настоящая история моего прадедушки, сельского священника, расстрелянного в 1937 году, реабилитированного в 1957-м.