Письмо в Космос

Ты знаешь, в газетах пишут, что разгадали тайну Вселенной. Там, далеко, в других галактиках существуют такие же планеты, те же звезды. Да, там есть и Земля, представляешь, наша Земля, не одна, а множество, я бы даже сказала, что это точные копии, но… Родной, ты и представить себе не можешь, что это за Земля.

Ты не поверишь! Там живут те же люди. Те же мужчины и женщины, те же старики, те же дети. Только у них своя история, это всё мы – мы, сделавшие другой выбор. Это тот, кто в детстве не бросил пение, он стал известным артистом, но мальчик, подбивавший прогуливать занятия, не стал ему лучшим другом и впоследствии не познакомил с будущей женой. Это та, чья мечта была стать летчиком, но мама отговорила. Она там не просто пилот, она – космонавт, совершивший самый далекий полёт. Это ты, который по нелепой случайности записал мой номер неправильно. А может, это наши родители, которые назвали своих детей совсем другими именами, а может, и вовсе не встретились. Там те, кем мы могли бы стать, там те, кто мог быть вместо нас.

Ты представляешь, когда я узнала о новой Земле, я бросилась покупать билет на космолет, который стоит бешеных денег – путь не близкий, да и места почти все разобраны. Трудно описать, с каким трудом я бегала по инстанциям, собирая справки с работы, оформляя пропуска, даже заняла денег у подруги, к своему стыду дала взятку в одном ведомстве, чтобы только сейчас,  срочно, сиюминутно. Мне было как воздух необходимо увидеть хотя бы ближайшую к нам реальность. Если бы ты был здесь, ты бы меня понял.

Ты помнишь, как это – летать. До места назначения несколько суток лёту. Всё это время я неотрывно смотрела в иллюминатор, ожидая увидеть заветную грань нашего мира и того, нового, но такого близкого, далекого, странного и логичного одновременно. Ты ведь помнишь, как мы летали – ты всегда жадно впитывал в себя энергию космоса, безмолвный звездный беспорядок, периодически сжимая мою руку. Мне кажется, ты уже тогда что-то знал. А я читала Ремарка или Камю, слушала новости по космическому радио, стараясь быть максимально близко к Земле. Я отрицала КОСМОС, не любила смотреть вверх, только прямо, перед собой, иногда внутрь себя. А вот ты… Иногда я думала, что даже когда мы занимались любовью, ты был со мной не полностью, частичка тебя носилась вместе с метеорами в нескольких сотнях парсеков, плавала в тягучем черном космическом море, ловя падающие звезды голыми руками, словно теннисные мячи.

Ты, наверное, удивился бы – это очень красиво! На границе миров, прямо посреди украшенного маленькими сияющими хрусталиками черного полотна, мерцает тонкая оранжевая пленка, она чем-то похожа на хрупкую паутину в предзакатном лесу, только в сотни тысяч раз ярче.  Я уверена, ты, изучивший весь космос, пропустивший через себя кометы, так много раз открывавший сердце навстречу звездным ветрам, ты бы всё равно громче всех в космолете ахал, вскочил с кресла и припал губами к ледяному стеклу иллюминатора, как человек, долгое время бродивший по пустыне, припадает губами к живительному источнику в оазисе, пытаясь утолить смертельную жажду. Как я когда-то прижимала твои ладони к своему лицу, словно моё сердце перестанет биться, только я отпущу твои руки. Ты был моим космосом.

