Завалинка сентября

Последний день сентября, шесть часов вечера. Закрапал дождь сначало чуть-чуть, затем все пуще и пуще,будто набирая постепенно силы,и привратился чуть ли не в ливень. Вероятно природа не удержалась и заплакала, провожая такой красивый нарядно одетый месяц сентябрь,который напоминал о только,что еще ушедшем лете. Грустно ей стало,вот и плакала всю ночь и первый день октября. Да, как я смотрю, не уймется и на сегодняшнею ночь. С большой грустью эти проводы устроила не только природа-матушка, но грустно и мне расставаться с летом и осенью. Октябрь начнёт нас одаривать ночными заморозками,а там на подступах и Покров,который может нас изрядно засыпать снегом. Придёт волшебница зима,повсюду раскинув свои белые покрывала,а с ней и верный друг ее Мороз Морозович. Закует он речки,украсит окна домов чудными рисунками,удивляя нас тем,какие замысловатые он их рисует,не имея рук. Грустно мне в ожидании зимнего времени. А пока мы вновь собрались на свои любимые посиделки. Сегодня в нашем полку прибыло-придут трое мужчин с женами. Чтобы не ударить лицом в грязь,мои товарки по такому случаю приоделись по особому празднично. Олимпиада Ведеркина в чёрной блузе по которой были разбросаны красные маки,васельки и ромашки.Чёрные брюки с наглаженными острыми стрелками. Под стать ей и Миланья Ушаткина, только блуза на ней зелёная как луг, и цветами усыпана. Агриппина Ухваткина-та вырядилась в костюм осени, что блуза, то и брюки усыпаны листьями осени. Принарядилась наша и Матрена Кадушкина. Вот она проходя мимо зеркало,на миг скромно задержались около него,как бы критически оценивя свой наряд и фигуру. Этого мига и хватило остроглазой,языкатой Милашке Ушаткиной,чтоб тот час попалась она на
ее острый, как бритва,язык. Матрон,а шо энто ты у нас усе у зеркали кружишси?  Не налюбашси собой чоль? Могет ты Остапа у Алене умыкнуть сбирашся? Хошь и красива ты, Матрена Агаповна, а ентого тоби не удасса. Поглядь каким влюбленным взглядом он на неё до сей поры зрит. Ажник зАвидки беруть. Енто на меня мой Карпуша взгляду бросил, я б тоди,оабоньки,на сотню летов помолодевши стала. Да, где уж, он иной на меня, так зыркне, шо в пору в чулан сбегнуть надоть.
-Да ты, Милашк,ври да незавирася, твой Карпей с тоби пылинки сдуват, а ы ишо и куражишся. Шо косаемо того,шоб Остапа увести, так не занадобьюсти нам энто, мне своего Архипушки вдостоль хватает, не то шо иным,кои на лево люблят крутнуть.
-Энт на кого ж ты намекаш? Уж не я ль от своего Карпухи в побежках на лево?
-Не ты, не ты горемышна,  я к слову сказала.
-Смори у миня, а то я  энто, за свою честю постоять могу,вразы на месту поставлю,не смотри шо,как мышь супротив слона,такмо и я супротив тебя.
-Та уймись ты, скаженна, ни хто на твою честю не посигат, шуткую я. Больно вона мине нужна,свою бы сберечти,не позволить таким как ты опорочить.
- Да и я на твою не посигала,энто ужо и пошутковать не моги.
-Да шуткуешь ты, зовсем не гоже, чертяка языката, больна ты на него остра, смори, не то хтось тебе его как нибусь подреже и бушь ме, ме, ме,иша Чаво удумала, она на мене могет, а я ни гугу. Любишь кататься люби и саночки возить..
