Рихард Хюльзэнбэкк. 1. На больших площадях

На больших площадях стоят ивы,
Уже с недели ножи отточены,
Облака и раскаты грома перестоят се время,
Где реки, кои мы нам налили?
Где шапки, кои мы на нас нахлобучили?
Где ёлка на Рождество, червём обглоданная,
коя связана со Святая Святых и детей радует...?
Здесь кричит мулла с высокой башни в кипящем
городе, и рыба стухла, и люди, кои её ели, стух-
шие, и чрева, как рыб брюхо, синие и блестят —
так стоят они тут, и смерть близко.
Недели многие шли мы босыми через пустыни
и лес, дабы море увидеть и бежать от одиноче-
ства, кое звездой и остатком на нас водрузилось.
Мы собирали гроши, чтоб себя прокормить, мы
купили билет на скакуна пустыни, названного
верблюд, и плётки напор был нашим гостем.
У нас было много известных гостей, среди них,
и клопы, и блохи со святым знаком на брюхе,
и мы покупали блошиную воду, дабы их прокор-
мить. И, когда мы вступали в великий Город —
Стой, блохи сказали. И мы встали с поддержкой
и курицей, замотаны и пришпорены и готовы по-
стичь суть существования.
Мы стали как мы были, изрёк один из мужчин,
коий на одну ногу был собутыльником глуби.
Мы были как мы стали, изрёк я.
Затем я взял газету и всё завернул.
Затем пришёл один из мужчин и всё развернул и
солдат встал , всё защищая от нас, коий
опасности отдолжил одно умное ухо.
То было время, когда поднялся потоп и
время крутилось и пальмы валились как сено.
             
То было время большого пожара и жара дыхание
вещи переставляло и от перестановки с лихвой
людям досталось, кои среди угроз ветра и мух
вечному предавались.