Заведи меня, жадная жизнь

                *     *     *
Заведи меня, жадная жизнь, за предел напускной независимости,
за ответные меры подписчиков — свежий сруб разбирать на дрова.
Так, над лесом сырая звезда — как Потёмкин царицей — возвысилась,
чтоб, зарёю раскрученной к вечеру, — полумесяц меж губ даровать.

Триединый в себе господин, я б крестьян за провинность не выселил
и не бил батогами на площади — никогда б не казнил Пугача.
На левкасе зачатый придел подставными раскрасил бы высями,
чтоб Малевича с новою властью — словно с Мнишек, на трон обручать.

Диктовал не диктуя досуг, — просто выступил в роли архангела,
где стабильность доступного в округе сконструировал Спас на Крови.
Я за тысячу лет до себя с Белокаменной — в Ровно б выпархивал,
чтоб опричником с конной оказией сам Иван меня не наградил.

Что ж ты шьёшь мне, дворовая чернь, пару писем от Курбского скрадучи,
на лежанке бы с ханской наложницей пролежал и — руки не подал.
Три деревни б на стол заложил, погашая свой проигрыш карточный, —
только б в баньке с берёзовым веничком с пол-ушата, для жару, поддал.

Обновлённый, обласканный — в день, заступая на вахту для «нашего»,
на окраине города Углича — прям в за МКАД-ной, то бишь, полосе —
царским отпрыском, в скорбную грусть, свой язык, как щенка б,
                одомашнивал,
чтоб из смуты с Пожарскими выбраться, по колёса в Болотных просев.

Так, разрядом ли молний с небес, — наши души прошило, как трещиной:
раскололась страна на два лагеря, оставляя за скобками дни,
где в Успенском, на голом полу, нечто больше, чем жизнь нам
                мерещилось,
чтоб, пред явной угрозой Отечеству, — под Москвой себя объединить.