Больная

- Ой, матушка ты моя, спаси, Христа ради! –  дородная Милентина Афанасьевна протянула  пухлую руку с высокой никелированной  кровати  к Августе Семёновне, облачённой в белый медицинский халат.- Страсть как мне худо-то.  Дозаболи прихватило -  вздохнуть не могу. А ещё страшнее, причины эдакой немочи не знаю.
- Давно  занеможила?
- С самого вчерашнего паужина, матушка.  Вокурат после ухода сестры Клашеньки. Гостевала она у меня. Целый день гостевала. Мы с утречка-то с ней наливочки немного приняли, божатку Марфу Филипповну помянули. Наливочка-то сливовая, слабенькая, а Марфа Филипповна, сама знаешь, покрепче любила. Ну, чтоб не обижать покойную, водочки по напёрсточку  добавили. А к водочке гусыньку съели, да грешной каши с грибами. Да пирогами с луком супец заели. Супец-то наваристый, голяком не съешь.
 Августа Семёновна открыла саквояж и достала из него блестящий фонендоскоп.
– Озноб, жар присутствовали?-Ломота в костях?
- Павел Петрович после присутствовал да Тамара Власовна, та ещё ломота, за солью заходила.  Я её за стол к самовару звать, а она давай ломаться да губы жать:
"Некогда мне за столами лясы точить, огурцы в корыте замочены.- А сама так за чашки и заглядыват.- Ну, ежели маленько, для отдоху"
 Вот с има ещё покушали.  Павел Петрович два рыбничка принёс, один с пепелком, другой свежий- уж он пустым никогда ко мне не ходит. Редьку с клюквой да квашену свеколку к посту, - хоть как-то грехи замолить, да медку на блинах, - Спасу порадоваться. Да и всё, кажись… Ой, ещё ликёрчику фруктового, дак его и считать не надобно. Проскочил, как не был.
-  Та-ак, - протянула Августа Семёновна, - оголяй живот.
Милентина Афанасьевна, как большая хлебная дежа, заворочалась на кровати. Живот белым поднявшимся тестом заходил над простынёй.
- Так больно? – закатав рукава, умяла Августа Семёновна выходившие телеса.
- Больно,- простонала Милентина Афанасьевна. – Порато больно. Видать, пуп с места стряхнула. Больше уж нечего.
Может, на него медный пятак привязать? Всё не так скомнуть будет.
- Где ещё пуп-то умудрилась стряхнуть?- искренне удивилась Августа Семёновна, набирая в шприц жёлтое  лекарство.
- Да в потёмках за груздями пошла, с порога и оступилась. Дак хорошо что под руку капустная кочерыжка попалась, заела боль-то, а то дак хоть аллилуя пой… Ты чего это, матушка, хочешь мне втыкнуть? - забеспокоилась Милентина Афанасьевна, увидя в руках у Августы Семёновны длинную иглу. – У меня ведь  тело нежное, всякой обиды боится. Я лучше картошки поем. У меня с утра чугун сварен. Да и квашеная капуста ещё не доедена.  Поем, вся боль воздухом из меня и выйдет. Убирай, убирай! Не соглашаюсь!  – замахала она пухлыми ручками, - Лучше самовар поставь. Чай пить будем.