Чердак Седьмое небо

             Ура! Каникулы! Прощай навсегда, до сентября, школа. Почти три месяца меня снова будут звать Сережа, а не Бережной. И вместо двойки, мне дадут подзатыльник. Это правда больнее, чем оценка, за то быстрее и на месте.  Конечно, можно было настроиться валять дурака, ну там немного помочь, клянчить деньги на мороженое, удочку, кино, воду. Прием классный, но тягучий, как осада города. Матушка обычно сдается после 111 раза и дает деньги на три чего-то сразу, чтобы неделю не подходил. Конечно, если по-умному, то дня через четыре неделя заканчивается и все сначала… 
          Но у меня в этом году были совсем другие планы.  Мечта у меня была почти сумасшедшая - поселиться на чердаке. Хотя я это себе представлял в общих, так сказать, чертах, но хотелось – просто страх. И я начну осуществлять свой план завтра.    
        Оп-па! Открыл глаза, на часах почти 7.00, можно хоть в школу. Я поворочался и собрался хрюкать дальше, и вдруг, мысль – чердак, как взрыв, подорвала с дивана. С деловым видом прохаживаюсь по двору. Тут мать:
        - Что ты в такую рань? По рыбу собрался?               
        - Нет, что-то не спиться. Мам, уже все равно не сплю, чем ты меня собираешься сегодня    пригрузить, ты скажи заранее.
         Мать, занятая своими мыслями, стирает, до нее сразу и не дошло мое героическое предложение, от которого у меня зачесалось между лопатками - крылья, наверное, растут и дыхалку сперло от благородства. Она на меня посмотрела подозрительно, видимо размышляя, что я задумал:
        - Учти, денег у меня нет, скоро именины, так что сам смотри.- Да, фантазии у стариков, явно ограниченные, все упирается в деньги. А мне нужна только «вольная», и за нее желанную, готов…. Стоп, а вдруг она догадается, и придется заплатить в десять раз дороже, хотя, что может быть дороже свободы?
      -Мам, я тут подумал, проснувшись, может кроликами заняться полностью? Чтобы все: кормежка, чистить, и что там … И вам легче, и мне…
Ну, все путем, маман поговорила с батей, была вслух высказана мысль о моей взрослости и серьезности. Я даже сам поверил в это . Место кроликовода мною получено. Ура! И почему мне так не хотелось раньше косить траву этим пушистым зверькам? Ведь с помощью них, я сильно продвинулся к своей мечте. Во-первых, не вызывая подозрения, можно весь день крутиться во дворе. Во-вторых, ребенок после каторжных трудов, имеет право отдохнуть, как он хочет и где. Взбодренный такими мыслями, я шагал с мешком травы и косой. Хлопоты окончены, и вот поднимаюсь на чердак сарая. Здесь лазил я сотни раз, но теперь есть надежда, что это моя территория, а это совсем другое дело. Так наверное чувствовали себя землепроходцы, осваивая новые, дикие края. Какая свобода! Мечтать, указывая пальцем говоря:
      -Здесь будет дом, улица, мэрия, церковь, пристань. –И уже представляли себе прохожих, порт, забитый кораблями…  Ух, ну понесло, мои планы гораздо скромнее…

