Плачущие поезда

Плачущие поезда


А начиналось всё так весело.
В кукольном театре имени Образцова шел спектакль...
"Новоселье".
В качестве ведущего священнодействовал сам мэтр.
Незабвенный!
Как он говорил!
Я запомнила следующий монолог - возраст женщины делится на шесть пе-
риодов -                девочка,
                девушка,
                молодая женщина,
                молодая женщина,
                молодая женщина,
                молодая женщина.
Помню, как мы все - "молодые" женщины, встали не сговариваясь, будто
подхваченные неведомой силой, и разразились бурными аплодисментами,
переходящими в овацию.
Нас никто не останавливал, и никто не мешал.
Кто посмеет пойти против ликующей толпы "молодых" женщин?
Да, мы ликовали.
Возможно, многие из нас в последний раз услышали в свой адрес - "мо-
лодая"...
Тридцать шесть - возраст "акме". Возраст расцвета.
Я представляю себе этот возраст в виде бесконечного плато.
Забралась? И иди себе, и иди.
Если постараться, можно между тридцатью шестью и тридцатью семью го-
дами прожить десяточек прекрасных лет, насыщенных радостями полноцен-
ной жизни, самого лучшего возраста - возраста "акме".
Я застряла в нем на целых пятнадцать лет, и стала бы почётным ветера-
ном общества "акмеисток", если бы таковое имело место быть.
Я играла свою роль отменно, сам великий Станиславский не сказал бы
мне - не верю!
В мою молодость поверили окружающие, а сама я верила в нее свято.
Но веревочка вьется до кончика.
Любая.
Даже та, что достанет до Луны, этот "кончик" имеет.
В качестве такого вот "кончика" в игру, под названием "Жизнь взай-
мы", вступил Гриша.
Сколько помню, родители мои снимали дачу в ближнем Подмосковье.
Жизнь делилась на две части - Москва и дача.
В Москве были свои друзья и интересы, на даче - свои.
Они не соприкасались, не мешали существованию друг друга.
Это были параллельные миры. Я росла, и прекрасно умудрялась пребы-
вать в обоих.
Зимой я забывала "дачный мир" напрочь.
А вот "мир дачный" никогда не мог полностью заслонить городской, мос-
ковский.
В том, "городском мире", я вышла замуж. Вышла так рано, что уж и
"дачный мир" стал воспринимать меня "глубинно" замужней женщиной...
Несколько лет назад я осталась одна.
Ничто не вечно.
Никто не задерживается надолго в этом лучшем из миров. А лучшие из
людей уходят первыми.
Ушел и мой муж.
Ушел непозволительно рано...
Я загрустила.
И решила съездить на дачу, в мир моего детства и юности.
Проведать знакомых.
Посмотреть на электрички...
Как мы любили это занятие!
Сколько вечеров провели на теплых, нагретых солнцем лавочках - счита-
ли вагоны - любит, не любит!
И, если выходило - не любит, говорили, что не нужно считать паровоз.
Или нужно - смотря по обстоятельствам. Как "фишка" ляжет.
Любили представлять, как мы едем куда-то... далеко-далеко.
Непременно, к тёплому морю...
Местные мальчишки бредили небом.
Рядом с посёлком был небольшой городок, в котором находилось летное
училище.
Они и стали авиаторами. Почти все.
Гриша стал вертолетчиком.
Гриша Рогов!
Как он мне нравился тогда.
Высокий, худой, еще немного - и костлявый.
С долгим острым носом, ореховыми глазами и чудесными темными волоса-
ми.
Я была влюблена в него.
Но это было летом.
Зимой я забывала Гришу...
И вот, я сижу на станционной, тёплой лавочке, нагретой ласковым
июньским солнцем, и вижу - из подошедшей электрички выходит Гриша.
Он мало изменился.
Всё так же худ и строен.
Лишь в глазах залегла тень усталости, да седина посеребрила роскош-
ную гриву волос.
Я встала.
Гриша! - позвала я.
Он увидел меня, подошел.
Мы смотрели друг на друга долго.
Глаза в глаза.
Перед нашим мысленным взором проходили картины прожитой жизни.
Что он помнит из того времени? Что забыл?
Мужчины редко помнят всё, как "скифы"! Не был "скифом" и Гриша.
Он поддался магии этого раннего июньского вечера, и вспомнив меня и
нашу детскую привязанность, забыл, что мы ровесники.
Грише было пятьдесят.
А я была "акмеисткой".
Я сказала, что одна, что овдовела.
Зная нравственного Гришу, я не могла поступить иначе.
Он бы не протянул ко мне руки.
А сейчас, сейчас я увидела вспыхнувшую в его глазах радость.
Он тоже был один.
Личная жизнь не удалась.
Я не знала подробностей, но слышала что-то о легкомыслии Вали, жены
Гриши, слышала о его непримиримости... неумении прощать.
Когда-то, давно, я встретила Гришу в посёлке.
Я уже была замужем.
Мы остановились, и он сказал, что я испортила ему жизнь.
Сломала!
Я тогда очень удивилась - не принимала я всерьез эти дачные романы...
Мы сидели на ловочке.
Гриша дурачился.
И стал похож на того крепкого, костлявого мальчишку, которого я зна-
ла тогда, в той, "дачной" жизни.
Гришу, который мне так нравился!
Нам было хорошо вместе.
Я уже видела нас в Москве, в моей квартире, в привычной обстановке.
Он мог стать моим спутником.
Он был надежен и порядочен. Даже слишком порядочен, если только это
возможно.
Он был из тех, чье доверие обманывать стыдно, если не сказать - греш-
но!
Гриша - грех - грешно!
О чём я думаю?
Электрички проносились мимо.
Люди возвращались домой.
К семьям.
К детям.
И вдруг, Гриша взял мое лицо в свои широкие ладони и сказал - выходи
за меня замуж!
- Не век же мне неприкаянному мыкаться?
- Ты одна, я один.
- Я ждал и любил тебя всю жизнь.
- Я любил тебя всегда - сколько себя помню!
И я уже хотела сказать - "да".
Во всяком случае, ничего похожего на "нет", я говорить не собиралась.
В голове звучали обрывки какой-то старой песни - "Ну, а если ничего
он не замечает, выйди замуж за него! Может, полегчает!".
И тут Гриша добавил - и ты родишь мне ребенка.
- Обязательно!
- Без ребенка я не мыслю семьи, не мыслю нашей совместной жизни.
- Всё равно, кто это будет - мальчик, девочка.
- В любом случае, мы назовём ребенка твоим именем - Жека!
- Как я люблю твое имя!
- Тебя!
- Наше дитя, которое еще не родилось.
- Но ведь родится?
- Родится?!
Я видела его сияющие глаза. В них светилась любовь и нежность.
Он забыл!
Забыл, что я его ровесница.
Забыл, что сам отвозил меня на "скорой" в местную больницу, где меня
"выпотрошили".
Знал и забыл!
"Нельзя дважды войти в одну и ту же реку" - этими словами нас встре-
чает учебник физики. Нельзя!
Мы прощались.
Я отговорила его от провожания.
Написала номер своего телефона, намеренно исказив несколько цифр.
Я не увижу его больше.
Если он всё вспомнит, и, если я буду еще нужна ему, он меня найдет.
А я постараюсь уже с этого мгновения начать процесс предания его заб-
вению.
Еще чуть-чуть, еще пять минут...и забуду...


РИНА ФЕЛИКС