non-insight

Читаешь поэта,
А смыслы тайные
Ищешь? Они припрятаны
Где-то в глубинах памяти
Мира, в общей людской
Памяти.
А глянь сюда – стишки такие
Пишу, а смыслов в них
Есть ли гири,
Что тянут думой на дно сознанья?
В них – только ноль да зеро, неладность.

А почему, знаешь? Такие искры
Летели с горбыля стружкой пыльной,
Такие одури лезли в горло,
Слова ломались картинкой брезжущей,
А неизбежное шло и лопало истину: истине было больно.
Она, раскорячившись, лежит: выцветшее.
Ветхую, умершую так позорно
Я ее кладу на руку как девицу обморочную,
Она шарит по мне тупыми глазами, зрячая
Я здесь. Так зри воочию.

Так было до момента,
Где я вижу твой ясный, богемный лик.
Потом что-то рвется в пространстве,
Звучит дерзкий смачный рык
Из чьей-то глотки.
Округа резко замелькала, построчно вышитая,
Досрочно отмершая, выпавшая
Из верований, из души.
Остался один лишь ты.
Вокруг твоего тела тьму лапать руками можно
Да рук не чувствовать,
Какое уж там искусство, если одно в глаз светит
Твое присутствие.

Ведь есть такие – кинувшись в мира сводки,
В пиво с водкой, в болото топкое,
В строках нежат имен сплетение.
На кой черт? Писать о будничном бдении,
Об умницах мира сего.
О политике напиши – как это хмуро, серо,
Какой президент за нас, а какой – говно,
Все это без рифм известно, написано кровью в теле,
О том, как в космос мы полетели,
О том, как быстро бегут недели,
О том, как писаки все обмелели.

Разверзни уши свои, послушай,
А я писать об одном-едином,
Груженном на спину, на хребет мой
Всё буду, пусть же меня не примут.
Пусть скажут: тему одну мусоля,
Не выбраться из пучины горя,
Ты так горчишь со своей любовью,
Лелея ее в объятиях боговых.
Не благородна я, не устроена,
Как человек – когорты робкой я,
Сколько бы времени я не строила
Ундины из себя да соловушки, но
Не соловьем моя песня стройная
Выпета,
Но тобою одним выпита.

А мне и кинуться больше некуда,
Не во что. Режется сквозь тексты любые
Имя твое.
Не на месяцы, ведь, не на годы долгие
Вымерено. Услугою сослужил ты великому, да не криком ли
Из меня, визг ронять, стон тянуть.
Как намерен ты
Выгонять сие? А что без него? Пу-сто-та.
Ноги протянуть, кованы лыком ли?
Портянки содрать да выкинуть – а на тебе все выгнуто,
Все помято, страшно и искорежено.
Опустить туда взгляд – боязно,
А мой взор уж там: боле некуда
Мне убрать его. Стать ли лекарем,
Полюбить, что есть – это взрослый слог?
Полюбить до единого волоса,
И не видеть вокруг ни зги,
Не веровать.
Есть ли дело кому до Гегелей?

Пусть я знаю Гуссерля, Фихте и кто таков Леви Стросс,
Втолковать их суть – есть не мой вопрос.
Я хочу одно: рассказать тебе
Любым словом, любой
Гранью на окне. Доказать тебе
То, что знаю я. И герань в саду, и строптивый пес,
Всё пошло, умножась, в сплошной откос,
А слова еще ниткою тянуть, что связует с низменным,
А в нём – суть. И по образам вижу слева стол,
Предо мной стакан, положенья рук.
Но мой верный взор поразил твой лик.
Но мой острый глаз пообтерся нехотя.
О тебе сказать – выть страшней, чем волк,
Положенье рук в телесах твоих –
Это всё, что есть.
Нестерпимая сухость и испуг,
Оторвать нельзя и нельзя улезть,
О тебе сказать – вырвать бытие,
Искромсать его, превратить в тебя.

Если шастать к тебе намеренно:
Отставляешь стул,
Указуешь путь,
А бросаться всё так и некуда.