Котёнок 1

1 часть истории)



Иван наконец поставил последнюю подпись и устало откинулся на спинку кресла. Сто тридцать две страницы - это не шутка. Даже кисть руки заболела.

- Я вам больше не нужна, Иван Сергеич? - заискивающим тоном спросила секретарша и быстро убрала документы в синюю папку.

- Можешь идти Ира и позвони в гараж, скажи, что машины мне сегодня не надо, я прогуляюсь, пожалуй.

- Всё сделаю шеф, - бросив на начальника сексуально-обжигающий взгляд, девушка вышла из кабинета.


Потянув, затекшую за три часа сидения, спину, чуть подумав, Иван встал и вытащил из шкафа бутылку коньяка. Налил на два пальца в пузатый бокал и отпил глоток. Затем Савельев присел на край стола и, закусив губу, подумал:

"Сегодня мне тридцать три года. Надо же: как Христу, хоть на него я мало похож, наверное. Не внешне конечно же. Ибо большой бизнес не признает сюсюканий и подставлений щёк.

Здесь либо ты съел, либо тебя съели - третьего не дано. И шестизначный счет в банке, огромный загородный дом, солидная, даже по западным меркам, фирма, просто так не даются. Во первых это занимает практически всё его время. Никаких выходных бизнес не признает, за исключением может быть очень редких корпоративов, с деловыми переговорами и отпуска раз в году недели на две, куда-нибудь в южном направлении. Семьёй Иван тоже не обзавелся: насмотрелся, в своё время, на коллег, которых длинноногие, малолетние супруги очень часто оставляли без денег, зато с внушительными, ветвистыми рогами. В общем обыкновенная судьба, современного делового человека."

Был у него такой бзик. Примерно раз в полгода, Иван добирался до своей городской квартиры пешком. Он и сам не понимал, зачем это ему надо. Может постоянное присутствие среди чопорных, лощёных субьектов требовало хоть какой-нибудь перемены. Смешно сказать, но это как глоток свежего воздуха, если загазованный туман, в центре города, можно было назвать свежим. Выйдя из офиса на улицу и, предварительно, дав охране отбой, он пошел по давно знакомому пути. Сентябрь уже вступил в свои права, дворники видно не справлялись и весь асфальт был покрыт опавшей листвой, которая тихонько шуршала под ногами. Уйдя в свои мысли, Иван с удивлением обнаружил себя сидящим на жестком сидении, в стареньком, нещадно воняющем бензином, автобусе.

"Как же я сюда попал? Вот чудо"

- Расплачиваться будем, - услышал он над своим ухом неприятный голос и задрал голову.
Грибовидная деваха с угрожающим видом смотрела на него и, дабы избежать конфликта, он быстренько сунул ей купюру.

- Простите, а это какой номер?

Посмотрев на солидный вид клиента, его, с иголочки пошитый костюм, кондукторша с брезгливой рожей процедила:

- Нажрутся водяры, а потом забывают в какой автобус сели, - и, всыпав в ладонь Ивану сдачи, ответила:

- Двадцать девятый.

Надо же, какие штуки вытворяет подсознание. Я ведь даже не помню, когда последний раз на автобусе ездил, а тут сел, не знамо как, да еще на тот самый.

Между тем за окном пропали огромные небоскрёбы, появились серые панельные десятитиэтажки, многочисленные гаражные кооперативы, потом появился высокий, длинный забор, за которым возвышались монументальные сооружения, видимо какого-то завода.
Что-то ёкнуло у Ивана в груди и, как только автобус остановился, он, чуть не вынеся вместе с собой какую-то дебелую тётку, вылетел из дверей на асфальт, ещё успев услышать её матерные вопли из отъезжающего прочь автобуса.

Ноги сами понесли его по знакомой дорожке вглубь квартала. Он знал здесь каждый поворот, каждую натоптанную тропинку с детства.

Вот в этом магазине они с мальчишками, первый раз в жизни, купили бутылку вина, а вот в этих кустах и распили её на троих. А вот в этом подъезде он попытался поцеловать какую-то девчонку , за что, помнится, схлопотал от неё большущую оплеуху.
В этой школе он окончил одиннадцатилетку и провел, наверное лучшие, годы своей жизни.

Возле невзрачного, десятитиэтажного дома, зачем-то покрашенного в ядовито-красный цвет, Ваня уселся на старую, обшарпанную лавочку. Это был его дом. Сюда он переехал вместе с родителями милым, шестилетним ребенком, который смотрел на мир сквозь розовые очки. Тут всё было, как на празднике: чистая, аккуратная двухкомнатная квартира, приятные, симпатичные соседи, качели во дворе с песочницей и старая кошка Мурка, которой предоставили честь первой ступить на их новую, отдельную жилплощадь.

