Дешёвое Vino Tinto. Глава третья п

         
 

      На первом этаже двухэтажного дома живёт  муж Арины Яковлевны. Он всемирно известный учёный. Говорят,- учёный от Бога!
       В быту же - это человек невообразимо жадный, безумно неряшливый, с вечным трауром под ногтями, предпочитает не мыться "дабы не смыть свою ауру гениальности," жестоко озлобившийся на жену, переставшую слепо подчиняться ему, смолоду и по сей день сильно пьющий старик, перешагнувший порог восьмидесятилетия. 
       Когда-то Арина Яковлевна увидела в нём сходство с графом де Бюсси, а теперь она так одинока, прожив со своим, мягко говоря, своеобразным мужем больше сорока  лет! Это что-нибудь да значит! Как бы дурно последние двадцать лет он с ней не обращался, не давая ни копейки на хозяйственные расходы и даже на необходимые для него самого вещи, зла на него не таила и не таит.
 
     - Видно привычка имеет громадное значение, - пожимает она плечами.-
     - Или, по глупой русской бабьей натуре своей всё же жалеете того, кто причинил Вам уйму боли и страданья, кто сам не способен жалеть, - добавляю я про себя.
     - Бедный, бедный мой граф, - вырывается у неё, - совсем превратился в глупого злого и мстительного ребёнка.-

     В ходе бесед с Ариной Яковлевной я просмотрела её дневники, множество писем, фотографий, вырезок из газет и журналов, подтверждающих абсолютною строгую правду. Ради этой правды моя старшая собеседница не боялась выставлять себя в невыгодном свете. Вот, кое- что из её дневника о муже:

      "Настала пора осветить факелом, с хорошо  просмоленной паклей, путь мужа. Но это невыполнимо, если не зажечь свой собственный факел. Пусть им станет моё, пока не очень высокое, но искреннее слово. По знакам Зодиака муж Скорпион, а я Водолей, который должен всё исследовать и подобрать ключ к секрету нашей жизни, да и настигнувшее меня некогда вдохновение активно побуждает к этому. В пределах единства и разнообразия астрологического космоса быть Скорпионом - выгодно, такой знак сам создаёт свою удачу.

       И только с Водолеем ему трудно справиться, ибо этот знак должен жить без ограничений, так как общее правило не знает никаких    границ.  И, стоит всегда помнить, что музыка состоит не только из звуков...
   
       Конечно, человек есть Божья астролябия. Лан, всемирно известный учёный – математик, доктор физико-математических наук, автор более  пятисот научных работ, в молодости, после окончания физического факультета МГУ, работал в одном из самых секретных научных институтов страны, известным как «Почтовый ящик номер 75» или просто «Арзамас». Теперь-то мы уже знаем, что там располагался первый советский ядерный центр, где делались атомные бомбы.

      В одной из сверхсекретных лабораторий в Арзамасе-75 трудился в те времена выдающийся учёный, академик Андрей Дмитриевич Сахаров, который принял участие в судьбе молодого коллеги и пригласил его в свою группу. Так Лан попал в Атомный Наукоград.

     Арзамас расположен достаточно далеко от Москвы, в Горьковской (ныне Нижегородской области). Чтобы иметь возможность почаще выбираться в родную Москву, Лан решил сдавать экзамены в физико-математическую школу выдающегося советского учёного Льва Ландау. Всё сдал на отлично. А на последнем экзамене стал оспаривать мнение великого физика. И тот предложил ему приехать осенью на переэкзаменовку. Лан вспыхнул. Попрощался и быстро вышел. Уже сбегая вниз по лестнице услышал голос Ландау: «Молодой человек, вернитесь, пожалуйста!»  Но Лан был очень гордым и решил сюда больше не возвращаться.

       «Не переживайте», сказал ему Сахаров, когда Лан вернулся в Арзамас. «Ландау и меня на Экзамене завалил».

       Ох, Лан всегда делал и делает только то, что доставляет ему  удовольствие, а это значит умеет быть свободным, как говорил Вольтер.  Наблюдая за мужем, как за учёным, я поняла, что основной вопрос в его научной жизни – не «Как? Когда? Что я могу получить?»  А «Что я могу отдать?!» За это я уважала его.