-Хватя вам бабы ужо войну разжигать. Чаво как вороны к дожжу раскаркались?  Он и так иде други сутки и ни как не кончаться. Могет вас под дожж малость  охлынуь сопроводить,а? Али вам война в войну не надоела?  Не навоявались ишо голубицы? А мине посля войны такмо миру хошса, шо и слова бранного не хошся сказать, не токмо скандал затевати. Ента скильки ана проклятушша усем горюшка принесла. Чавойт токмо не натерпевшись и голод и холод, а скокма трудов непосильных вынесли,одни ужасти.  Усе как придя на ум,жутко стане и не дай тоби боже че тако повторитса. Идёшь було на работу по ранней весне,а ноги к земле примерзат. Колысь прошло стадо коров впереди,да опорожнилось. Забегешь в энту коровью ляпешку, погрешь ноги, да и дальше бечти. А исти уседа хотелось. Еды не хватки усем  было,и людям и животине. Шо старикам,да рябятишкам було под  силу то и готовили и себе и корове-кормилице. До весны усем еды нехватка была. В основном на фронт робили, на войну буть ана проклятушша.Хоша и растягивали заготовку на зиму, но нехватки еды сказывались и на людев и скатинку. К весне усе ослобивали от недостатка пишшы. А в основном коровка матушка покель малось доитса и спасат людев молочком от голуда. Хоша и молока усем не хватало. У семье пытались друг дружке оставлять больным ,да старикам,ну и какого  було тем хто робил голодный?
Досталось и кормилице-коровушке. Придешь по утрю ее бедолагу доить, а ана и встати не могет,не токма на ногах стояти. Смотря на тобя своими кровьями глАзами ,а из них, как из человеческих слеза бежит. И так жалобно и тихо на сколь силов коровьих хватае мукат. Обняла я ее в ент момент и ревУ с ней вместев. Какась тут дойка,ей поесть бы че дать.Була у миня пайка хлеба на всю семью, не выдержало моё серсе,коровьих слез,принесла ентот свой кусочек и отдала ей. Сглонула она его в един момент.послы ели поднялась на ноги,стоит кочаться. Вывела я ее на улису иде токмо снег сошёл и на проталенке едва трава зеленеть зачала. И зновь упала она без силов на туе проталенку и лёжа тую трава шиплет. Не выносимо було на то глядеть, да и на работу надоть было итить. Такмо и осталось у моей памяти на всю жисть та боль и слеза коровия, до сих поров как заноза у серсе. Слёзы невольно тячут из моих Глазов до сих пор,как вот теперча. Потому не любы миня скандалы напоминающие о войне. Давайте лучше трапезничать, покель усе  есть на столе. Да послухаем рассказы наших новых поседельшиков. Хай вона Остап рассказуе иде он себе взял таку голубу,шо до сей поры з неё Глазов не сводя. Глянул Остап на свою Алену,и такой любовной искрой засиявши, ажник усем  на душе светлей стало,от тогу его влюбленногу взгляду. Да и было,шо любить то. Она ж и впрямь его Алена,как дивный цвет свела. Глазы у неё больши ,да кари,ресницы черны, длинны ,да густы. Лицом бела, да кудрява головушка, усе при ней и стан ,как по заказу точен. Хороша женщина и годы не берут,красоты не портят. Про их жанитьбу с Остапом легенды ходили. Полюбовался Остап своей лебедушкой,да и зачал свой рассказ.