Качели, как ни странно, ещё были целые и он, пользуясь отсутствием ребятни, присел и, тихонько раскачиваясь, вдруг подумал:

"Тридцать минут езды. На машине и того меньше. Почему я раньше сюда не приехал? Чёрт возьми, я мог бы даже купить этот дом, если бы в голову пришла такая блажь."
Жестокая штука жизнь. После того, первого раза, когда дебил второгодник из параллельного класса избил его в подворотне, Иван дал себе клятву быть во всем первым, какую и держит по сей день. Вот только какой ценой. Ценой выжженной напрочь души, отсутствия сочувствия к кому бы то ни было, начиная от бомжей на улице и заканчивая своими сотрудниками на фирме, каких он почитал чем-то на вроде мебели, которую раз в полгода нужно было непременно обновлять, а при малейшем изъяне - просто выбрасывать на помойку. Стоило ли оно того? Раньше он даже не ставил перед собой такой вопрос. Некогда было. Постоянная, выматывающая гонка. И был ли он когда-либо счастлив и почему сегодня ноги привели его именно сюда?

- Здравствуй Ваня, - он настолько задумался, что не сразу понял, что это ему.
Невысокая, тридцатилетняя женщина, одетая в бежевую, короткую куртку и красный берет, насмешливо улыбаясь смотрела на него.

- А ты изменился. Вот только губу по прежнему закусываешь. Так бы может и не узнала.

- А ты всё такая же Даш, - выдохнул Иван слезая с качели, - даже шапочка та же.

- Иногда одеваю. Особенно когда день хороший, а сегодня он на самом деле такой. Ты какими судьбами здесь?

- Мимо проходил, - хмуро ответил Иван, усаживаясь с Дашей на лавочку.

- Надо же, миллионеры я слышала, пешком не ходят, им это для здоровья вредно.

- А ты такая же язва, ничуть не изменилась. Машина у меня поломалась, сейчас подгонят, даже две.

- А что же не четыре? Не ври Савельев, хоть мне то не ври. Я же тебя всегда понимала. Знаешь ведь.

Он знал. В то время, по одному его взгляду, Дашка могла понять: врёт он или говорит правду, хотя врал он тогда так виртуозно, что верили все: от родителей до завуча - Веры Семёновны, провести которую, считалось невозможным в принципе.

- Как живёшь Ваня? Семья, дети? Я ведь, честно признаться, одно время даже гордилась, что такая знаменитая личность, в юности, передо мной на коленках стоял, да сумку мою таскал.

- Личность, - хмыкнул Иван, - все прекрасно Дашуль, даже лучше, всё, черт меня побери, изумительно. Семьи правда нету, детей тоже. Но женщин хватает, сама понимаешь, для меня это не проблема, а дети, наверное ещё будут, какие мои годы. Как ты то тут, - сказал он и осёкся, - прости, я ничего не имел ввиду.

- Имел, имел, не оправдывайся. Я в нашей школе преподаю, давно уже. Муж экспедитором на машине по России ездит, деньгу в поте лица заколачивает. Детишек двое: Света и Ваня.

- Ваня?

- Да у мужа отца Иваном звали, так и вышло вот.

- Ты счастлива? - неожиданно произнес Иван и взял её горячую ладошку в свою, почему-то очень холодную.

- Ты знаешь, наверное да. Смотря, что понимать под счастьем. Я всегда хотела учить ребятишек и это у меня получилось. Хотела встретить любимого человека, который бы тоже меня полюбил - так и вышло. А ещё у меня двое детей, и я их безумно люблю. Я и сегодня счастлива, потому, что тебя увидела. Это ведь так здорово. А вот глаза у тебя какие-то потерянные, не знаю почему, но мне кажется, что мне живется лучше, чем тебе, несмотря на твои сумасшедшие деньги. Хотя может я и не права, прости.

- Ты всегда говорила то, что думаешь. Поэтому мы наверное и расстались, но сейчас мне твои слова очень нужны, спасибо.

- Я пойду Вань, - Даша ласково поправила ему воротник и встала с лавки, - мои сорванцы со школы пришли, мне их кормить надо.

- Чаем не напоишь? - с глупой надеждой спросил Иван.

- Нет Ваня, давай тут попрощаемся, - мягко отрезала женщина и, подтянувшись на цыпочках, поцеловала его в щёку.

- Будет и у тебя все хорошо, какие твои годы.

Она помахала на прощанье рукой и быстро пройдя по дорожке, не оглянувшись, скрылась в подъезде.

Никаких мыслей в голове не осталось. Он как будто попал в какую-то темную комнату, без окон и дверей. И в какую бы сторону он не пошел - везде его ждал тупик.

Внезапно, в этой темноте, показался еле заметный красный огонёк, а ещё послышался высокий, почему-то до боли знакомый, звук.
Темнота отступила и из под лавки неожиданно вылез рыжий, чумазый, котенок и жалобно промяукал.

" Ты откуда, такой маленький?"- взял его Ваня на руки и ласково погладил. Котёнок замурчал от удовольствия, потянулся и просительно посмотрев на человека, опять мяукнул.

Навернувшиеся слёзы затуманили Ивану глаза, он бережно спрятал маленький комочек на груди и, с какой-то неистовой решимостью, непонятно для кого, глухо сказал: "Если, что-то менять в жизни, то только сразу, иначе завтра может не хватить духу". Затем осторожно, стараясь не потревожить, пригревшегося у него за отворотом пиджака, котёнка, достал телефон и набрал номер…