-2-
           Родители, мне кажется, что-то подозревают. Учитывая мое обычное шкодливое и слегка шокирующее своими нелогичными (читай-дикими) выходками поведение, это пчелиное трудолюбие и удавное (от удава) спокойствие - их обеспокоенность можно понять.
         -Ты что, поссорился с друзьями?- Моей маме видать скучно без моих проделок, ведь ними я постоянно стимулировал и развивал ее талант оратора (от орать).
         -Нет, ма, все нормально! Просто я читаю Джека Лондона, ну ты понимаешь. А пережеванные тысячу раз шутки и выходки пацанов на речке и в клубе, что-то меня не греют.- Явно видя озабоченное и добродушное настроение, я решаюсь на следующий шаг моего наполеоновского плана.
         -Мам, можно поставить на чердаке бабушкину кровать? Там так хорошо, да и я не буду вас беспокоить в доме.
          -Делай, что хочешь. Только как ты ее туда затянешь? Она же тяжелая.
         -Это я-то? Да пацанов попрошу - помогут.
        Прошло несколько дней…  Дела мои идут с перевыполнением даже самых смелых задумок. Кровать, вместе с ней диван, тумбочку, приемник, настольную лампу и т.д., мы с ребятами доставили без проблем. После поселения на моей мансарде, кривая моего авторитета стойко поползла вверх. Еще бы! Только  у одного среди моей братвы была отдельная, личная, бесконтрольная хата! Любого, кто скажет, что не мечтал о ней, я смело назову лжецом. Это почти, что Рио де Жанейро для Остапа, что развалины школы для учеников и летние каникулы до Нового года. Это… Да, опять заносит… Ну, в общем, я был уже почти счастлив, а легкая, слабо скрываемая  зависть друзей, делала меня старше и добрее. Ведь их помощь всегда была подогрета перспективой стать частыми гостями в хижине «Седьмое небо».

                СЕДЬМОЕ небо

        Пролетели незаметно шесть лет. Я уже не шестиклассник, а учащийся третьего курса строительного техникума. Но на дворе снова лето, снова укороченные, но все таки летние каникулы, и впереди целый август, которому суждено стать очень важным в моей судьбе.
        За последние годы, я из ушастого, коротко стриженного стрюкача, превратился в худощавого юношу, с модной прической «каре», которая скрывала все те же уши и придавала, в паре с несколько огрубевшим голосом и пушком на губе - солидности и серьезности. (Которые, учитывая сбывшиеся пессимистические прогнозы родни,  я не приобрел и по сей день.)
         Ну так или иначе, человек с паспортом, уже гражданин, пусть и не совершеннолетний. Совершеннолетние у меня всегда ассоциировались с дремучим, умудренным опытом дедом. Ну до этого, летом 76-го года, было ох как далеко!
        И так, первое свободное утро, я лежал на своей, подвешенной на веревках кровати, на «Седьмом небе». Мой безмятежный сон был грубо нарушен полицейским стуком в чердачную дверь:
        -Серёга, Кузя, открой!- орал мой друг Серега,- на работу, ты что забыл? Я пошатываясь пробрел по своих чердачных хоромах. Напоминание о необходимости идти на работу, несколько омрачало мой душевный подъем, но заглушить его совсем не смогло.
-3-
        -Иду, иду, не ори.- Мы подрядились белить в колхозе свинарники. Работа, скажем так- дембельская. В смысле, никто нас не подгонял, не контролировал, кроме материальной заинтересованности, которая умещалась в фразу: «Одна копейка- квадратный метр стены». Ну работа, как известно, называется трудовыми буднями, а свободный вечер, соответственно-праздником! Чего ждет полный сил, энергии и надежд юноша, не напрягайте свои мозги, конечно же - праздника!
       В летних сумерках застучали по асфальту, не надеваемые днем, туфельки на каблуках. То там, то рядом слышались громкие, возбужденные голоса парней. Вся эта отлощенная толпа стекалась в дом культуры, откуда хозяйка (культура), была изгнана после уезда последнего завклуба, на танцы, или на местном наречии - скачки. Второе определение этих конвульсивных массовых телодвижений, было ближе к истине. И тем ни менее, вооружившись народной мудростью: «За неимением гербовой, пишу на простой!» Я пёр не скачки под всеми парусами. Одет я был довольно живописно, учитывая начало августа, джинсы, кроссовки, тельняшка и вечная спутница моих ночных похождений- жилетка, полученная путем отрезания рукавов и воротника с матушкиной шубы, плюс конечно же гитара. О значении вечной мишени насмешек остряков - шубы, эти последние догадывались лишь под утро. Но нерадивцам жалко было отпускать дам для того, чтобы приодеться, да и комплекс юношеской гордыни заставлял их ёжиться. Хотя положительный смысл этих страданий все же был. Всегда можно было, не рискуя, прижать подругу с воркующей ноткой в голосе:
    - Ты мабудь змэрзла?
    -Да, наверное, - томно отвечала продрогшая, с голыми коленками и газовой кофточке спутница. Но, у каждого кучера свой взгляд на искусство, и моя урезанная шуба служит мне верно.
      Танцы закончились. Толпа нехотя потянулась к выходу. А дождь, будто терпеливо ждавший нас за полночь, хлынул, как из ведра. Что-то сказочное и неповторимое есть в ночном, летнем ливне. Народ столпился в восторженном молчании на крыльце, привыкая к темноте. Притихли даже отчаянные говоруны. Ночь создана для сна, и основная часть населения деревни мирно посапывала под дождичек, тогда как меньшая, но особенно романтичная, стояла ошеломленная таинством для избранных. Конец июля, середина лета, теплынь и сладкий, пьянящий шепот любви. Я играл Пешку. Сотню раз слышанная и выученная наизусть история о девушке, шагавшей напрямую за счастьем, но так и не ставшей королевой… Песня добавляла последнюю, решающую каплю в чашу любовного томления. И в едином порыве, а здесь, на крыльце, в конце концов осталась  в общем то наша расширенная компания, возобновились танцы. Пашка предлагал сбегать за магнитофоном, но его затюкали на корню и танцы продолжались. Журавли караваном, все на юг улетели… А я цветы любимой не дарил… Помнишь обнимала и называла меня милым, а теперь я стал тебе чужой… Володька, местный Донжуан и мой одноклассник, танцевал с незнакомой мне девушкой. Я ее заметил еще в зале, и моя тонкая, поэтичная натура, стремящаяся к прекрасному вообще, а к полу- тем более, была поражена. Девушка была по-цыгански смуглой, с пышными до плеч черными волосами, плюс красное, вечернее платье,

