Птичий Петербург весь цикл

Прогулка


…что скушным и некрасивым
Нам кажется ваш Париж.

 М.И. Цветаева



Я шёл вдоль Мойки со скоростью селезня.
Обедал изящно решительный стриж.
Здесь всё меня манит до судорог в железах.
А вы говорите… – Какой там Париж?!

Какая там Вена со всеми дворцами?
И розовым садом раскрашенным днём –
Ажурный осколок – решеток мерцанье.
Я с юности в северный берег влюблен…


Мне нравится финский ветер,
Сметающий с трубопроводов улиц
Заносчивость ветреной жизни.
И только редкий безумец
Выйдет на круп мостовой
Выведать невский покрой.


А вы говорите – купаться… Прохладно.
И пятна порою плывут по воде.
Пожил в городах и больших, и парадных…
Но нет такого восторга нигде.

Зависла по курсу жеманная чайка,
В глаза заглянула, и память прижгла
Тревожно просительным воплем нечаянным.
Но не было хлеба, и чайка ушла.

Лишь ветер утешил морским дуновеньем.
А плиты зовут, предлагая идти.
Я двигаюсь пульсом по питерским венам.
Антенны, кронштейны, как бигуди,

Торчат из кокошников питерских дев.
Они горделивы, но тёплой порою
Вдруг ступят на Невский, красу приодев.
И рты иностранные парни откроют.

Откроют объятия, как портмоне…
Да только от солнца глаза разбегутся.
Найдут утешение в слабом вине,
И всё завершится уныло и куце.

Японка прошла, отставая от группы,
Зевнула просторно и долго, как лев
В фонтане с Самсоном. Игриво и хрупко
Улыбкой сомлела, мой взгляд углядев.

Над невскою прядью охотился хищник,
Спиралью бурил полный ветра простор.
И мелкие скрылись, считая излишним
Порхать здравомыслию наперекор.


Я ступаю бережно
На цветущий красным гранит.
Мне всё видится, сложена набережная
Из надгробных некогда плит.
И под каждой метровой плитой –
Многотысячный праотцев строй.
И хранителей, и властителей.
И прославленных, и приставленных.
И прикормленных, и раздробленных,
И расхристанных, и пролистанных.


Мне музейная смотрительница выдала на блюде
Историю петербургских мостов и площадей.
Этот город строят не люди.
Этот город строит людей.

На Галерной лазоревка кормила шумный выводок.
На набережной Мойки девки к ночи искали выгоды.


***



Воробей из Англетера

Сижу в Англетере. Сечет мелкий дождь
Исаакиевский купол.
Меж туй воробей траектории сложные
Вплетает в раздумия глупые.

Во внутреннем дворике влажный уют,
Хранимый кокардами крыш.
На куполе ангелы трубно поют,
Надеются, кто-то услышит.

Здесь чуть по-другому, чем было тогда,
Когда приструнили поэта.
Но в номере есть, как и прежде, труба.
И ангелы ведают это.

Они повидали мирского потока…
Внимают вибрациям чаши.
А воды несут их долой по протокам
В просторные кущи и чащи.

Вспарил воробей фонтанной струной,
Отправился прочь за кокарды.
Вонзился в сирень или дуб вековой,
Или под крылья мансарды.


***



На Адмиралтейском бульваре


Капризная ворона молодая
Гнала старуху-мать из редкой лужи,
Воды в ладонь, и можно занырнуть
Со всеми крыльями и головой поглубже.

А мать ей каркала:
– Ведь я тебя взрастила
И сколько на тебя отдала силы,
Чтобы вскормить и выучить летать.
А ты из лужи гонишь родну мать.

– Что ты дала?
Уж лучше не сносила…
Уж лучше б я не знала этот свет.
То холод, то жара, – дочь голосила, –
Кругом безумство и кромешный бред.

– Все смотрят! Что ты дочь? Кругом народ.
– Подумаешь!.. Сидит какой-то сброд.
Ворон считают, грезят о пустом
И обсуждают, как тяжел их стон.