        Лан с юношеских лет был  очень неординарным человеком с твёрдым и весьма упрямым характером. Он привык всегда добиваться того, чего хотел. Достигнув в науке высокого положения и больших результатов, он при этом категорически избегал, как сейчас говорят, тусовок, церемоний, награждений, регалий и рангов. В этом, как некоторые считают, весьма странном человеке самым удивительным образом переплелись высокий ум с жуткой застенчивостью, глубокая интеллигентность с дикой необузданностью характера… по пьянке он способен вытворить такое, что только диву даёшься.

      Лан родился в Москве в 1935 году в семье, принадлежавшей к древнему аристократическому роду (по материнской линии). Его генеалогическое древо уходит своими корнями к Никейскому императору Иоанну Третьему (13 век, Византия). Но об этом в семье не любили говорить,  ни мама, ни отец, по понятным причинам,  оба известные  учёные химики. В быту они были скромными, милыми людьми.

       По окончании физического факультета МГУ Лан стал работать в «Арзамасе-75.» Затем поступил в аспирантуру Физического Института имени Лебедева, где защитил кандидатскую диссертацию. Мы встретились с ним в 1968, а поженились в 1970 году.
       Вскоре, в возрасте Иисуса Христа, муж защитил докторскую диссертацию. С 1965 года по 1997 год работал в научном центре Протвино Московской области в институте физики высоких энергий.

      С 1997 года работает в Мексике в университете города Куэрнавака на основе постоянного контракта. Читает лекции студентам и аспирантам по математике и физике и занимается научной работой.

     Лан  - настоящий (правда,  такие  -  на большую редкость…) работоголик. Он никогда не пользуется ни выходными, ни праздничными днями. Он всегда в работе и на работе, и дома, если только не слишком пьян. Наверное, вот так и рождаются выдающиеся открытия.

       Возможно, он принадлежит к разряду гениев такого рода, что их могут распознать только гении…  А вот каково жить с таким человеком жене, (которая, кстати,  моложе его на тринадцать лет) это уже – другие крупицы из нетривиальной биографии."

      - Кру-у-то! - похвалила я сказанное Ариной Яковлевной о муже. Его я видела всего один раз - в этом человеке ощущалось что-то зловещее. Мне он очень не понравился с того первого раза. И похоже, взаимно.

      - А Вы замуж за Лана по любви вышли?
      - Ещё по какой! Это сейчас его вечно грязные редкие волосы напоминают остатки  сухой травы на лужайке. Пугает и почти беззубый рот. А тогда, внешне он был клоном снившегося мне по ночам графа де Бюсси. Высокий, с огромными голубыми глазами, от взгляда которых сердцу становилось тесно в груди, с русыми слегка вьющимися волосами и аккуратной бородкой с усами.

      А когда стали встречаться, его живой и резвый ум, его энциклопедические  знания и его упорное, красивое, с бесконечными цветами ухаживание, окончательно покорили девичье сердце. 

      Говоря это, Арина Яковлевна  глядела на меня с нейтрально-задумчивым выражением на лице. Словно хотела определить, понимаю ли я её.
      А я смотрела на эту женщину и думала, как же достойно она выглядит. Там внизу настоящий старик. А она всего на тринадцать лет его моложе, но её тело сохраняет девичью грацию, осанка совсем не нарушена, дай Бог такую каждой женщине, грудь подтянута...

      Не знаю, правильно ли она питается, но выяснила, что по утрам делает пятнадцатиминутную зарядку и раза два в неделю, плавает в соседском бассейне. Хочет построить свой, но всё как-то с деньгами не получается, ведь содержание дома немало стоит. А её заработки теперь, увы, от случая к случаю.

      И что удивительно, Арина Яковлевна противница каких-либо пластических операций и разных там уколов типа ботокса, хотя большинство людей из её окружения заразились этой модой.

