Выездная Слобода

Памяти купца Сергея Ивановича Попова
и всех невинно убиенных и пострадавших людей.


В года далекие, глухие
И в Выездновской Слободе,
Спросите вы у Щеголькова,
Об этом он писал везде.

Но было это. Точно было.
Жил-проживал один купец.
Имел имение большое и дом,
Похожий на дворец.

И у него уж много было
И сыновей и дочерей.
Прошли года его сурово
И он собрал своих детей.

Лишь на одре горючем, смертном
Он рассказал свою печаль,
Чтоб никогда никто и близко
Не смел там жизнь свою начать.

Чтоб в Выездную не ходили
Никто и даже никогда.
В года далекие, глухие
Жила-была там жизнь-беда.

Вот, что случилось с ним когда-то,
Решил он исповедь начать.
Ведь жители из Выездного
Любили пришлых убивать.

Не знаю много или мало
Семей попало там в беду.
Когда судьба облюбовала
Ту Выездную Слободу?

Но власти только открестились.
Могли бы это прекратить.
Ведь кто поехал в Выездную,
Мог голову свою сложить.

И часто на московском тракте
Ночами убивали тех,
Кто ехал там на богомолье,
Имея жизненный успех.

Правитель был суровый жесткий-
Василь Петрович Салтыков.
Был он заслуженным и важным.
Давал разбойникам он кров.

Все, кто законы нарушали,
Из Арзамаса к нему шли.
И жизнь разбойничью, лихую
Целыми семьями вели.

Тот не давал судить их честно,
А покрывал все, разрешал.
И люди просто пропадали,
Кто им разбойничать мешал.

Днем тишина-поддержка храмов.
Ночью убийства и разбой.
Такая армия большая
Головорезов под рукой.

Все Выездное под покровом
Гнетущей темной тишины
Там выходило на дороги
И вело промысел войны.

И рассказал о том помещик,
Что ночью тихо умирал.
Пошел тогда он в гости к другу,
Которого давно уж знал.

И стал купец наш торговаться,
Вести торговые дела.
Обмолвился, что денег много
И ссора быстрая пошла.

И стал душить его приятель.
Взмолился бедный наш купец.
Мол, денег нету, пошутил он,
Чтоб отпустили наконец.

И клятвой страшною поклялся,
Что не расскажет никому,
Что видел и что было правдой
Той ночью, в страшном том дому.

И умирая, завещал он
Совсем туда не приходить.
То место страшное, лихое.
Могли там кровь людей пролить.

Служились массово молебны,
Чтоб место это миновать.
Там трупов много находили.
Конца и края не видать.

Такой был промысел суровый,
Семейный бизнес и житье.
Спросите вы у Щеголькова.
Он написал в Записках все.

И было кодовое слово,
Которое спасало жизнь.
А если ты его не знаешь,
Тогда беды не избежишь.

Свои тут только заправляли
И воровскую жизнь вели.
Совсем там не было законов.
Чужую жизнь не берегли.

Признаюсь, честно, очень трудно
Понять мне было почему
В этом селении мордовском
Так много было тяжких мук.

Наследие совсем плохое.
Разбойниками край блистал.
Проезжих часто убивали,
Кто на пути у власти встал.

Такое вот теперь наследство
Скрывает эта Слобода.
И улица, скажу вам честно,
Погибловкою названа.

И мост на Выездную ночью
Был страшен всем и неспроста.
Там трупы утром находили,
Едва припрятаны в кустах.

А иногда их уносили,
Бросали в бедные дома.
Потом старушки приходили,
Служили панихиды там.

И только здесь на панихидах
Были особые слова.
Так бабушки всегда молились,
Чтобы их участь обошла.

"За всех усопших, зде лежащих"
Они припевы привели.
Так как тогда из Выездного
Большие горести пришли.

То было в годы Салтыкова.
Сложился прочный генофонд.
И землю, кровью обагренной
Теперь весь Арзамас несет.

И в годы дальние, признаюсь,
"Исправтруддом" был неспроста.
Эта земля давно сурово
Несет наследие креста.

Не знаю, что научит город
Переменить свое житье.
Поэтому здесь все возможно.
Поверьте мне, возможно все.