Интервью по горло в трясине

Есть такое произведение героя-антифашиста Юлиуса Фучика, называется оно «Репортаж с петлей на шее». Вспомнил я о нём тогда, когда понадобилось как-то назвать  свой рассказ, который я только что написал. Так что, вот эти, первые строки рассказа на самом деле написаны в последнюю очередь, когда всё остальное уже родилось…
Недели полторы назад приключился со мной довольно забавный случай, если смотреть на него со стороны. Мне позвонила работница телекомпании, чтобы договориться о съёмке небольшого новостного видеосюжета в связи с моим успешным участием в поэтическом конкурсе. Информация о нём прошла по всем средствам массовой информации в масштабах страны. А местные как-то не среагировали вовремя и, естественно, теперь им непременно нужен был репортаж со мной. Как говорится, желательно, чтобы уже вчера.
Однако, я не всегда сижу в уютном тёплом кабинете, ситуации бывают разные. В тот самый момент, когда работница телевидения пыталась по телефону уговорить меня срочно встретиться, чтобы уделить время ей и оператору, я, держа возле уха трубку сотового телефона, медленно погружался в пучину болота посреди бескрайней тундры. Выражение лица моего было спокойным, ровным, но назвать своей собеседнице точное время, когда я смогу принять съёмочную группу, я, естественно, не мог. Вокруг кричали люди, грохотала техника, рвались тросы, в общем, дым коромыслом. Какие съёмки? Вылезти бы отсюда и до сухого места добраться как-нибудь.   
Для несведущего человека задача, стоявшая перед моей мобильной группой, состоявшей из двух вездеходов типа «Трэкол», была предельно простой: проехать от начала до конца вдоль трассы трубы газопровода внешнего  транспорта и проверить его состояние, обратив внимание на места переходов через речные преграды, чтобы дать своё заключение по этому поводу. Газопровод укладывали зимой, в лютые морозы, когда по насквозь промороженной почве можно перемещаться в любую сторону. А проверять его состояние необходимо стало именно теперь, в конце августа, когда тундра местами представляла собой нечто среднее между озером, заросшим озером и сплошным болотом.
Длина трассы – 57 километров вот этого самого водно-растительного месива, усложнённого  форсированием восьми речных преград. Я уже не говорю о гигантском количестве насекомых, которые с радостным остервенением сопровождали нас всю дорогу. Понадобилось четверо суток, чтобы пройти трассу от начала до конца. Напетляли мы за это время по болотам не какие-то жалкие 57, а все 500 или 600 километров. Честно говоря, никто их не считал, но если я и ошибаюсь, то только в меньшую сторону. 
За рычагами и рулями машин сидели тёзки – обоих звали Юриями. Один – из Горловки, упрямый и самоуверенный, круглоголовый в тёмных очках. Сколько и как ему ни говори - куда и как ехать: всё равно едет по-своему, иногда совершенно не представляя себе - куда же он направил машину…  Другой - ведёт вездеход так, что он тонет в любом месте, где это только хоть как-то возможно. В первый же день выдёргивали его «Трэкол» лебёдкой восемнадцать раз подряд, пока не порвали трос. Хорошо, что была запасная лебёдка. Не у него, в другой машине.
