Дешёвое Vino Tinto. Глава вторая п

     Думается, совсем кратенький экскурс в дневниковые записи Арины Яковлевны под названием "Крупицы из моей биографии", нам сейчас не помешает.
     - Можно я прочту это вслух? - Обратилась я к ней.
     Замерев с чашечкой кофе в руке, хозяйка ненадолго задумалась. Но ничего не сказала, только кивнула в знак согласия и я начала читать:

         "Есть книги, доказывающие, что человек рождается несколько раз и, что он сам выбирает свой новый путь, а от этого выбора зависит то, до какого духовного совершенства он может подняться.
        Что касается моей натуры, выше рассудка у меня - инстинкт, который не всегда ведёт по нужному пути.
            Родилась я в Каунасе, в милом, красивом литовском городе в годы Советской власти. Дом наш стоял между двумя известными всему миру мемориальными музеями  Жмуйдзинавичюса и  Чюрлёниса. Первый популярен коллекцией чертей, второй – подлинным центром народного просвещения, эстетического воспитания и пропаганды искусства.

            Мой отец Яков Александрович был  выпускником  Казанского университета.  Незадолго до окончания Великой Отечественной Войны он женился на моей будущей маме Элле Васильевне. Родом она была из мест, близких к городу Калязин, где у прапрадеда до революции 1917 года было большое имение. Обоим пришлось двигаться с советскими войсками к Германии, так как папа отвечал за восстановление железных дорог.

            Мой брат "наследник Петенька" обожаемый родителями, а как же, у всех в родне одни девчонки, а тут - парень, родился в Лейпциге.
     - Вот, на ярмарке купили тебе братика, чтобы скучно не было, будешь его нянчить, - сказал отец, когда привёз маму с братиком из роддома. Она положила голубой пакет с Петей на кроватку, которую купили заблаговременно и сказала:
     - Нянчить придётся не долго. На будущий год мы тебя несуразную, упрямую девчонку  отвезём в Москву к моей сестре, будешь звать её тётей Ритой, а мужа дядей Лёшей. Ты же изъявила желание учиться непременно в русской школе?
     - Да, я буду учиться в русской школе.
     - Но это не потому, что ты так хочешь, а потому, что твои мама с папой так решили. - Объяснила мне родительница.
       И тогда, и после я чувствовала, что они считают меня чем-то вроде домашней собачки... Меня это сильно обижало, но говорить с ними об этом было бесполезно.
 
        Потом были техникум, институт, университет и разные курсы. Мне часто вспоминалось творчество Чюрлёниса, в работах которого так трогательно сплавлены реальность, поэзия, романтика и всё это выражено аллегорическими и фантастическими образами. Мне нравилось его философское обобщение природы, космоса, явлений человеческой жизни, выявление их сущности. Трогали мою  странную душу и его симфонические поэмы «Море» и «В лесу». Должна признаться, мной всегда владела страсть к морю, океану, рекам…

      А ещё помню, как долго стояла в каунасском музее перед собранием изделий народного творчества Тибета, островов Океании и загадочной далёкой Мексики.
-Вот бы где побывать! – мечтала я подростком, не зная о том, что готовит мне судьба.

       В Мексику я приехала вместе с мужем Ланом, известным учёным – физиком и математиком. Первое, что я сделала, это открыла наугад страницу в томике стихов, моей любимой поэтессы, Марины Ивановны Цветаевой: «Быть в грядущем лишь горсточкой пыли под могильным крестом? Не хочу!»
      - Опять эти пророческие слова! –
        Когда-то в Москве разговаривая с  Сергеем Владимировичем Образцовым, чьим многосторонним талантом я всегда глубоко восхищалась, продекламировала ему эти строки. И он ответил тоже стихами Цветаевой:

И многих пронзит, царица,
Насмешливый твой клинок.
И всё, что мне только снится,
Ты будешь иметь у ног.

          Об этом я не могла не вспомнить, когда у моих ног разбивалась ажурная, солёная пена Тихого океана. И тут, как бы подражательное прочитанному некогда у Цветаевой, громко сорвалось с губ:

Высоко взлетает пена
Над шумливою волною
И дробится о колена
Дикой песнею морскою,

Ударяясь – воскресает,
Знать не бренная – шальная,
Тем меня напоминает,
Ведь в полёте я лихая…

И, конечно, разбиваюсь,
Но стремлюсь вновь в небо взвиться;
Кровь не кислая – признаюсь –
Молодым вином струится…

Стать звеном в цепи вселенной,
Без кладбищенских надгробий,
Надлежит всем душам пенным; -
Для ползучих – мир утопий.

