Линии на бумаге, которые не интересны

Она выводила линии на бумаге, которые ей были не интересны.
За окном садилось солнце, к столу медленно придвигалось кресло.
Спущенные клочки нервов валялись небрежно смятыми из блокнота на пол.
Сигаретный дым и запах ментола красили воздух в поиске верных метафор.
Ей нравились окна большие и панорамные громкие виды.
Всю свою жизнь она просто старалась сделать себя и кого-то счастливей.
Манипуляции матери, личные игры с характером.
Интересные практики от психолога пришлись мадемуазель весьма кстати.
Постоянные тренировки выбивали из сил основательно,
И в нужный момент не осталось энергии разбираться с моральным предателем.
Расставлять в нужные стороны, подвергать аргументы сомнению.
Остается терпеть до предела себя, но конец наступает терпению.
Кому хуже от этого - мало ли. Но теперь она знала обратное.
Все, что создано было и понято - оказалось неистово ватное.
Для иллюзии жизни - прекрасное, но хотелось серьезного плаванья,
А не путаницы среди белого дня, когда руки в бинтах окровавлены.
Раз за раз, променять свою жизнь на мечту, понимать, что былое все - четно.
Перематывать тысячи, сотни ситуаций из жизни, и их пропитать сантиментами.
Видеть то, что ты видел, но только стараться убить свою веру во что-то лучшее.
Повторять, повторять миллион раз себе, что там реальность - и там все гораздо запущенней.
Выводить на бумаге чернилами ненавистные мантры о бремени,
Понимать - ты убийца времени. И плохой прототип сего племени.
Подчиниться условиям реальности. Стать мудрее, умнее и кротче.
Хитрее, скромнее, уверенней. Спокойней, расчетливей, жестче.
Быть мягкой, послушной, пушистой, отпустив все поводья на ветер.
И только случайно сквозь счастье заметить, что кто-то в той жизни не весел.
Тот там, на бумаге, оставшийся мантрой чрезвычайно сердитой.
Абсолютно забитый в неволе амбиций. Абсолютно собою убитый.
Никаких ликований, ни боли, не щемли, ни грусти, ни личного счастья.
Только чувство спокойствия, радости жизни и расцветающей страсти.
Ни следа постоянных гонений, сомнений, вопросов и сказочных головных болей.
Только чистота реального света. Только реальный свет чистоты воли.
Понявшей, простившей и отпустившей. Готовой, способной и крепкой.
Слабеющей, ласковой, нежной. Родной, без предельно единственной, редкой.
Воистину истинной, реальной, живущей, без боли в ребрах и больного давления.
Не думая вовсе о прошлом, а если и думая, то это все лишь приключение.
Высокой, отдавшейся, низкой, прискорбной артисткой,
Бесподобным домашним бариста.
Королевой для рыцаря - повелителя той, что так сердцу воителя близко.
Желанной, красивой, обыденно нервной, но бесконечной забавной счастливицей.
Забывшей блокнот, догоревший от пепла в ее маленьком доме мыслителя.
Абсолютно готовой к открытиям, не готовой к присутствию зрителей,
И чертовски для него, только рыцаря - до безумия соблазнительной.