Каждое новое заново

Мерзлотою проспекты все обезглавило: я слышу ветра рёв и вижу пламя догорающего зарева, рдеющее блузами цыганского табора. С твоим уходом время замерло,

И тягучей тьмой междурёберное пространство

Залило.

Остаётся падать замертво, коль сердце разбитое больше не забило: там чувству места нет – всё стерто

Набело.

Внепланово

Утро без тебя встречало меня исповедью в плацкартном вагоне и откровениями тамбура; утро, полное забвения и лёгкого траура

В панихиде по про@банному счастью дурманному, исключительно женскому: странному, жгучему, невменяемому, отчаянному, несказанному, исключительному и славному

Мне остались вереницы надежд, бьющихся о судьбы заклание, розги самобичевания, песнь слога, движение пера, да струна гитарная – вот и всё моё приданое, а собственно, ничего более и не надобно.

Я испиваю хмельные снадобья, солнце, словно пламя костра бенгального: Бога ради, прими моё покаяние, я смелая девочка и держусь несгибаемо, хоть и горечь в грудную клетку невмещаема, и я стою пред тобой оловянная, бела;

Белей бёдра

Венеры Тициановой.

Нева ледяная, воды стынут, ранее рьяные, луна кровавая, да холодеет адово

Дышит выхлопами воздуха, бензином отравленного и хмельным смрадом тишина окоянная, ни души в скверах проспекта безымянного: таково утро первого дня без тебя: сколь неизбежного, столь желанного.

Бьётся сердце, в междурёберной клетке,

Зверем загнанным.

И я, идя домой, разбиваю кулаки о глыбы мрамора. В душе ни соловей не поёт, ни цветёт сакура, ибо вобрала в себя тоску, словно амфора: и раскалённым стеклом во мне песчинки сахара.

Догорай,

Догорай,

Пламя заката янтарного

Остановись, солнце январное,

Дай мне сил, на последний рывок сердца

Рваного

Дай мне сил

На каждое новое утро без тебя

И

Каждое новое

Заново.