Клуб по интересам. Того

Мое появление в частном таунхаусе было закономерным. Собственное жилище в просторном дворе ценится гораздо лучше собакой, такой как я, чем трёшка с кондиционером на третьем этаже. Бывший хозяин, покупая меня в питомнике, не ведал до сей поры ни хлопот, ни забот. Как выяснится позже. Похоронив жену, он остался один на один - с тремя малолетними детьми, двое из которых пришлись от первого брака.
Постоянные рабочие разъезды не оставляли никакого времени на общение с ними. И это его тяготило. Дети скучали от одиночества, как с ним, так и без него. Вот он и решился на неординарный шаг — купить собаку. Еще немного любви не повредит, а любовь собаки безусловна. После долгих размышлений и семейных советов с детьми, выбор пал на меня, пушистого, привлекательного щенка породы Хаски. (Смесь волка и лайки). "Дети будут с ним гулять, о нём заботиться и учиться самостоятельности. А он будет зарабатывать деньги". Так думал он покупая себе независимое время.
Первоначально так и было. Со мной играли: тискали, носили, мыли, кутали в банные полотенца, чесали в любое время суток. Вздорили из-за меня, дрались, но не допекали отца. Я терпел. Но когда мои мучители засыпали, наступало моё время отмщения. Время обоссанных тапок, погрызенных стульев, содранных обоев и «больших куч» посереди комнаты. Моя довольная морда, поутру, наблюдая за уборкой, всячески уворачивалась от запущенного веника. Шалости покуда сходили мне с лап. Только однажды поутру, в ненастный осенний день, хозяин сел рядом, погладил по голове и, надев намордник, в машине с полным багажником тарелок, ошейников, расчесок, шампуней, сухого корма, перевёз в чужой дом.
Слыша, как задорно рассказывалось о моем послушании, податливом норове и неприхотливости в еде, я понял, что жить мне на свежем воздухе, подальше от них.
Ночное уныние вперемешку с воем в первую ночь вывела из себя всех соседских котов, собравшихся на крыше моего новоиспечённого жилища. Пуча глазами, коты шипели сверху и, как им казалось, стращали меня до ужаса. Но никакого ответного действия с моей стороны не поступало.  Гавкать я не умел. Лишь тоскливое вау протяжно лилось на луну.
Мне аляскинскому хаски по кличке «Того» ровным счётом было всего полгода. И я рос бестолковым и неуравновешенным щенком – подростком, скучающим по своей прошлой человечной жизни.
На мое благополучие во дворе жила небольшая дворняжка Жуля. Коварная бестия  совала свой любознательный нос в щели моего загона, всячески обращая на себя внимание. И я радовался, что кое кому любопытен в столь чуждом мире. Но кто знал, что эта беспородная сучка, ненаглядная соседнего кобеля Жорика!  Привыкнув шастать ночами по гостям, он нос к носу  мгновенно столкнулся со мной. Не ожидая встречи, но чутьём понимая, что в чужом дворе ты чужак! Жорик ретировался обратно, переметнувшись через изгородь с возмутительным лаем.  Дружно повизгивая ему в унисон, Жуля последовала за ним.  А я ночь напролёт провыл на луну, сетуя на собачью жизнь и на неверную сучку, этак, казалось, полюбившую меня всем сердечком с первого взгляда.  С этого момента Жорик и стал моим врагом. Бесконечные впоследствии псовые драки через их стычки с соседями вынудили посмотреть владельцев иначе на сложившуюся ситуацию. Понимая что благодаря взаимной симпатии к одной суке поладить двум кобелям по соседству не удастся. На семейном голосовании с перевесом в один бабушкин голос: « Нечего шастать по огородам. Вон яка сука!». Было принято единогласное решение избавиться от Жули, отдав в хорошие руки.
 И вот уже год, как мы живём без Жули по соседству. Врагами. И всякий раз, встречаясь на прогулках, сосед предусмотрительно переходит на противоположную сторону улицы, а я со злобой смотрю ему в след.
Беспородный отроду Жорик рос хмурым и завистным кобелем. Его раздражало всё без исключения: проходящие рядом собаки, коты и пешеходы неизменно выводили его из себя. Зло негодуя, он прыгал на забор, раздражаясь от металлического грохота. Увлекаясь, перепрыгивал его и вовсе. Вот и дальше, перескочив забор, он, не раздумывая, кинулся на меня, сидящего у открытых ворот на привязи, убеждённый в собственном превосходстве.  Все попытки сбросить его с себя из-за ограниченности длины поводка были тщетны. Спасибо хозяйскому сыну, он своевременно приметил заварушку у ворот и разогнал нас. Бесчестный укус Жорика в густой шерсти был незаметен. Но потом загнивая рана обрела очертания пятирублевой монеты, обеспокоив всех в доме. Я пытался ее зализать, но не доставал, а хозяева пробовали ее лечить, безрезультатно, заливая зеленкой.  И лишь уколы антибиотика исправили положение. Видя своего противника за забором, я беспрестанно злобно рычал. И тот, понимая, что наказание неминуемо, пытался держаться дальше от нашего двора, гуляя по другой стороне улицы.
Минуя три месяца, рана зажила. И отросшая шерсть грязным пятном  выделялась на белой холке, напоминая о полученном унижении, не давая забыть подлый поступок соседа.
Пришедшая весна обострила и без того огромное желание отомстить. Но, Жорик никак не попадался на встречу.
И однажды, возвращаясь, как обычно, с прогулки, я мочился у каждого куста, оставляя собачьи весенние запахи. Мой возмужалый организм призывал соперника и псовой любви. И вот на куче провиантских отходов, где я иногда копался в поисках вкусного кусочка, мое внимание привлекла собака. Она рылась, не обращая на нас никакого внимания, или не видела соперника, или была убеждена в своем превосходстве. И это был Жорик!
Мне хватило секунды вырваться из рук хозяйки и накинуться на соперника. Зарычав, я вцепился ему в холку, не давая времени на бегство. От неожиданной боли Жорик взвыл. Оскалившись, он крутился, пытаясь дотянуться до меня. Но ничего не выходило. Я всем весом спадал с него, не собираясь так легко отступать.  Бой шел не на жизнь, а на смерть.  Моя агрессия изливалась давнишними обидами из-за щенячьего поражение, но особенно за Жулины измены.
Мы гребли вселенную лапами, ворча и скуля. Сходственно борьбе в классических японских баталиях. Я старался повалить противника, придавив его к земле. Хозяйка орала и била меня палкой: «Фу! Того. Нельзя!!» Она звала на помощь. Но на мою радость соседка не появилась. Жорик так и не вырвался из моей пасти. Лишь разжав палкой мои челюсти, хозяйка позволила ему уйти. Припадая на левую лапу, склонив голову на бок, он уходил прочь, тряся окровавленным ухом, и казалось, что оно вот — вот оторвется.
С полным чувством превосходства я входил в ворота дома, принимая легкое проглаживание  по голове за одобрение.
- Молодец, Того хвалила хозяйка, понимая весь смысл этого долгожданного собачьего реванша. Реванша превосходства хаски над уличным соперником.