кудельки

Валерий Клейман прислал поделки-проделки:

цитата:

Как сильно он сказал
Конца и края нет невзгодам.
Неужто Божья воля в том —
Сначала наградить Исходом
И безысходностью потом.
Юрий Солодкин: Строчки не хуже Губермана, хотя и без мата

Родился за год до войны в Новосибирске, где со временем прошёл все

ступени научного сотрудника - от аспиранта до доктора технических

наук, профессора. На 57-ом году жизни эмигрировал в Америку, где

работаю до сих пор. Опубликовал книги стихов "Библейские поэмы", "Если

вкратце...", "Надо знать эту знать".


Юрий Солодкин: Еврейские строчки



 (из книги «Если вкратце…»)


Язык мой — враг мой, нет вопроса,
Но, всё же, больше бед от носа.

 *
Покинув тело, гордо рея,
Возносится душа еврея.
Не грех счастливой быть и гордой,
Навек простясь с жидовской мордой.
 *
Это чьи-то враки,
Что хитры евреи.
Просто любят фраки
Больше, чем ливреи.
 *
Согнувшись в виде запятой,
Гонимые судьбой треклятой,
Мы все ходили под пятой
И под графой ходили пятой.
 *
Пока не грянет гром,
Мужик не перекрестится.
Покуда не погром,
Еврей не переместится.
 *
Не спешите верить в чудо,
Откреститесь поскорей.
Если это чудо — юдо,
То оно опять еврей.
 *
Бог рассеял нас по свету
И сияет, как пятак:
Есть кого привлечь к ответу,
Если что-то вдруг не так.
 *
Так уж, брат, по жизни вышло,
Тот умнел, кто был гоним.
Ушлых больше между пришлых,
А куда ж деваться им?
 *
Конца и края нет невзгодам.
Неужто Божья воля в том —
Сначала наградить Исходом
И безысходностью потом.

 *
Не потому ль еврей богатым
Слывёт повсюду испокон,
Что в мире злобном и треклятом
За всё расплачивался он.

 *
Изумляюсь искусству предков,
Непомерному их труду.
Только жаль, что искусство редко
Отводило от них беду.

 *
Две тыщи лет гонений,
И стал наш ум остёр.
Что ни еврей, то гений
Науки и афёр.

 *
Антисемиты извести нас мыслят
Среди других народов нас не числят.
Но неспроста идём мы через Время,
Иуды и Христа чудное племя.

 *
Уже к кресту прибиты руки.
— За что, Отец мой?! — сын кричал.
Но обречён он был на муки —
В еврейке Бог его зачал.

 *
Не по любви все люди братья,
Их ненависть теснее сплачивает.
Раскинешь руки для объятья,
Показать цитирование
И тут же гвозди в них вколачивают.

 *
На вопрос всегда вопрос —
Так еврей веками рос.
У еврея даже нос
Изогнулся, как вопрос.
 *
Грамматическое деление,
Обсужденью не подлежащее:
Русский — это определение,
А еврей — это подлежащее.
 *
Ещё свежи предания,
 Ещё страшны видения,
И мучат ожидания
Сплошного ожидения.
 *
Стремление попасть в элиту
Присуще пришлому семиту.
Не потому ли из элиты
И родились антисемиты.
 *
Звезда с звездою говорит,
А я восторженно внимаю
И ничего не понимаю.
Придётся выучить иврит.
 *
Становимся старей
И лучше понимаем —
Куда б ни шёл еврей,
Идёт в Ирушалаим.

 *
Исходит поле от Стены
И от прижатых к ней ладоней.
Что выше этой вышины?
И этой бездны что бездонней?
 *
История рождается из Торы,
Меняется со временем фасад,
А люди остаются, как повторы
Того, что было много лет назад.
 *
На юге мёртвою водой,
На севере живой омытая,
Две тыщи лет назад убитая,
Страна воскресла молодой.
 *
Израиль по судьбе своей непрост.
Был два тысячелетья без отечества.
Он вечный раздражитель человечества
 
И в нынешних сражениях форпост.



конец цитаты

***





Я откликнулся похожими кудельками под названием

Смяшно всмятку

В миньяне видя коллектив,
а в синагоге ячество,
ценил еврей аккредитив
количества и качества.

И так мы скажем молодым
евреям и евреечкам:
«Наш Цфат теперь стал золотым,
а Йиршалаим—копеечкой.»

Играя в пульку или в вист
и с Б-женькой, и с гоями,
еврей предстал как атеист
шутливыми настроями.

Бруклайнский ресторан «Эйлат»!
С кошерными закусками!
Полно евреев!.. Сам Эйлат
давно заполнен русскими.

«Люби соседа как себя!»
кричал еврей из древности.
Ведь знал он, цицес теребя,
что грек жил в некошерности.

Еврей искусно охмурил
дочурку президентову;
без крайней плоти, гамадрил,
но миллардоцентовый.

Скозь манну, в Кану, в Канаан
вёл Моисей египетский;
не знал он, хоть и не болван,
Канады долларической.

Еврей пожертвовал Москвой
и русскою берёзкою—
всё, чтоб разжиться колбасой
и кёльнскою обноскою.

Рувим отдал Ямит, Синай,
пожертвовал Офирою,
чтоб снова сузить отчий край
и съехать вместе с Фирою.

Еврей страдает по снегам,
по шиксам с их частушками...
И снова тащит в свой вигвам
бекон и спам с ватрушками.

Сказали Боре: «Бога нет!»,
но шепчет он: «Наверное...»
и, кушая свиной паштет,
надеется: «Кошерное».

Евреи гнобились Москвой,
Хмельницкими, Пилсудскими...
Причапали в Нью-Йорк и ой!—
все оказались... русскими.

Еврейки ходят как в бреду
с нормальными ребятками...
А после дочки их в саду...
славянками... бурятками...

Нельзя понять в один присест:
в загран проходы узкие,
евреи бились за отъезд,
а выезжают... русские.

Еврейки въехали в Берлин,
в Нью-Йорк и даже в Швецию...
И тут как тут! Все как один!
Все хахали их— шейгецы.