которое выгодно отличало ее в толпе местных, коротко юбочных красавиц. И вот эта Фея, пришедшая, по моим сведениям, первый раз, танцует очень интимно с другим. Это был жесточайший приступ ревности и гордыни. Я внутренне застонал от почти физической муки.
     -Как же, эта девушка должна быть моей и только моей! Я, поэт, гитарист, и вообще, самый умелый, умный и развитый парень (оцените мою скромность), и вообще…
      В последствии, будучи близки, Ирина вспомнила этот вечер:
     - Меня поразил твой взгляд,-писала она в письме в Туркменистан, где я тогда служил,- ревность, любовь, огорчение сплелись в причудливый луч, на который я натолкнулась.  В моем сердце сработал какой-то механизм и пошла тихая, нежная музыка, которая ни покидала его ни эту ночь, ни этот месяц, ни этот год до разлуки.
Я спросила у своего партнера:
     -Как зовут этого парня?
     -Кузя, - ответил он, довольно небрежно.
    -Его действительно так зовут? Это старинное имя.
     -Да нет, это - Серёга, Кузьма-это кличка, его уже забывают, как зовут на самом деле.- Я не удивилась, как будто бы уже знала это имя. Сразу всплыл в памяти кот Кузя, домовенок Кузя, что-то мягко-уютное, домашнее и так притягательное что-то. А тут этот кот взглянул с такой бесконечной тоской…
       И после коротких следственных действий, я выяснил, что Ирина из Н, двоюродная сестра Саши, живет у тети за рекой. В конце семидесятых, межусобные войны между улицами и частями деревни, были упразднены. Чужаков хоть и не жаловали, но принимали сносно. За чужую девушку полагался магарыч, в размере литровой банки самогона, если дама свободна. Ну, а если… впрочем, моя дама была почти свободна, учитывая кратковременность затасканных фраз грубоватого Володьки. Этот факт внушал мне полновесную надежду. Я все готов поделить с другом, кроме дамы. Здесь почти кончались мои благородные поступки. Я становился желчным циником в оценках достоинств претендентов на руку моей избранницы.(Далее)