– От них есть польза – множество отбросов.
Мы с ними связаны, как нить с веретеном.
– Ну, пусть сидят, – взглянула дочка косо.
И подняла фонтан тугим крылом.
А мать плелась угрюмая у края,
За безопасностью привычно наблюдая.


***



Пантелеймонов мост


Роликовые коньки, как трамваи,
Стоит поскользнуться – сразу хрусть!
Правая нога влево отлетает.
Левая – направо… Грусть.

Летишь и думаешь – как лучше примоститься?
Хорошо, если кости останутся целыми!
Листаешь в полете любимые лица,
Любуешься идущими мимо девами.

На Пантелеймоновом мосту мне повезло,
Успел сгруппироваться.
Мост причинил минимальное зло,
Но больше не буду кататься.

Пока колено не залечится,
Не заживет берцовая кость,
Не перестанет болеть предплечие,
Не увидит меня на роликах
Пантелеймоновский мост.


***



В Англетере облака волшебные
Цепляются за иглы антенн,
Катятся по фасадам стен
И падают в синеющее жерло.

Вместе с кривою лестницей
За взломанным солнцем окном,
Там, где кончается дом,
Там, где решетка крестится,

Ворона любит на закате
Смотреть с кирпичного края,
Кто по вечерам летает
К ангелам и к распятиям.


***



В октябре четырнадцатого


Ворона на лестнице,
Торчащей в самое небо,
Вкус обретая на нёбе,
Чистила перья и зрела
Из-за конька Астории
Всю петербуржскую суть,
В любые фрагменты истории
Готовая заглянуть.

На смотровой площадке
Исаакиевского собора
Иностранец обронил щедро
Шоколадную конфету.
Три утки летели к ангелу
С другой стороны света,
Синица крутилась в траве.
Лист дубовый спланировал рядом.
Альбатрос огромный застыл в потоках,
Идущих в сторону грядущего Петра,

Там невская гладь.
Там посвободней ветры,
Есть простор для пера.

Грачи, отражаясь в мокром золоте,
Вспыхивая синевой,
Скользят над поверхностью
Оплавленного воском купола.
А крест утопал в облаке.
Снова туча заплакала.
Масло уже куплено.


Вороне достанется от всего.
Она созерцает неспешно
Тихий теплый день
В октябре четырнадцатого.


***



Парная с видом на храм


В давнем здании с историей,
Если грусть или томление,
Если дело вдруг не спорится,
Или взят болезнью в пленницу.

Значит, перед собою не прав,
Значит, стало тебе пора
Вдохнуть тысячелетних трав
В парной с видом на храм.

Благостью там запахло.
В купель окунуться, как в реку.
На тя Господи уповахом
Да не постыдимся вовеки.*



*  Надпись на фронтоне Исаакиевского собора.

***



У Спаса на водах*


Иду по Парижу.
Японцы навстречу.
Хау а ю? Добрый вечер.
Фото на память?
Сделал им фото.
И двинул по Сене
С французским компотом.

Иду по Мюнхену.
Навстречу японцы,
Со всеми походными
Их закидонцами.
Улыбаются весело,
Снимая друг друга.
И парами бродят
По центру по кругу.

Иду по Питеру –
Везде самураи,
За каждым дворцом,
За каждым сараем.
Снимите нас здесь,
Красивых, опрятных.
Мы будем вспоминать
Девятьсот пятый.


*  Храм Спас на водах построен в 1911 г. в память о моряках и офицерах русского флота,
погибших в Цусимском сражении в мае 1905 г. во время русско-японской войны.
Храм был разрушен в 1932 г. Сейчас рядом с местом расположения храма стоит часовня.

***



Бальный зал


Вы помните,
Вы все, конечно, помните…

С. А. Есенин


Вы помните бальный зал Астории,
Зимний сад с подсвеченным плафоном?
Фрагменты нашей ветреной истории
На субтропическом зеленом фоне?

Вы стояли у пальмы и мяли платок.
Я приблизился боком, робея,
Протянул из петлицы изъятый цветок,
И подумал: пустая затея.

