Мне бог послал

Вынь, да положь; роди, да подай.
Путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Вороне бог послал кусочек сыра.
Мне - сырнички с изюмом к чаю.
С того утра, я примечаю:
Веребье - от слова верба,
в монастыре живёт настыра,
конфета - от коня и Фета -
а Фет от Fe, - он богатырь?
И к вам спешу своим приветом,
своим уставом в монастырь,
не мелочь тырить по карманам,
не как Сергей от слова гей,
здесь никакого нет обмана,
изьяна речи, дара слога -
Великий штырь! Оно от бога,
ожеребить, чего б, не вышло,
и школьных стен осла вам уши,
словно, Вишера от вишни,
так и яблочко - от груши?
Как серёжка от берёзки,
так дорожка бабьей слёзки,
по дороге жизни в племя,
постепенно вам за семя:
плевел чистильщик историй
требы справить на здоровье,
и молиться - школе жизни!
Предан: матери, отчизне
(от осла и мудреца),
будь велик ты! до конца
вырастай, Кремлю в пример,
стоек будь, как пионер.

Своя рубашка телу ближе:
- Дурни, что от дурака?
Ну, раз Исакий от Петра,
в своём глазу соринку вижу,
а что ж, для Дурочки тогда?
Ольга и ставила урок,
Мсте реке, до Ильменя,
не пошёл, как видно впрок,
корм в осла и, ни в коня.

С тех пор недугом занемог,
что же Гоголь, взял, да сжёг?
Вдруг, Малушка ключница,
та самая, разлучница?

Поделюсь, чем наболело,
есть души желаньице, -
на осла вскочить и влево
огласить посланьице…
Песнь запеть для ишаков,
чтоб до самой главной башни!
И заметь, их путь таков,
им эллины крутят шашни.
Им хвоста крутить - от бога,
что осла, да дань немного…
Вправо - сказку говорить,
и творить, творить, творить…

Любить веру - веру бить?
Веребьё б тогда забыть,
слух ласкает мне и лижет,
на ночь каждая молитва,
- Ты молилась, Дездемона?
Звука свежая политра,
я увидел: Тырь и Моня,
душит шапку Мономаха,
богатырь совсем без страха,
не молясь и не постясь,
сук еловый взгромоздясь,
православный дьяк Беда,
с повышением по чину,
- Кура, разве не еда?
Безо всякой без причины,
северскому он, Шемяке
(бычьей шее, кожемяке),
блюд отведал тот, издох,
испустив предсмертый вздох:
Бог, осла-бъ! Юра в душе,
на последнем рубеже…

И попить не попросил.
Дальше, как по анекдоту,
из последних бьётся сил,
ересь-рубль к купцу Федоту,
самобранкой сад висячий,
чего братец накосячил,
ну, а дальше всем знакомо:
Вася, тёмно ли до дому?
Пересвет, где подсветил,
у реки Непрядвы,
под берёзкой осветил,
- Димитрий, ты не рад ли?
И внуки будут по слогам,
и все дары твоим ногам!

Мы с сумой, как Калитой,
русский дух нам на постой,
ах, - asinus - кто такие? -
нам, зачем ослы чужие?
Пусть постынут на порах,
кол осиновый им в прах…

Монастырский белый конь,
не осёл, - резань не тронь, -
Брянский схимник Осл-ябя,
копьём, - в чело, Челу-бея?
От завета вам привет,
и от всех дальнейших бед,
тех дней свалилась голова,
Константинопольского брата.
Андрей сказал, мол, «се-вера»
тем и будет нам награда
(теребя пчелу, находник),
покроем, Дмитрий, не затрата,
мне с Дуная один бродник
(древолазец* ныне модно),
там и встретимся походно, -
расцелуем мы, брат брата
велика ли, нужна рать,
Куликов болот топтать!

Тайна братца Осля-бя
не давала мне покоя:
память, пять веков спустя?
и масонского покроя?..
Может быть, всё может быть,
на пороге я открытий!
Перерыть бы, не забыть,
в языке, что до отплытий...
Не столбец какой, - столбище,
там, где не было боёв,
ставят сашкины лучищи
(честь и совесть без краёв),
- Вот, народ вам, за француза,
и за шведа с немцем вместе, -
посмеёмся хоть от пуза, -
Самого в расход, с невестой:
изрубили на куски, что, не зная сами,
мне ж, - Сусанин Ваня.

Помнишь, день Бородина,
Фета родина, моя?
Как Толстого мы учили,
как по Мценску воз тащили,
всей гурьбой из Таганрога,
сзади конь, - Красного Рога?
Это траурный был конь,
катафалк под балдахином.
Что Балда? - попробуй тронь,
Гавриилиаду, - вот махина!!
«Всю жизнь свою провёл в дороге,
простыл и умер в Таганроге»,
всех лучше выразил Поэт,
двеннадцать жить, оставив лет…

Мысль моя перетекает,
под уздцы и иноходцем,
за Алёнушку с болотцем,
за Горбы сама возлетает,
прямо к Вещему Всеславу,
Вову (к Слову) пригвоздить,
горам киевским, да жить.
КПэССа, выше славы.

