Тренер. начало

Подобно тому, с какой тяжестью удается просыпаться в иные дни, так же тяжело и заставить себя чем-либо заниматься. В случае с Опакуджи, когда ему уже исполнился двадцать один год, ситуация усугублялась развитой в нем упорными тренировками суперсилой - умением любоваться снами по двенадцать часов в сутки. Ситуация немного изменилась после того, как Мага, с лет одиннадцати занимавшийся спортом(который раннее был обозначен, как мамин сынок), к этому времени уже во многом превзошедший Опакуджи, записал его на тренировки. Они вместе посещали зал в Гаджи Махачевской школе бокса(ныне спорткомплекс АбдулрашидаСадулаева), и ходили на пробежки, заслушиваясь  Роя Джонса  и Алексея Хворостяна. Большей мотивацией, чем эти песни, могли служить лишь отрывки из фильма "Никогда не сдавайся", которые пересматривались перед каждой тренировкой.   
Спустя три месяца, видя, что Опакуджи бездельничает, старший брат устроил его на работу в обувной цех к своему однокласснику. Дорога к цеху пролегала через  знаменитые "ступеньки". Некоторые спортсмены специально приходили к ним, чтоб позаниматься, практикуя челночные подъемы и спуски.  Порой у Опакуджи начиналась легкая отдышка после перехода этой лестницы, и тогда он спускался снова, чтобы снова подняться. Отдышка от подобной мелочи вызывала чувство досады у молодого и тренирующегося парня.
- Ты вообще своего брата не знаешь, - без какой либо видимой на то причины обратился (не помню, как его звали) Мурад, к  Опакуджи.
- В смысле? - озадаченный внезапной констатацией беспочвенной иллюзии, глубоко засомневавшийся в адекватности обвинителя, Опакуджи оттянул тот момент, когда не остается ничего другого, как поинтересоваться наличием интеллекта у человеческой особи.
- Слушай, я расскажу, - с важностью заявил Мурад.
- Рассказывай, - предчувствуя явление Готье народу, согласился Опакуджи.
- Брат, он же какой, миниатюрный был, даже чем ты меньше.
- Ниже немного, но гораздо рельефнее.
- Ну, он повздорил короче с одним борцом в школе, тот в два раза здоровее был, коренастый такой, ты же знаешь, какие они бывают...
- П...ды дал он ему?
- Не матерись, Опакуджи, - влез старший забивщик.
- Подожди, вышли они, короче, на площадку перед школой и разошлись по сторонам. Брат, такой, ко мне подходит и говорит: "Я же знаю, он сейчас в ноги пройдет".
- И что?
- И с колена встретил он его, с локтя сверху добавил, все. Тот пару минут в себя приходил.
 - Это чтоли я знать должен был? - улыбнулся Опакуджи, продолжая диалог - Лучше скажи, ты не в курсе, кого он ночью на Чернышевского уронил, а то Мага мне постоянно напоминает этот момент: " Иду домой с тренировок, смотрю -   толпа, вгляделся - двое стоят напротив друг друга, один мелкий такой, второй в два раза крупнее, и тот, что помельче, с прыжка с разворотом его с ноги спать отправляет, подхожу - твой брат. Все понял."
- Не знаю. Про это не слышал. Другой момент был. Едем на моей тачке, я её только взял тогда, с братом. А он же какой у тебя, лишний шум не любит, а я издеваюсь, звук добавляю - добавляю, ну он и ударил слегка по плечу, до сих пор болит. Чуть дальше проехали по Акушинского, там авария, старик стоит со своею семеркой, и трое кабанчиков с гелика на него чет наезжают. Брат твой говорит: "останови-ка", и выходит. Короче, я из машины выйти не успел, он уже разобрался.
- Че-то долго ты выходил, слоумоушн был чтоли?
- Че?
- Инфузория говорю.
- Какая инфузория?
- Ну, туфелька да, не знаешь чтоли?
- Че за туфелька, ты о чем?
- Ты же делаешь туфельку.
- Лакскую обувь туфелькой не называй.
- Таджикам расскажи это, вот они рядом сидят, по пять комплектов в шестнадцать пар за день вывозят. Пахари.