           В Мексике возросло желание писать стихи, рассказы, эссе, главное для этого появилось немного времени. Часто  повторяю, как молитву, вдохновенные строки Цветаевой: «Не бить челом веку,  а  быть челом века!»

      Так уж вышло, что более или менее гладкие стихи и картины - это мои очень поздние дети, без которых мне уже не жить. А с ними пришло и понимание моего предназначения в стране Ольмеков, Тольтеков, Майя, Ацтеков… - делать всё возможное и невозможное, чтобы великое русское слово наших поэтов и писателей и вся наша высочайшая культура нашли бы достойный приют здесь в Мексике и во всей  Латинской Америке. Этому я отдаю все свои силы и часто говорю себе: не хнычь.

Не хнычь от недосыпов, перегрузки,
Что гений муж, но пьющий и скупой,
Ты ж счастлива, когда здесь учат русский,
Дарованный, от всей души, тобой,

Ведь счастлива, коль интерес разбужен
К культуре русской - как в полдневный зной
Крестьянину кваску напиться нужно,
Так ты будь душам влагой ключевой.

Ты ж счастлива от пенья нежной скрипки,
От творчества, что освещает путь,
Полна надеждами... В твоей улыбке -
Души костёр!  А в быте  -  как-нибудь...

Шагами мерю ночью дом наёмный,
Горячий лоб тру скомканным листом,
Ищу слова, как кости  -  пёс голодный,
Пишу, рисую, чтоб порвать потом.

Двух стран культуры сблизить размечталась -
Так много общего ловлю порой...
За всё добро, что ими отдавалось,
Ответит голос благодарный мой.

Послом прозвали, знамо,  -  доброй воли:
О Пушкине, Есенине пою,
О Тютчеве..,  о незабудках в поле,
О русских мексиканцам говорю,  -

Что сладко с милым прокатиться в санках
Под снежною холстиной облаков,
А осенью искать грибы в еланках,
Алеющей зари принять покров.

Поклон шлю пламени рябин в морозы
И белым вишням, яблоням в саду,
И собранным хлебам, лугам в покосы...
Душой рисую  -  глаз не отведут.

И не досуг мне клясть свой странный жребий,
И верю, любит дочь свою земля.
И вновь на полотне, в полночном небе,
Зажгу я кистью звёздный свет Кремля.

Хоть Мексика весь год в плодах, нет снега,
Целует берега волна морей,
Но Родина нам альфа и омега  -
Дышу нетленной памятью о ней.

        Живя в Мексике, часто ловлю себя на мысли, что всё время ищу сходство и родство наших душ, наших культур, наших традиций и радуюсь, когда нахожу эти созвучия и совпадения.
        Я, например, открыла удивительное сходство судеб трёх ставших хрестоматийными женщин - русской поэтессы Марины Цветаевой, мексиканской монахини и поэтессы Сор Хуаны Инес де ля Крус и мексиканской художницы Фриды Кало. Ну разве не удивительно, что, родившись в разных веках, в разных местах, в разном окружении, эти три прекрасных женщины начали писать с одинакового возраста и, осознав в себе великий дар, спешили жить и сделать как можно больше, не взирая на все преграды, которые им посылала судьба.
      Я была в шоке, узнав, что эти три женщины ушли из жизни примерно в одном и том же возрасте - не дожив до пятидесяти лет - и умерли не от старости, а, можно сказать, добровольно прекратили своё существование. И ещё одно совпадение - настоящее признание к ним пришло лишь после смерти, при жизни они не были по достоинству оценены.
      Я поделилась этими мыслями с замечательным российским учёным и поэтом
Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, и он настоятельно порекомендовал мне написать книгу об этих трёх сверх одарённых творческих личностях, что я и сделаю. Сергей Сергеевич сказал:
      - Буду ждать Вашего приезда в Москву с готовым материалом, хочу стать первым читателем.   
       И вдруг, о злодейка судьба, через год после нашего разговора этого умнейшего, светлейшего и добрейшего человека не стало. Но в память о нём останется моя книга.
       Почему  необыкновенные личности не живут подолгу на нашей земле, почему их век так короток и беспощаден? Ответ на этот вопрос знает только Всевышний.
      