      - Но, увы, - продолжала говорить хозяйка дома, - после того как мы расписались, очень быстро стал обнаруживаться ревнивый, жестокий, скупердяйский и тиранический характер Лана, а ведь он эти качества, почти два года, пока ухаживал за мной, так ловко скрывал.

      Да, муженёк отвадил от жены всех подруг. Не пускал её на встречи с кем бы то ни было. Жить Арине Яковлевне пришлось в квартире родителей мужа, потому что свою квартиру, которую молодым дала её бабушка Анна Алексеевна, пришлось уступить Игорю, мужу сестры Лана, который после развода  стал требовать себе часть площади. Свёкор на коленях просил Арину Яковлевну отдать Игорю свою однокомнатную квартирку и стать квартиросъёмщицей в их трёхкомнатной. Она уступила. Состоялся обмен жилыми площадями. Мне было абсолютно ясно, что в те годы в присутствии Лана её способность адекватно оценивать какую-либо ситуацию всегда сходила на нет.
 
      В том же дневнике я прочитала  стихи последних лет, которые привели меня не то, чтобы в восторг, а как бы приоткрыли ещё одну занавес, закрывающую сцену от зрительного зала. Назывались они  "Давай, хвались..."

Давай, супруг, хвались умением своим.
По пьянке выдавай, что ты один из всех,
Пред кем головку гордую склонила,
Неукротимое сердечко подарив
И душу нежную, как дети, обнажив.

Пожив с тобой, от боли и стыда горю;
Себя лишённая так долго я ловила
И речь твою, и все твои желанья,
Такою робкой и трепещущей была,
Всё милостивых знаков глупая ждала.

И, наконец, ярму супружества упасть
Пора настала. Заблуждений больше нет.
Рассудок и свобода, вот вам - руки.
И снова дух мой красотою обуян,
И радуют так небо, горы, океан...

     Прочитала и подумала: какое замечательное трагически-светлое стихотворение. В нём Арина Яковлевна прощается с большей частью своей жизни, прожитой не так, как хотелось бы. Но иного варианта быть не могло. Бог посылает нам испытания для очищения и совершенствования души. Особенно это важно для поэтов. Без страданий нет вдохновения и поэзии.
     У меня из таких "неправильных" частей состоит почти вся моя жизнь, но именно такую жизнь я должна была прожить и живу ныне.
     Главное, что Христос воскрес и всех нас спас от лукавых надежд жить без страданий. Если и Он страдал, то нам ли искать судьбу без страданий? Автор это поняла и в своём стихотворении нашла высшую свободу и необычное счастье:

"Рассудок и свобода, вот вам - руки.
И снова дух мой красотою обуян,
И радуют так небо, горы, океан..."

     - Восхищаюсь! - Сказала я. - У Вас, милый мой человек, дар Божий проявился и засиял. 
     - Боюсь, что Вы ошибаетесь, дорогая, - в каком-то замешательстве ответила мне она. - Давайте сменим тему разговора.
     - Давайте. - Пожала я плечами. Чуть-чуть помолчала, будто подыскивая слова. А затем спросила:
     - Может продолжим вчерашнюю тему о соотечественниках?
      - Хорошо. - Она подошла к стеллажам с книгами, журналами и буклетами, вынула большое красиво оформленное издание с названием "Русские в Мексике" и протянула книгу мне.
      - Здесь рассказано о наших соотечественниках, волею судеб оказавшихся на мексиканской земле, об их жизни, их делах и мечтах, об их удивительных судьбах.
      - Кое что об этом есть в Ваших дневниках. Когда я читала, в голове крутилась мысль: "А ведь из этого Вы могли бы сделать интересную, увлекательную сагу." Никак не пойму, почему Вы сами не хотите закончить роман?
      - На это есть причины, - ответила Арина Яковлевна без малейшей паузы, будто бы заранее предвидела такой вопрос.
      - Но, вовсе не факт, что мне удастся перекроить Вашу работу так, как Вы ожидаете, - продолжила я уже вполголоса.
      Хозяйка покачала головой.
      - Согласна, в совместном авторстве слишком много разных нюансов, чтобы заранее что-то обещать. Но, мне кажется, у Вас всё получится. Я дарю Вам эту книгу. Пожалуйста, хорошенько почитайте "Русские в Мексике". А я тем временем серьёзно подумаю над тем, что Вы мне предлагаете добавить в роман.
      - Да, после бесед с Вами, прочтения Ваших дневников, просмотра фотографий, дипломов, наград, публикаций в периодике, не могу сказать точно почему, но всё это разбудило во мне непреодолимое страстное желание переложить всё разрозненное, при переводе на другой язык, в одно целое. Записи Ваши такие живые, такие яркие, а порой неожиданные, до боли в сердце. Жуткой, странной и, в то же время, сладкой боли, какой не переживала я последние двадцать шесть лет. Словно Ваши боль и радость были моей болью и радостью... Поэтому я предложила Вам такое заключение, - говоря всё это, я рассматривала полученный подарок.