Ты привык к планетам, посадке, неземным космопортам. А я только сейчас поняла, почему ты постоянно стремился в небо. Первый полет без тебя. Самое странное – они нас видят, но не узнают. Можно гулять по городу, правда, только определенное время, будто экскурсовод отпускает группу бродить по улочкам старого города в Праге или Венеции. Я рванула в Москву, в квартиру, где мы жили до 2157 года. Не знаю, что я ожидала увидеть, кого встретить, но… Дверь, нашу дверь, только перекрашенную в зеленый, мне открыла миловидная старушка, которая никогда ничего не слышала ни о тебе, ни обо мне. На моей работе только половина отдела осталась той же, Катька, правда, в этом мире стройнее, спортивнее, только с какой-то непередаваемой тоской во взгляде. Димон совсем не Димон, а Артур, внешне всё равно больше похож на мать, я его сразу узнала, вылитая Галина Ивановна, только вот отцом Димона -Артура стал, видимо, армянин. Ну и странности… Твой офис не существует, да, именно так, и никогда не существовал. На его месте на Солянке расположился милый скверик, где гуляют мамочки с детьми. Я обошла все известные адреса, искала друзей, родителей, знакомых, нашла женщину, отдаленно знавшую твою двоюродную бабушку Серафиму Петровну.  Я узнала то, чего никогда бы тебе не пожелала узнать, но не отчаялась. Не просто так меня тянуло в этот мир, что-то должно быть здесь, в этих чужих и до боли знакомых переулках. У меня оставалась последняя надежда – Серафима. Надежда пропала, когда я нашла её – на кладбище. Могилка была совсем свежей, дата смерти – два месяца назад. В бессилии я опустилась на колени рядом с маленьким памятником, серым и безучастным. Зачем я прилетела? Что я искала на этой планете? Меня никто не ждал. Как наивно было сорваться с места, взяв недельный отпуск за свой счет, несколько суток не спать в космолете, ожидая увидеть чудо! Я никогда не принимала поспешных решений, никогда не изменяла стабильности, привычной домашней обстановке, а тут… Наверное, этой поездкой я хотела доказать тебе, что всё произошедшее между нами – не напрасно. Ты изменил меня за то недолгое время, что мы жили в тесной однушке на маленькой шумной улочке в центре Москвы, который стал своеобразным старым городом в огромном мегаполисе с его космопортами, летающими автомобилями, 150-этажными жилыми зданиями в спальных районах. Я сдалась. Впервые с того времени, когда такое крепкое МЫ превратилось в космическую пыль, я сдалась полностью. Не знаю, сколько времени я просидела, согнувшись около памятника, пытаясь сдержать нахлынувшие лавиной слезы. Отвлек меня громкий вопль маленькой девочки, которая отчаянно звала своего папу. Видимо, потерялась, отбилась от родителей, навещавших своих родственников на кладбище. Она назвала имя, которое было выжжено глубоко внутри меня. На её зов из-за поворота вышел…

Ты. И ласково погладил перепуганную девочку по голове. На секунду ты пристально посмотрел мне в глаза и… улыбнулся. Словно мы давным-давно знакомы. Потом я увидела себя. Себя загорелую, отдохнувшую, с годовалым младенцем в рюкзаке. У нас дети, ты слышишь! Темноволосая кареглазая девочка и голубоглазый мальчик, очаровательный малыш. У него твои и только твои черты лица. Я долго смотрела вслед уходящим нам, смотрела, силясь навсегда запомнить, как ты берешь меня за руку, как сажаешь дочку на плечи, а она заливисто смеется, болтая ножками в красных туфельках в воздухе. Как блестят на солнце золотые кольца на безымянных пальцах.

Я проснулась. Легко, так, будто спала очень долго и, наконец, выспалась.  За окном медленно поднималось солнце, заливая своим светом маленькую комнату в моей тесной однушке в самом сердце родного города. Туда, где ты сейчас, письма не доходят, сколько ни пиши, но я знаю, что там, за гранью безграничного космоса у нас счастливая семья, чудесные дети. Я варю тебе кофе по утрам, а ты торопишься ко мне с работы, дочка, только завидев тебя издалека, бежит навстречу, зная, что папа подхватит её на руки и точно-точно никогда не уронит. Я в этом уверена. Значит ТАК правильно. Такая у всех у нас судьба. И знаешь… Если бы я писала тебе письма, это, пожалуй, было бы последним.