Помнишь, Витька?

                Виктору
                Безкоровайному


Помнишь, Витька, детство наше?
Откатилась вдаль война.
Между серых двухэтажек
Воевала лишь шпана.


А на лавочках спокойно
Бабки нежились теплом,
Проклиная жутко войны,
Вспоминая о былом.


Но порой кричали тонко,
Мамы с горя и тоски,
Получая похоронки –
Смерти бледные листки.


И сопел мальчишка носом,
Вмиг один осиротев.
Шла по кругу папироса,
По скелетистой братве.


Никуда дружок не деться
Память – четкий негатив
И сжимает сердце детство,
Нас об этом не спросив.


Помнишь ждали до темна–то
Со столовки твою мать,
Как голодные котята
Изнемогшие пищать?


Вот она стучится в двери…
Ты, рванувшись, мчишься  к ней.
В доброту людскую верю.
Ты-то свой, а я – ничей.


Так, соседская приблуда,
Что отзывчив на добро.
Усмехалась тетя Люда
Ставя ржавое ведро.


Прикрывал ведро помоев
Лист капустный неспроста.
Ты его лишь приоткроешь –
Там такая вкуснота!


В глубине, в комке клеенки –
Компромат для глаз чужих –
Целый рой обломков тонких,
Хлебных корочек ржаных.


Даже ломтики селедки.
Даже косточка с мясцом.
Для «зверенышей» находка.
Жизнь, дарёная тайком!


Был по-дружески ты честен,
Заглянув в мои глаза.
Ни на крошку не обвесив.
-Нет! – ни разу не сказав.


Так и выжили с тобою
В час жестокий, непростой.
С разоренною страною,
С вечно женской добротой.


Все вдали, но боль не скрою.
Прячет скрягой век добро.
И мальчишка в чьей-то в школе,
Нырк в помойное ведро.


Ловит корочки ручонкой…
Растворился б, если б мог.
Ты прости меня, мальчонка!
Пусть меня накажет Бог!


Пусть нас всех настигнет кара!
Ну, скажите мне, доколь
Будет нищенская старость,
И мальцов невинных боль?


Отчего недоброй мамой,
Стала мачехой страна?
- Подойди… На хлебца, малый…
… Юркнул мышкой
… Тишина.