      - Ба, да здесь много Ваших рисунков. Вот очаровательная Кончита, дочь коменданта Сан-Франциско.
      - В лице Кончиты нашему "Русскому Колумбу" Николаю Петровичу Резанову небеса послали самую лучшую в жизни награду - её любовь. Да какую!
     - С удовольствием почитаю, - сказала я. - К своему стыду, о Достойнейшем Сыне Отечества нашего знаю только по рок-опере  "Юнона" и "Авось" московского театра Ленинского Комсомола.

      Сказав такое, я стрельнула глазами в сторону Арины Яковлевны. Она тоже посмотрела на меня. Видно хотела что-то сказать, но промолчала и перевела взгляд на утомлённый солнцем пейзаж за большим раскрытым окном. Воздух был прозрачный и хорошо смотрелись легендарные горы Истаксиуатль и Попокатепетль.

     - Боже, - она всплеснула руками, - как же интересно будет прочитать написанное мной в Вашей интерпретации.
     - Вы уверены, что моего потенциала хватит для такой работы?
       Арина Яковлевна трижды кивнула.
    
     - А вот кое- что о других наших сегодняшних соотечественниках, хотите послушать?
       - Ещё  спрашиваете...
      - Тогда слушайте:

Будет дождь в эту ночь по приметам:
Ветер рвётся в окошко ко мне,
Пишет тучами небо об этом,
Ловит слух листьев гуд в стороне.

Холодеющий вечер индейский
Не изменит настрой у меня.
Я камин затоплю, по житейски
Опишу думы цепкие дня.

Дым Отечества, ты - горько-сладок,
Дух, помимо лирических тем,
Боль томит, - ах, культуры упадок
Обескровит Россию совсем.

В перестройке стяжательство правит.
Есть и в Мексике пришлых следы:
На словах, вроде, Родину славят,
А в делах их полно срамоты.

Ох, печально душе как-то стало,
Нету русскости прошлой следа,
Правда есть персонажи Шагала,
Кукрыниксов... Дух плачет "беда!"

Побеждает бесовская сила,
Не хочу с нею строить мосты.
Хорошо, что судьба отделила
От коварно-продажной среды.

В ней убогим сознанием славят
Тот особенный вид средь зверей,
Где  родство по стяжательству, - стая,
С беспринципной подачей идей.

Нувориши здесь долларов ради
Править тщатся, м...да, лгун всяк и льстец,
Как к посольской их тянет ограде, -
Получают "добро" наконец.

Мне же нужно родство, что по слову,
По какому живёт наш народ, -
С уважением к чести. Не ново,
К этой чести отыскивать брод.

Как камин мой дневник освещает.
Ничего, кроме правды в нём нет.
Чем отплатят за честность, кто знает?
Изменюсь ли на старости лет?

Бедновато живу, зато гордо.
Не гляжу я стяжательству в рот.
Вид достойный лица, а не морду
Сохранить даст Господь наперёд.

Дай, Творец, сердцу много отваги, -
Не могу святу-Русь не любить.
Пусть взлетают к ней песни с бумаги,
Что помогут народ окрылить.

Чтоб отринул бесовскую силу,
Чтоб не строил гнилые мосты,
Чтобы совесть его отделила
От стяжательской грязной среды.