-Ох, давно енто було, годов верно тридцать с гаком. Проважал я своего дружка до вагону,он приехавши бул до миня в отпуску. Стоим точим лясы, кондукторша таким звонким голосом кличит. Молоды люди, вы штоль едите, аль как? И напомнил мине ее голос щебет птис и журчанья ручейка. Поднял я, качан головы своей, шоб взглянуть, и хто енто так славно щебече. Взглянул и обомлел,а как в глазы еные взглянул, то и утоп в них зовсем,шо в омуте. А поезд набирал усе быстрей и быстрей ход,словно дразня миня выговаривал:"не успеешь, не успеешь." С ентих пор потерял я покой и сон. Искал ее повсюду,а найти не мог. Шли дни, недели и месяцы. Отыскать не возможно. И так минула два году. Зовсем потерял я надежду где либо отыскать свою голубицу. Иде ты?  Неужто не сыскать. Ента мысль не покидала миня усюду,на работе отдыхе и днём и ночиной одно и тоже. Встовал и ложился с ееным оброзом в глАзах. Вот и в ентот  раз побрел я,на охоту в сопровождении ееного образу. Брожу по лесу с единой думкой, вот бысь из-за следной березке мине на встречу выходя моё счастие. Мечтавши и заблукатил,кудой итить - не знаю. Ужой смеркалось,как-то быстро потемнело. Гдетось надо раскинуть палатку и переначевать. Вокруг меня лес очень частый,для палатки места нет. Все ровно заблукател,кака разниса кудой итить-и пошёл кудой крива вывезе. Вышел на небольшую поляну, расставил палатку поужинал и лег спать. Ночиной проснувся от того,шо дожж стучал по палатке, как бы просясь на ночлег.Э, думаю, влип. Дожжи туточки затежны не мнение как днев пять, а то семь будя надо терпеть енту сырось. На утря пошёл добыть хворосту для костра,шоб воды на чай скипятить
Нашёл сухостой и размохнувшись топориком, подскользнулся на мокром  корневише от дожжа под ногой. Так неловко взмахнул топориком по этой лисине, шо он вывернувши из рук прилетел лезвием в мой правый сапожише. Кровь ручьем полилась в мой сапог. Кое-как перетянув ногу ремнем приостановил кровушку. Разарвав рубашку перебентовал рану и с трудом добрался до палатки,надеясь отляжатса дня за три, четыри. На енто время сидорку мине хватя, а там рана подживе и буду выбиратса от сель. Дни менують,а нога не заживат, ступить не дае. Видать кость зацепил. Вскоре с голоду зачинаю терять силы. Видно приходя конес. Мыслино прошшаюсь с родителями.  И такмо и с любезной своей которую, так и не  встретивши при жизни. На том и сознанию потерял. Пришедши у себя я, увидел незнакому комноту  рядом стояли койки на коих лежали ишо мужики.
- Иде я ? В ответ слышу
-В больнисе,славу богу очнулса родимый. Спасибо скажи девчонки деревенской,наткнулась на тебя в лесе. Был зовсем без призноков жисти. Вызвала скору и привезла в больничку. По охотничу билету хамилю узнали и родителям сообщили. Мать вот токма на минуту вышла,скоря приде. Тута и маманька заходя, вот тута и радостив було. С этой поры я, быстро пошёл на поправку. Всеже две недели в больнице пролежавши. Едва оклемавши взновь успомнил свою зазнобушку. Эх безнадежна моя любовь усю  серсу мою изсушила. А также вспомнил о той шо мине  от смерти спасла. Вот и говорю родителям: "надоть с'ездить в деревню к той шо  миня от гибили спасла". Запряг отес коня в сани,набрали всякой всячины на подарок, утроем поехали поблогадарить мою спасательнису. Приеховши в деревню со странным названием Важенино. Спрашиваем иде тута девица живе, шо намеднись парня в лесу  нашла и в больнису свезла.
-Да вот-говорят- Алёнушка наша проживает. Заходю я в дом, спрашую разрешению войти. Откель то из далека слышу тот самый голос кой спутать не мог ни с каким другим, а вслед за голосом выходя и сама его хозяйка. Взглянул я на неё и чутки с радости взновь сознаню не потерял. Стоит предо мною, та самая несравненая краше которой у свете нет. Пал я пред ней на коленки и говорю: несравнена моя иде я тибя ни искал енти годы, а ты зовсем рядом. Не губи, выходь за миня замуж. Нетути. Без тебя мине жисти!
-И у меня нетути без тибя. Согласна я. Сей же день зобрал я свою голубу, сыграли свадьбу,вота и живём вместях до сей поры. Ох и прекрасна усеж жисть у человеков,шо не говори. Вота и нам радостно за вас с Аленкой
- Вот уж поистине вышло, "не было бы счастя, да не счастья помогло.
-Эт тошно. Долго усе  сидели молча,кажный вспоминал свою молодось и любовь. А в окно ужо заглядывала темноя промозглая ночь.