Вы же взяли его. Улыбкой
Озарили мой сумрачный край.
И как будто с обрыва, рыбкой,
Я нырнул в глубину, не играя.

А потом мы скользили вдоль Мойки,
И по Пряжке на паре гнедых,
Свежий снег разметающих бойко.
Я прочел Вам комический стих…

*

Портрет императора-батюшки
Все так же висит в зале.
А зимнего сада нет.
Там теперь проводить стали
Симпозиумы.
Выбирают бестселлер планеты.

Выберут. Наградят, кого надо.
Но душевного праздника, как и сада, уж нет.
– Какая за духовность пригодна награда?
– Чего ж Вы хотите? Прошло сто лет.


***




Дидро в Петербурге



Когда-то в Петербурге жил Дидро.
Много думал, наблюдал… Но недолго.
В Петербурге зимой бывает холодно,
Осознал он, вытирая рушником бедро.

Не дождавшись весны, умчался на куры.*
Теперь в этом доме теснится прокуратура.
А напротив – Министерство  истории культуры
Переносит культуру на отдельные купюры.

 

*  От нем. Kur – курс лечения, курортное место (курорт)

***


10 августа 1921*


Поют они дикие песни
О том, что свободным я стал.

А.А.Блок  (из цикла Черная кровь).



На углу Офицерской * и Пряжки,*
За последним изгибом реки
Гроб несли экономно обряженный,
Провожали теченье строки.

Или прежнее миродвижение.
Или вспененную темноту.
Или в службе угарное бдение
Стало более невмоготу.

Хоронили еще без привычки,
Но уже обретали печать,
Распознали, что главное – спички…
Приучались уныло молчать.

В теплом ветре задумались птицы.
В людях оторопь. Не спасти…
А покойнику мирно лежится –
В департамент не нужно идти.

По черной лестнице,
Забыв о парадной.
Забыв о лести,
В нетленном наряде.

Петербург окунулся в траур.
Еще одна могила,
Еще одна планета.
Посмотрите налево,
Взгляните направо –
Резная усыпальница
Русских поэтов.



*  10 августа 1921 года хоронили А. А. Блока.
*  Офицерская улица – в настоящее время ул. Декабристов.
*  Пряжка – река в устье Невы.

***



У Благовещенского моста


Сегодня здесь был первый снег.
Едва прикрыл уставший камень,
Но к стуку полночных копыт
Исчез под распаленными ступнями.

Лед складывается в конструктивистский узор
И застывает у берегов ползущей лавы Невы.
Балтийскому ветру наперекор,
У заиндевевшего парапета стоите уже не вы.

Рассматриваете расплавленно-смороженные льдины
И темную мощь, текущую за ними.
Глаза удивляются проплывающей Ундине.
И закрываются ветром с залива.


***



В Толстовском доме


Снег выпал.
И я выпил.

А. Зверев



То ли снег, то ли дождь над рекой выпал.
Разложил художник листов кипу.
Стал подписывать, без подписи берут плохо.
Краска вензелем быстро сохнет.

Да и так не продать… Унаследуют.
Пару листов подарю соседу.
Хороший малый. Актер. Он не купит.
Сам томится и скудно, и скупо.

Заставляют его играть ересь и хрень.
Он бодрится без помощи денег.
Но устал от хлопот, как торговка к вечеру.
Поглядит на картину – сможет отвлечься.

*

То ли ветер, то ли чайка над Фонтанкой стонет.
Поминали художника в Толстовском доме.
Расставили картины в коридоре длинном.
То ли джунгли там, то ли павлины.

Говорил актер: А какой он был славный парень.
Как меня он в бане, помнится, парил!
И картины дарил каждый день рождения.
Денег не было – дарил творения.

Посмотрю. Задумаюсь. Про все забуду…
То ли грибы, то ли барышня у пруда.
Какая разница! Растворюсь глазами,
И спокойная радость в душе настанет.


***
Санкт – Петербург 2014 - 2016