Улан-Удэ. 31 июля
Лезу, а каждая ступенька под ногой обламывается и падает вниз. Хватаюсь уже за порожек чердачного окна, соображаю, как буду спускаться по правой боковине лестницы, пробую её ногой, но и она уплывает куда-то вправо. Напрягаю руки, забрасываю себя в полутьму под крышей, разворачиваюсь на коленях по пыльному песку и высовываю голову наружу - и левой боковины как будто и не было.
Ничего, буду спускаться, хватаясь за бревна стены, а когда пальцы ослабнут, оттолкнусь и спрыгну. Второй же этаж. Но этажей не два и не много, а стена уходит вниз как прямая, сходящаяся к горизонту дорога и там внизу не двор, не верхушки тополей, а еле серенький такой туманец. И все это сооружение, где я оказался, начинает тошнотворно раскачиваться. Отползаю, хватаюсь руками за невидимую проржавевшую трубу и открываю глаза: синенькие шторки на окне, потолок с трещиной поперёк, позднее июльское утро.
Сорок лет назад сразу закурил бы. Уже не закуришь. Нашариваю очки, шлепаю босыми ногами по теплому полу на кухню. На плите горячий заварник. Жена приготовила завтрак и пошла во двор, посидеть на лавочке с соседками. Со стаканом чаю выхожу в трусах на балкон. Облачно, ветрено, жарко. Второй этаж.
Перевешиваюсь животом через перила. Песочек, камешки, окурки. Невдалеке под старым ильмом стеклянная фляжка из-под коньяку, я выбросил её еще зимой на снег. Снег растаял, а она так и лежит. Выпрямляюсь, отхлёбываю чай. Из-за ильма стремительно на длинных, стройных, как бы изнутри светящихся ногах в полупрозрачном бледно-розовом, очень коротком хитончике, попа прикрыта того же цвета трусиками в средне-крупный горошек, без лифчика, с голыми нежными руками, сама высокая, стрижка короткая, волосы обесцвечены донельзя. Присвистнул, подняла голову – широкое лицо, очень светлая кожа, щедро подведенные голубым раскосые глаза – бурятка. Еще пара шагов и скрылась в тени клёна. Туфельки тоже розовые, но чуть потемнее хитончика. Чудо.
Поднимаю глаза, смотрю в сторону сквера Пушкина. Самого статуя поэта в это время года не видно. Зрелая густая зелень лета его скрывает. В другие времена года его видно. Стоит, железный, скучает.
Да, в те давние времена, когда отучившись в Иркутске, в ИГУ, я вернулся в родной город, решил сразу работу не искать, а посвятить два летних месяца безделью. Выхожу тогда, позднеиюльским утром так же на балкон, только не в трусах, а в белых американских джинсах «Lee», в мокасинах из сыромятной кожи и в нежно-розовой рубашке в средне-крупный горошек. Облачно, ветрено, жарко, но дождя не будет. Не взяв по этому случаю зонтик, отправился через будущий сквер Пушкина вверх по улице Гагарина в книжный магазин, что напротив аптеки. Как он назывался, я не помню. Теперь, через сорок лет, там пивбар «Пивное удовольствие».
Посмотрю, что там, может быть, выкинули и поболтаю заодно с продавщицей Людой Езоян, вдруг, что из-под прилавка мне вытащит, какую книжку дефицитную. А потом вглубь квартала наискосок, где среди старой деревянной застройки и сталинских кирпичных двухэтажек есть такой хитрый орсовский магазинчик, его все называют «четвертым магазином», а в нём часто бывает вино «Бiло мицне». Возьму три бутылки, может быть пригодится.
Прошёл быстрым шагом Сад железнодорожников, хотел было перебежать улицу Добролюбова перед носом грузовика ГАЗ-52, да не успел, ринулся было через дорогу, а он взял и газанул резко, было рванулся перебежать следом и что-то меня задержало на тротуаре, так с поднятой ногой и замер. А в кузове лежали один на другом три дюймовых стальных прокатных листа, размером с этот кузов. И в ту секунду, когда я стоял на тротуаре с поднятой ногой, все эти стальные листы, как были один на одном, все эти стальные листы и вылетели из кузова и упали на асфальт с кратким, но ужасающим грохотом, на дорогу как раз напротив меня. А весили они, эти стальные прокатные листы толщиной в дюйм тонны три, если не больше. Так бы меня и раздавили в лепешку. Или сначала перерезали пополам, а потом раздавили в лепешку. Если бы Провидение не остановило бы меня на самом краю тротуара в этой нелепой позе. С поднятой ногой.
Услышав грохот, водила остановил грузовик, вышел, посмотрел, почесал репу, сел в кабину и поехал дальше. Листы эти так и лежали на дороге еще дня три. Чтобы их загрузить, нужен был автокран. Когда нога моя опустилась на место, я обошел эти стальные листы, тупо перешёл дорогу, а на той стороне ноги у меня стали ватные. Я не стал заходить в книжный, а сразу через квартал наискосок, отправился в «четвертый», но «Мiцне бяло» там не оказалось и никакого другого вина там тоже не было. Как в дальнейшем провел я тот давний позднеиюльский день, я уже не помню.
Да, еще до того, как я учился в Иркутске, в ИГУ, мне пришлось поучиться в Улан-Удэ, во ВЗГИКе, и я с группой товарищей тоже шел из «четвертого» магазина. Мы купили там много вина «Мiцне бяло» и хотели отметить им завершение летней сессии. И шли мы не по улице Добролюбова, а по верху путепровода, потому, что направлялись на Проспект Победы, дом 10, к Ворону. Я лично нес в руках восемь бутылок, по четыре бутылки в каждой, зажатых горлышками между пальцами. И тогда я столкнулся с паровозом. Паровоз отбросил меня метра на четыре, и я упал спиной на кучу гравия и ни одна бутылка при этом не разбилась. Все обошлось благополучно потому, что я шел не по путям, а рядом, паровоз был маневровый, шел очень медленно, и ударило меня не самим паровозом, а какой-то выступающей навесной конструкцией. Всего ущербу было, что порвалась на правом плече белая рубаха, а на самом плече осталась неглубокая, но кровоточивая ссадина и плечо и рваная рубаха и белые же джинсы (не те, в которых я через пять лет выходил на балкон, а другие попроще) были перемазаны мазутом.
Да, в мазуте утопил свои летние тапочки мой друг Анатолий Кушнарёв, но об этом в другой раз…
http://stihi.ru/2016/04/07/8445
http://stihi.ru/2023/03/21/7146
http://stihi.ru/2015/11/28/8838
http://stihi.ru/2014/07/31/3885
http://stihi.ru/2017/08/25/3313
http://stihi.ru/2015/10/21/7269
http://stihi.ru/2019/05/12/4086
http://stihi.ru/2020/12/05/7949
Свидетельство о публикации №117082503313