      Если спросят меня о чём я сейчас мечтаю? Отвечу, - мечтаю открыть в штате Морелос, в котором  живу, в его столице Куэрнаваке, (хотя можно и в любом другом мексиканском штате), Дом русской культуры, настоящий «Русский терем». Чтобы он был  сложен из брёвен, как в наших русских сказках, с русским интерьером, с русской баней, с чайной, блинной и медовухой…Хочу, чтобы в наш терем с радостью приходили и российские соотечественники, и мексиканцы, и гости страны, дабы послушать стихи русских поэтов, русскую музыку, посмотреть выставки картин русских художников и русского народного творчества. И, чтобы как можно больше мексиканцев, да и всех людей на планете Земля, захотели выучить русский язык.
 
             Я часто и подолгу бываю в Москве. Участвую в вечерах, посвящённых мексиканскому искусству и культуре, где демонстрирую также и свои художественные работы на тему дружбы между нашими странами. И, конечно, мне очень больно слышать как, порой, жители столицы безжалостно коверкают наш прекрасный русский язык:

"Антимира" зеркальная речь,
Здесь обсценная лексика, - феня,
Мрак попсовой культуры.  Не счесть
И «одесского» юмора...  Время

Позабывших святые слова
Дружбы, Веры, Любви и Мечтаний,
А без них наша жизнь трын-трава -
Среди денег, лжи, фальши, метаний...

Всю Россию грозится всосать
Антимир паханов и шестёрок.
Жертв невинных мне вопли слыхать
От речей, под английский, дешёвок.

Наудачу приехав к тебе;
Ты прости, той, что знал дух - не встретил...
Грусть, тоску подарив в ноябре,
Ты останешься болью в поэте.

И куда б мне идти не пришлось,
Ты со мною, любимая, будешь.
Я с твоих распрекрасных волос
Смою грязь и о ней ты забудешь!

            Кое-кто из мексиканских журналистов прозвал меня послом доброй воли по культурным связям между Мексикой и Россией.  Приходится оправдывать это звание. Мне радостно, что мексиканский поэт Алехандро Торруко в посвящённом мне стихотворении написал:

Россия и Мексика,
Две страны, две сестры
В поэмах вечности
И в культуре мира.
Две души в поэзии
И в объятии вечном дружбы."

       Тут я остановилась, закрыла дневник, засмотрелась на Арину Яковлевну. Тёплый шёлк золотистых волос, как дождём падал на её лицо, чуть прикрывая какой-то загадочный блеск глаз цвета озёрных глубин.
               
     - Суховато звучат эти дневниковые записи, - сказала Арина Яковлевна и как будто смутилась. Уголки её губ чуть приподнялись как намёк на улыбку.
       - Настанет день, когда всё запечатлённое в них прошлое навсегда канет в Лету...
       Я протянула ей свою правую ладонь - крепкую, горячую и надёжную. Она с чувством пожала её. Я бросила взгляд на часы. Хозяйка неспешно поднялась.
      -  Вам пора?
      -  Да. Забегу сейчас в супермаркет, быстро сварганю дома ужин и сяду писать. Не терпится поработать с Вашими текстами.
      
       И мне, и Вам, дорогой читатель, известно, что литература содержащая, казалось бы, фантастические образы и события, - берёт всё, всё из самой жизни и, благодаря трезвой наблюдательности, дотошности, размышлениям и творческой фантазии автора или соавторов, завоёвывает Ваши симпатии. Вот и мне хочется поведать вам - в основном факты. Но, без выдумки может получиться скучновато, вот я и решила иногда вставлять в Аринины записи, для разнообразия, маленькие виньетки.