Звонок с телестудии застал меня в тот момент, когда оба вездехода намертво «сели» в болоте возле траншеи с трубой. Кстати, за трубу отвечал подрядчик, находившийся в кабине у меня за спиной. Звали его Вадим. Невозмутимый товарищ. Едем вдоль трубы, спрашиваем: почему траншея с трубой не засыпана грунтом? Улыбается, мол, не видите, что болото кругом? Всё зимой засыпали, даже с горочкой, но горочка к концу лета растворилась в болотной жиже. Однако, не беспокойтесь: труба лежит глубоко на дне траншеи, глубина которой от трёх с половиной до четырёх метров. Всё очень надёжно…
Пока Вадим договаривал эту легенду о глубоко и надёжно закопанной в землю трубе, наш невысокий, но шустрый специалист по имени Сергей, вдруг заёрзал и начал просить водителя остановиться. Вышли. Смотрим. Перед нами из болотной жижи, словно округлая спина доисторического левиафана или современного серого кита , возвышается на метр с лишним та самая, глубоко уложенная в наиглубочайшую траншею труба газопровода. И греется эта «спина» на солнышке на протяжении полусотни метров, а потом, как бы нехотя, снова заныривает в жидкое болотное месиво.  Настоящее чудище.  А Вадиму – ничего. Руками развёл и всё. Потом, уже в машине, он что-то объяснял о пригрузах, которые кто-то, но не он, конечно, забыл положить на дно траншеи. Вот, мол, труба и всплыла. Нечаянно. Грунт-то – жиденький. Сами видите. С кем не бывает…
Вскоре после этого зрелища мы и застряли окончательно. Обеими машинами. Как выползти? Куда податься? За что лебёдку зацепить? А тут – и звонок из телестудии, как раз вовремя поспел. Когда тонешь, главное – не теряться. Сохранять присутствие духа. Что-нибудь да придумается. Гляжу: в сторонке от занырнувшей в трясину трубы торчит из болота железяка круглая. Пригляделся - узнал. Писк современной научной мысли – термометрическая наблюдательная скважина. Вспомнил, что её глубина по проекту – 12 метров. И пошли, поползли ребята с лебёдочным тросом в сторону этой железяки. Оказывается, вот для чего она может пригодиться на самом деле: чтобы вездеходы из трясины выдёргивать! Учёные умы наверняка предвидели и это! В общем, спасла нас от утопления эта термометрическая штуковина. Молодцы – наши профессора! Слава науке!
И они на этом не остановились, придумали геосетку для укрепления речных берегов. Выглядит она подобно увеличенным во много-много раз чёрным ажурным чулкам-сеточкам  классических жриц любви, то бишь, женщин лёгкого поведения. Сделаны, правда из другого пластичного материала и ячейки гораздо крупнее.  Оно и понятно. Геосетка  предназначена не для соблазнительных ножек, а для гравия или для торфяно-песчаной смеси. Или частью для того, а частью для другого. Как эти сети укрепляют берега – понятия не имею. Ибо, форсировав восемь «укреплённых» ими водных преград, убедился, что наша Земля – живое существо, которое на одном месте замереть не может, а вечно ёрзает, как трубопроводчик Серёжа. За минувшее с зимы время земная поверхность, укрытая кокетливой геосетью, изорвала её в клочья и разнесла в разные стороны так, как не по силам сделать никакому темпераментному джентльмену в порыве самой буйной страсти. Геосетка за полгода превратилась в рваное убожество с клочьями обнажившихся берегов и промоинами оврагов. В общем, что-то надо с этим делать, додумывать глубокую учёную мысль или находить с природой общий язык какой-нибудь...
Насчёт мошки. Комаров в расчёт не беру. Привыкнуть можно. Но беспощаднее всего кусает самая мелочь – мошка. Думал, что за те четверо суток натерпелся. Ан, нет. В другую неделю поехали искать старую советских времён скважину, чтобы заменить на ней цементную тумбу. Погода подвернулась переменная – то ливень, то солнце, то морось, то опять всё это – по кругу. Дорог никаких. Ориентиров в виде траншеи с глубоко зарытой в неё трубой, как в прошлый раз, никаких. А месиво – то же самое. С помощью не самых лучших слов русского языка до места всё-таки дошкандыбали.  И тут выясняется, что нас уже опередили: и тумба над скважиной стоит свеженькая,   и табличка металлическая, аккуратненькая такая, к ней прикреплена уже. Только на табличке указана другая организация. Не наша. На нашей территории! Ага! За тумбу безымянным «помощникам» спасибо, конечно, а табличку мы всё-таки заменили на свою. 
Ливень, который накрыл нас на обратном пути, неистовствовал недолго. Зато какая после него была радуга! На всё тундровое небо! Гляжу на опухшие от укусов мошки руки и улыбаюсь. Радугу вспоминаю…
А интервью я, конечно, дал. Позже.