Нет. Не впрок, видать наука.
Что наука, та же, сука -
шерешилами стреляться,
куда надо? туда братцы…
и, чтоб посуху полёт.
Ну, а шесть веков спустя,
православье признаёт…
Даже думать вам нельзя!
Шесть веков, - не гож, не свят,
Не спешил, сверкая пят,
никому не пригодился,
насмешить не поспешил,
где родился, там сгодился,
не случись чудес, скользя,
с самых этих шеришил,
лучик солнышка случился.
Если б не Володя этот,
солнца б не было на свете?
Не было б меня, тебя
не случися Веребья.
И ослу не уродиться,
если нету воскресенья,
и Яге - Кощей постится.
Дездемоне, на моленье
не хватило пару слов, -
в мире не было б козлов.
Скрепа крепостью крепка
(как крестьянин репкой),
крепостных до погребка,
затащили ж крепко…

Христиане, дружно вместе,
- На раскол! А их взашей.
Кот учёный, хоть ты тресни!
Пресняки вам, - от ушей,
цепь златую, впосолонь -
равный равного не тронь:
Папа я вам? - Я вам брат,
развернув коня, - всем рад!
Вся казна отсель - народу,
право славь, шукая броду.
Попу главному прощу,
бороду вот, отпущу…
- Да коли так, и мы не звери.
Вера в вербу вся от пальм,
скинем сбруи, настежь двери!
Крыж червонный, наша сталь,
серебром перекуёмся,
как угодно, назовёмся,
не горшки чай, куковы -
Сашкины мы, внуковы.

Вер-ебе, что прав-осла-вя?
Царь пешком, осла во здравье,
сверху поп, кого-то славя,
подобрав ослу поводья,
- У кого тут больше прав?
Это повод не глумиться
(у воды, да не напиться),
а кириллиц, дикий нрав.

Кто тут выше, величавей,
въедет в храм Ерушалом?
Браво хором закричали, -
что ж вы, в арку и, ослом?..

Верба, верою воскресна,
дальше мне не интересно.
Что мне ересь жидовская?
Златоуста, хоть какая.
Ус - то баба, - это злато.
Это, как Иван Купалыч,
масло маслить, жить богато,
и любить, как тот Горыныч, -
змий, орёл, - вот им и, слыть,
мужиком только не быть.
А теперь, за серебро:
бес в ребро, ещё что слышим?
Собственно, се - есть ребро.
Се есть вера, ещё дышим?
Кому что дороже,
щепоть соли в ваши дрожжи,
мне вселился бес:
унция как уния, если на развес.
Век серебряный накрыл,
золотого, - бывший век,
прах поднял и перекрыл,
дело рук ли, человек?
Словно крышу замастырил,
все обычаи потырил,
Бога-тырь! ни дать ни взять,
круг волшебный обуять.

Плащеница - это плоскость,
(плоской может быть и кость),
ну, зачем такая сложность?
От равнины русской, гость.

Если гость, то усомнитесь,
с языком, небось, проблема?
Вы от чаши оттолкнитесь:
к плошке ложка - нет дилемы.
Плоскость, круг и дочерпали,
дна ещё вы, не видали, -
по сусекам не скребли?
А вот мОзги мне, е*али(едали)
остужая в лёд и пламень.
Я забуду их, едвали, -
то в словарик плюнут Даля,
то Граалю всунут камень,
то орла змеёй на знамень,
чего в жизни, не видали!

Ус помните, - усомнитесь
(в смысле, бабу мять),
память прошлое вернитесь:
вам Грааль ту - не объять,
и семь раз её отрежьте, -
бабы были таки прежде?
Крест земли, её начало:
все реки четыре здесь.
Чья б коровка не мычала,
а не кипень. Ересь есть.
И помогает нам Букварь,
память тырить, всё как встарь:
стали бычьи модные,
обычаи народные.

Если речка Веребейка,
Веребье, село - от верб?
Слово вам не воробейка,
веребился к брегу герб.
Напрягись ещё, Сергей-ка!
Засвербило мне в обычай,
Сам я с Туросны, злодейка
мне судьба и тур не бычий,
путешествуя по рекам,
назывались городища,
по-еврейски, древним грекам,
и район один, Мытищи…
А на Мойке - Зимний дом?
Всё припомнилось потом,
Воскресеньем вербным,
одним делом хлебным:
по названию реки,
храмом божьим нарекли,
Веребье от Веребейки,
не козлиной той затейки!
Научите мама дочь,
зачинять калитку в ночь.
Что ругать посля козлов?
От ослов и до послов…
Ведь не вербы сорт родился,
где родился, - пригодился, -
не ишак он допотопный,
способ, - сам себе подобных,
а вода и камень точит
(под лежачий не течёт),
дурень думку и проскочит,
умный сразу не поймёт.
Кто над кем там издевался
(пока умный раздевался),
дурень реку перешёл.
В смысле, - было то до греков,
да забыли хорошо.

