В сезаме сердца ключ нашёл

В сезаме сердца ключ нашёл.

К двери он райской подошёл.

Но я, когда туда вошёл, oт скуки чуть не умер :

Кроме бессменного Христа

Там темнота и пустота.

Прозреть не светит и до ста. Спасение — Ванкувер.

Что за путаны у пляжей.

Я словно кот среди мышей.

Адреналинa — до ушей.  Пишу, чтоб не взорваться.

Нырнув от праведных хлопот

В блюз Хендрикса, водоворот,

Тону. . . Не тянет в огород огульный возвращаться.

Я полюбил красулю-cмерть.

Она не даст мне долго тлеть.

Огнём бенгальским рвусь гореть — хочу быстрее кончить.

Я, в этой жизни, — сын полка.

Сколь не подкармливай волка,

Но член худого ишака, в чужой ладони,  толще.

Я не далёк, как тот щенок

Словивший не один пинок.

За мной не следует сынок. За это — обожаю.

Я — эгоист и оптимист.

А так-же ярый анархист.

Я, до мозга кости, артист : судьбины акт свершаю.

Ведёт меня, к тому-же, чёрт.

А он — кантуженный пилот.

Попал я в этот самолёт, как пенис в рукомойник.

Молюсь на предков светлый лик.

Талькова слушаю,  Пикник,

Высоцкого. Но, ни на миг, не тормозите кони.

По рукоять вошёл в ночи

Нож  прямо в сердце — хоть кричи.

Извилины, вы — палачи, на службе у Вселенной.

Тому, кто прыгнет выше бед,

Талмуды вырубают свет.

И жизни, прежней, больше нет. А из пампасов, сменой,

Гурт  диплодоков  тут-как-тут.

Пуская пряник в ход и кнут,

К самоубийству дело гнут,  на эшафот толкая.

По жизни выбор не большой :

Кто не расцвёл своей душой —

Коптится кварцем по-над ржой, счастливчика играя.

Тьма тех, кто мучит эту роль :

Ты — без пяти минут король.

Лишь подзабыл, слегка, пароль дающий право власти.

Вот и не дёргают тебя

Твои министры и родня.

Ведь власть — рогатая свинья.  И счастье рвёт на части.

Моё богатство — Феникс-птаха.

Перо её, bud и бумага.

Долой поводья. И, без страха — к зениту, вслед  за ней.

Поводья, это наши тени.

В пути их место, вне сомнений,

Зависит лишь от направлений  скольжения  саней.

Скрипит рулеточное племя —

Вожжам не занимать уменья.

Они ввергают поколенья в кромешный ипподром.

Пусть твой палач — базарный шулер,

Когда костром стал сам  Ванкувер,

Тогда не важно — умер, шмумер — важней, чтоб был здоров.