Последняя ночь

по мотивам одноимённого
рассказа Семёна Винокура

Дымятся трубы лагеря смертей.      
В Варшавском гетто вечный липкий мрак.
Родителей испепеляет страх
За близнецов-мальчишек – за детей. 

Их утром ждёт великий истопник – 
Так им уборщик мусора сказал,
Ещё сказал, что младшего из них
Он вывезет в телеге на вокзал.

Проходит ночь, умолкли голоса,
Стучит висок,  надежды рвётся нить… 
А стрелки движутся, осталось два часа   
Чтоб сделать выбор – кто же должен жить?!.. 

Предел любви, возвышенной, святой…
Рассвет забрезжил, надобно решать, 
А мама, став за эту ночь седой,
Не может пуповину разорвать.   

Один сыночек – добр, красив, умён,
Другой талантлив – свет её надежд… 
А сердце рвётся из своих одежд: 
Пусть будет жить Арон… нет, пусть Семён…

Обнявшись, спят, равны перед судом…
Чуть слышно, чтоб детей не напугать,
Склонившись за пригнувшимся столом,
В отчаянье отцу шепнула мать:

Мы бросим жребий – Яхве* пусть решит…
Я не смогу… Напишем имена…
Бумажку ту, что ближе к ней лежит,
Дрожащею рукой берёт она. 
 
Нет муки большей – осознать умом, 
Что станет с их решением потом,
А папа говорит охрипшим ртом:
Тут, кажется, написано Семён.

Неслышно, чтоб Арона не будить,
Одели мальчика, сомненья одолев,
И замерли, смешав надежду, гнев,
Набравшись сил всё это пережить.

Пробило пять, условный час настал,
Поляк-уборщик стукнул тихо в дверь,
- Скорее, szybko!** – глухо проворчал, 
Испуганный, как в сеть попавший зверь.

Происходящего Семён не понимал,
А мать схватила сына за чулок…
Отец её со стоном оторвал:
Живи, мой мальчик! Помни нас, сынок!
 
Сидели долго, за руки держась…
Арон проснётся – что сказать ему?
…Вдруг приоткрылась двери тёмной пасть,
И криком разорвало тишину:
Я, мама, жить без Ари не смогу!..


* Яхве – имя Бога (евр.)
** Быстрей, быстрей!