- Я не меньше вывожу.
- Когда не трезвый, вообще молния.
- Подожди, я еще не все рассказал. Помнишь, брат работал одно время.
- Ну да, торговым представителем.
- Пятикратный чемпион Дагестана, забавно, да?
- Это только по кикбоксингу, он еще и в боксе и в тайском выступал, но я не помню, какие соревнования республиканские, какие городские были. И вообще, он с каратэ начинал.  Отец к другу записал его, рассказывал потом всем, как он в первый же день ему спарринг устроил, а тот ногами так замахал, как будто всю жизнь тренировался.
- Ну, короче, он на телефон копил себе долго, этот железный был же, луна, кажется, назывался. Купил его себе и уже домой собирался, как заметил, как трое к парнишке с района зажиточному пристали, чет забрать пытаются. Там Зайналбековский тоже был один. Ты же к нему ходишь как раз?
- Три месяца только, и то уйти думаю. Ну и...
- Минут пять с ними рубился, прежде чем кто-то из молодых заметил, потом парни с района уже подтянулись. В общем, вернул этому пацанчику телефон, а свой сломал, который только купил. Тот даже спасибо не сказал.
- Да сказал, может, откуда ты знаешь?
- Не да, такие быстро забывают.
В этот момент крупный незнакомый парень спортивного телосложения зашел в цех, и прошел в комнату к начальнику, обменявшись взглядами с Опакуджи и подшутив над таджиками.
- Это кто такой?
- А что случилось?
- Так смотрел на меня, как будто я его уронил вчера.
- Ахах, с братом спутал наверно.
- Он брата знает?
- Ну, этот бычился чет на меня один день, я ему говорю - самого сильного нашел, чтоли, он отвечает - зови кого хочешь, ну я и позвал твоего брата, и брат ему навалял тут у входа. Он родственник начальника.
- Повторить чтоли?
- Не да, он же тебе ниче не сказал.
- Да прост герой же. Объясни, почему, как я форму набираю, мне никто ничего не говорит? Магия?
- Волшебство, ахах.
- Отвечаю, сам уже хожу, ищу приключений, а их нет. Обидно даже.
- Ниче, пару месяцев тут поработаешь, забудешь слово форма, тем более, если с тренировок уходить собираешься.
- Не выдерживаю. После цеха в зале чуть нагрузку даешь, ощущение сразу как будто клея нажрался.
- Бывает. Не бросай тренировки, - подкрепил старший забивщик.
Спустя несколько часов работы, Опакуджи замедлил темп подготовки материалов для забивки. Забитые мышцы рук после вчерашней тренировки дали о себе знать.
- Давай резче, Пушкин.
- Че говоришь?
- Ниче да, я заканчиваю уже.
- Вот два готовых комплекта есть уже. А Пушкин причем?
- Я не заметил даже, а зачем ты их убрал?
- Подожди, не отвлекайся, Пушкин к чему было?
- Ну, ты же пишешь стихи.
- И что?

- Опакуджи, не бычься, он же пошутил, - решил разрядить обстановку старший забивщик.
- Да не бычусь я, понять пытаюсь, в чем шутка. Вот смотри, для меня это по сути комплимент. Человек двести лет назад умер, о нем до сих пор говорят. Но ты ведь подколоть меня пытался?
- Пошутил я просто.
- Не, не, подожди, вот смотри, вдруг завтра че-нибудь с тобой или со мной случится, думаешь, тебя кто-то вспомнит?
- Конечно, ты же вспомнишь.
- Я вспомню, как ты моего брата позвал, когда тебя напрягать стали, а у этого человека дуэли чаще были, чем ты ругался с кем-то. Понимаешь, ты даже не дерешься сам, а он жизнью рисковал.  Стоит его фамилией подкалывать кого-то?
- Надоел, Опакуджи, работай давай.
- В смысле надоел, ты же начал. Мне рассказать тебе его биографию?
- Знаю я её, я даже стихи его помню.
И тут милый работник обувного цеха стал декламировать  "Смерть поэта" - Михаила Лермонтова.