Дело, так сказать, не ново.
Слово делом, право слово,
стал я зреть везде ослов…
То, что Осло лютеранский,
в «сто холмов» и флаг хохлов,
там и Х-ель, соседом финский,
рядом остров Альбион,
Дезде-мона! везде он -
друг Отелло, он от Элля,
гость гостиничный купели,
гвоздь программы, молодец,
крутой перец, огурец…
Наконец, как не молись,
при плохой игре комично,
присно и, хоть засолись,
звук колеблется привычно:
Гомель, - это Холм и ель,
и своя, полишинель:
Почеп - по чёп, Витебск вьётся,
пробка бухнет, витьба гнётся,
чёп - граница, чёпик - сук,
разбираться недосуг.
Берега им, вполовину!
Астролябия невинна,
как черта и Чертовичи,
не причём слеза девичья.
Это божия роса, -
догадайтесь, в чьи глаза?

Свет моих учителей.
В лапах сосен и елей,
их стада, стада вдоль гор,
с ними батька Пифагор,
с нами косинус и синус, -
звук Иа во мне с пелёнок, -
ну, конечно же, асинус!
Угол мой! к гипотенузе,
катет тянется, ослёнок,
по дороге жизни, пузе,
хобот маленький, слонёнок!
К сердцу путь через живот,
Слон великий там живёт,
повезло как, мать природе!
Сам себе с утра встаёт
и семь штук их на комоде,
прах стряхнуть и, жуть-едрёна
знает каждая матрёна:
к ним матрёшки чтоб в размер.
Сам себе и щи хлебает,
и сметанкой поливает.
Бабье дело: вынь - положьте,
накормила и не трожьте.
Распалится, словно печь,
и ещё б, - урок извлечь -
им что вечер, хоть и утро
Библию - что камасутру...
Путь мужской вообще не должен,
к сердцу женском лежать!
Тут подход такой возможен,
это как бы вам поднять...

- Ты садись, Серёжа, кол!
Вот, ну, что я говорил?
В математике прикол,
в русском я, опять творил?
Река лежала - Конь купался.
Диктантец с детства мне знаком,
Чуть написал, но не смеялся,
следил за дикцией тайком…
Я представлял, как Ипокрену,
такую вставит ей затычку,
как чопик в бочку погранично,
закатит глазки, съела хрену!
Потом войдёт это в привычку,
со смаком честно и буднично.
Начала конь всегда прекрасен,
несёт свой крест до буквы О,
и лишь осёл в ночном ужасен,
хотя, ослице – ничего…

На бутерброде нет обрезков,
а в оливье, - они одни, -
и слово тесто от протестов,
и Мендельсон вам и невеста,
а вот закроют хлеборезку,
на Рождество не поскобли,
наступят будничные дни...

Чтоб кобасой, да на язык.
- Не верьте, очень оно скучно,
по хлебу маслом я привык:
им платят, а они нас учат.

И вижу я, везде ослов…
Им, попробуй, прекословь,
разбавлять мочой ослинной,
лик с ухмылочкой невинной.
Пиво, воду, хоть бензин,
и все фамилии на -ин?

Олег наш будет, - лодочкин,
любитель Слова, - курочкин,
повестью трудной положил
дорогу - в смысле, бабе Оле,
началу, Слову в чистом поле.
Язык познал и... затужил.
Начал с фамилиями, - путин...
не путать, с курами по сути,
у нас евреев - полстраны.
А поскреби, так скиф мы.

Так осло-вянились, что в кашу
(начал-словенистую нашу),
с киём Украину скрестили,
через монаха известили,
чей Чех-ослов, с киянкой Хорив,
сестрицу Лыбедь тем проспорив
и нет истории мне светской,
кроме единственной советской.
Заходят, гости иногда,
не признаваясь, что им надо,
проводим дальше со двора,
вручим посмертные награды.

И чьё «вначале было слово»,
меня не сильно напрягает,
да заменив кружок, лягает:
- О слово, слово, - ты ослово!

Осла(вить), славить и без вил,
мне бог послал, меня ославил,
послов земных и красных перцев,
что бог послал, - достал до сердца:               
собрать всех умников, - не внял!
А сырнички-то, я умял.

древолазец* - Винни Пух, медведь.

24.08.2017, д.Бор