       Итак, мы в мексиканском доме Арины Яковлевны. Балкон второго этажа, где она работает и спит, уставлен большими керамическими цветочными горшками с разными видами роз, это её любимые цветы и - разноцветной геранью, её любила бабушка Анна Алексеевна, следовательно - в память о ней. Ещё, в память о ней, самом дорогом человеке, растёт под окном, набирая сил, маленький куст рябины. Уж как ей удалось привезти саженец рябины в Мексику, ума не приложу. В Мексике ни рябин, ни берёз нет. Приживётся ли? В дневнике Арины Яковлевны есть стихотворение о рябинушке, которым хочу поделиться с вами:
Автор назвал это стихотворение "Я хожу к тебе, родная"

Ты, рябинушка моя белоцветная,
Как невеста под фатой по весне стоишь,
Поздней осенью под златом приметная,
Красны ягоды свои мне зимой даришь.

Я хожу к тебе, родная, разным временем,
Говорить с тобой хочу о житье-бытье;
На душе лежит печаль тяжким бременем
Но, рыдания свои не кажу нигде.

Не кори, прости меня, раскудрявая,
Коли я тебе порой чепуху мелю,
Не бывать всегда, поди, и мне правою,
Кривду с правдой иногда я не там ловлю...

Мы, рябинушка, с тобой сходны душами,
Не боимся вьюг, дождей и ветров лихих,
Ты ветвями, что руками, мне нужными,
Гладишь ласково всегда супротив иных.

В тебе больше, чем у нас человечности,
Может бабушка моя быть тобой должна,
Чтоб ко мне сюда придти из той вечности,
"Князя тьмы" не убоясь, ибо - набожна.

Я хожу к тебе, родная, разным временем,
Говорить с тобой хочу о житье-бытье,
Хорошо, когда поём, иль в молениях,
Забываю я с тобой о любом нытье...
    
     Прочитала и задумалась, будто вижу и дерево, и женщину обнимающую рябинушку. Удивительное по форме и духу стихотворение: рифмовка классическая, а тоническая ритмика - русская народная, и по лексике, и по содержанию - это русский народный "плач". Сочетание современности и древности, образованности и наивной народности создают оригинальнейшую вещь, которую никак нельзя назвать простой стилизацией под народ. Это - глубинная суть настоящей русской женщины.

      Тени яркого света мелькают на белёных стенах комнаты, как бы увеличивая её в объёме, в пространстве. На стенах висят картины хозяйки дома, несколько портретов, выполненных красками акрил на холсте. Стол завален книгами и исписанными листами бумаги. На окнах и дверях установлены москитные сетки, уж очень нравится комарам лакомиться кровушкой хозяйки. Под потолком, размахивая крыльями, поёт свою однообразную песню вентилятор.

     Недавно Арину Яковлевну пригласили в Universidad Autonoma de Nuevo Leon, потому что она из тех соотечественников, кому мало сохранять русский язык, русские обычаи и Культуру среди соотечественников, потому, что такие изо всех сил стараются много делать  для того, чтобы местный народ по-настоящему узнал и полюбил Россию, да так, что захотел бы изучить русский язык и глубже узнать нашу великую Культуру.

      В Монтеррее она была в жюри на втором конкурсе чтецов русской поэзии (декламаторы - мексиканские студенты) и провела два замечательных мероприятия, посвящённых поэтам серебряного века и золотым страницам русской культуры. Она увезла с собой чувство глубокого восхищения трудом россиянок, обучающих русскому языку мексиканцев. Она подружилась с ними и  в самолёте написала такие стихи:

Дай Бог, чтоб мирным было небо
И доля русских весела,
Чтоб чутких всех к российским требам,
Судьба одной лозой сплела,

Как в нашей дружбе, что от Бога, -
Дана на вечность, не на час,
Уму дарующая много
Прекрасного, родня всех нас.

Мил свет душевных разговоров,
Где откровенный честный взгляд
И нет надуманных укоров,
И всяк друг другу очень рад,

Где мексиканцы учат русский
И в душах дружба расцвела.
Общенья коридор не узкий,
В нём славные творим дела!

Мы мирного хотим лишь неба
В рассвете будущих всех дней,
Чтоб вдоволь и вина, и хлеба
И не было земных скорбей.

Тревожат дух врагов угрозы
И лживый крик про Русь, что част.
Русь, не робей, тебе не слёзы,
А жизнь любой из нас отдаст.

Пусть дружба данная от Бога,
Где не единым хлебом жив,
Прекрасного даруя много,
Своё зерно сберёт у нив.