Сцена

В нюансах драматических сюжетов
так часто есть детали допущений.
В развитии статичных положений
почти и невозможно будет это.
Но это есть, присутствует как данность,
как фабулы динамикой рождённость.
Вот преданность - молчащая бездонность,
предательства нагая первозданность
в извивах и сплетеньях суесловья
актёрских и мимических ужимок.
Так люди мы? Иль плебс и поголовье,
застывшее опорою режима
двойной морали оловянноглазых,
давно решивших, что они элита,
а мы достойны стойла и корыта,
набитого подделками лабаза.
Но что-то тороплива "креативность"
их мира, так похожего на пробник.
А в сериале жизни эффективно
нам тянет жилы сцена слёз утробных.
Врёт режиссер и замедляет время,
а сцена тянется уже чёрт знает сколько,
а мы никак не вскакиваем в стремя,
но также и не грохаемся больно,
а прикрываем шторки, как бывало,
и стуком имитируем движенье.
Опять по шпалам, бля, опять по шпалам,
как наважденье.
Так демона кремлёвских инкарнаций
уж лицезреть в обличье старо-новом
ни сил уж нет, ни единенья наций.
С единостью в России мне хреново,
когда так жёстко делят нас по кастам
и ссут в глаза ни ухом и ни рылом.
Есть грусть не по серпасто-молоткастым,
а по когда мы все одним порывом.
Вернув зарепетированность съездов
конторским волхователям не сдюжить.
Неправда, начинаемая резво,
продолжится затянутым недужьем.
Так вроде неминуемо паденье.
И сцена тянется и нет конца явленьям
от бездны отделяющих нюансов,
секунды выдающих нам авансом,
(Настроившись на звук, кто духом крепок,
на арфе судеб струны натяните!)
от бездны зла нас удержавших щепок
и с истиной связующие нити.