Привычка

Привычка командовать, власть,
а деньги всегда были властны.
Нельзя называть - это страсть,
а просто привычка одной стороны.

Откуда отродье, отребье явилось?
Клоака и ад, без законов живут,
святым объявляют, что вдруг появилось,
свой дом, что владением своим назовут.

А к дому пристройки, конюшня, табун,
рабы, что захвачены порохом, пулей.
Их можно сравнить, как хозяин-шатун,
медведи в тайге, до зимы не уснули.

Быть может, их горстка, десяток, детины
и ширят числом колонистов-ублюдков,
которых тюрьма ожидает, петля, гильотина.
Их внуки такого же кроя и блюда.

Матерый зверюга из них вырастает и гены
играют и все норовят этот мир захватить,
как раньше их деды, прадеды, какого же хрена?
Надолго, на все времена их преступности хватит.

Народы до них, что имели культуру и быт,
традиции, взгляды на мир и миры развивали,
теперь же их нет, очень мало осталось и щит
защитит. А варвары поздно к кому лицемерно взывали?

Оградкой они окружили тот дуб, под которым совет
чинили индейцы, их вождь, у кого сняли скальп,
чтоб все племена объявить, как мишень для утех,
и тот, кто не белый, объявлен навеки, как раб.

А что же теперь? В какой пантомиме и в пьесе?
Трагедии, фарс и комедии ломаный грош хоть любой.
Объявят мой мир и страну и правителя могут повесить
в ладоши, с усмешкою злой, хохоча, извиваясь змеей.

Сначала готовит майданы и митинг, как будто
желает свободы и воли, зарплату и запад все славит,
но ни за что не желает работать и злится подспудно,
завидует черно, чернее быть может лишь аспид.

Меж лидером, властью, народом препоны и злобно,
и сеют вражду, анекдоты и ложь, ухмыляясь утробно.
Из малого так раздувают - из пепла огромный пожар,
и жаль очень даже, впустую уходят потуги, их дар.

Привычка обманом и ложью все войны чинить,
дубинкой махать над страной и невинных винить.
В ребенка стрелять, что гуляет с игрушкой-оружием,
и дети поймут, ни с мерой и ни с рассудком не дружат.