***

Наедине с отрытою покойницей оставшись,
Король с нее не сводит взгляд влюбленный,
К минувшему стремит он дух свой изможденный,
Мечтаньям грез волнующих предавшись.
Ни смрада тления, ни мертвенный оскал,
Ни две бездонные глазные щели, –
Над ним гнетущей власти не имели:
Он образ милой зрел (его же и алкал);
Не гниль душащую, но нежность аромата,
Не дыры полые – два блещущих сапфира
В восторге мнил, душа была объята
Любовным трепетом, он воскресал для мира…
Вновь вспоминал восторги и лобзанья
Миг первой встречи, памятный навек,
Мгновенья сладкие любовного свиданья,
Венчанье тайное и клятву, что изрек…
Но слишком тягостно картина прошлых дней
Ему вдруг сердце болью защемила;
Гадюка совести внезапно укусила:
«Ты мог предотвратить… судьба – в руке твоей!»
Монарх сраженный дико возопил
(Доднесь бегут мурашки у придворных),
Глаза пылавшие руками заслонил,
Хотел бежать стремглав от мыслей черных.
Но не сбежать от них и некуда укрыться…
Не лучше ль в сладостном обмане раствориться?
Тогда, устами к сгнившей маске в упоеньи
Припал блаженно, дарит вновь и вновь
Лобзанья страстные супруге замогильной;
Не видит тленья взор его бессильный, –
Лишь губы влажные, дарящие забвенье
И воскрешенную любовь.