Дешёвое Vino Tinto. Глава десятая п

      День угасал, но мексиканская Куэрнавака полыхала буйством красок, а тёплый ветерок приносил из сада Арины Яковлевны запахи мандаринов и цветов. Красновато-золотистое солнце окрасило часть небосвода в сливовый цвет и даже пыль из-за пепла с горы Попокатепетль казалась красноватой. Утомлённые жарой пальмы лениво покачивали своими веерами, а некоторые цветы уже сомкнули лепестки и приготовились ко сну. Ничто не нарушало тишины, кроме стрекотания везде прыгающих цикад. Полюбовавшись природной картиной, мы шагнули из балкона в комнату. Хозяйка поставила перед нами поднос, на котором красовались пакет привычного красного вина, два хрустальных бокала и ваза с сочными фруктами.
      - Как всегда – Дешёвое Vino Tinto. – улыбнулась она. – Прошу.
      После коротких ничего не значащих вопросов и ответов, которыми обычно обмениваются женщины, я напомнила Арине Яковлевне про обещание подробнее рассказать  об истории с Пенти.                Мне показалось, что это повергло её в какое-то замешательство и то, как она ответила на такое предложение, подтвердило моё предположение.
     - До событий с Пенти в дневнике много других историй, - сказала Арина Яковлевна. – Может быть, сначала Вам лучше ознакомиться с иными приключениями?
      - Да... конечно, - энергично  кивнула я головой. – Вот, например, рассказ о Геннадии и ему подобных, в начале семидесятых годов, произвёл на меня большое впечатление. Желаете узнать, что удалось  состряпать из Ваших дневниковых записей?               
      -  С удовольствием послушаю.
       - Текст такого примерно сорта:
       Внезапно Арине показалось, будто неведомая сила схватила её и протащила по песку, гальке, вперемежку с потрескавшимся асфальтом, как ребёнок тащит паровозик на верёвочке. От этого её тело оставило борозду на земле. А ещё, ей послышался громкий голос, который заключал в себе и гнев, и радость, и волнение. А она стучала зубами и машинально вытирала текущие по лицу слёзы. И вот, Арина устремила на нежданного спасителя вопрошающий взор своих чудесных серо-зелёных глаз, чья лучезарная зелень показалась молодому мужчине двумя сверкающими изумрудами, а слёзы – алмазами. В нём, всегда полностью владеющему собой, вместе с жалостью и презрением к людским слабостям и малодушию, трепыхнулись сочувствие и симпатия к этому, кем-то раненому белокурому Ангелу.   Дрожь волнения, прохватившая мужчину, когда  сильным рывком он уже оторвал девушку от рельсов и утащил почти из-под пыхтящего паровоза, быстро утихала.
       Спасение, в облике стоящего у её изголовья красивого молодого человека улыбалось  и в затуманенный мозг Арины постучала мысль: «Неумолимая судьба бьёт и милует меня... Вот и сегодня она послала мне спасителя, к тому же, очень даже симпатичного».
      Тем временем, мужчина осторожно поднял её, покрытую песком, мазутом, синяками и царапинами, в разорванном платье.
      - Зачем же так? –  И выждав немного, добавил: - Успокойтесь, всё позади.      
- Боже, что я натворила... – девушка дрожала, словно в конвульсиях.
      - Успокойтесь. Всё позади, - повторил он.
      «Этот человек спас меня» - подумала Арина, остро ощутив всю нелепость своего положения. Её удивительные глаза с болезненным напряжением скользнули по лицу и всей фигуре незнакомца. Девичья кровь, при виде высокого интересного молодого человека, залила милое лицо и она отвернулась, закрыв его руками.
      - Пожалуйста, успокойтесь, - повторял и повторял незнакомец, - меня зовут Геннадий, а Вас как?
       Арина молчала и приходила в себя. Через несколько минут её сердце начало биться в обычном ритме. А ещё, через несколько минут, как это бывает с молодыми людьми, они уже шли к автобусной остановке и рассказывали друг другу о себе.
      Геннадий думал: - «в этой симпатичной девушке соединились беззащитная невинность и душевный надлом, природный ум и какая-то внутренняя слабость, интеллект и ребячливость...» Она очень заинтересовала его. «Этот ужасный поступок, кажется, был её защитой. Надо хорошенько убедить девушку в том, что в мире, в котором мы живём, слабость недопустима». Он достал из кармана пиджака маленький блокнотик и авторучку, написал свой домашний телефон и адрес, вырвал листочек и протянул его Арине.
      - Спасибо, - сказала она.
      - Обязательно позвоните мне... слышите? Обязательно!
      - Обязательно позвоню.
      - А сейчас я провожу Вас до дома.
          - Нет. Нет. Не надо, - категорично заявила Арина.  Ей показалось, что молодой человек невольно стиснул зубы. Видимо её ответ ударил красавца по самолюбию.
           - Что ж, нет, значит,  нет... Смотрите,  берегите себя, моё нежданное чудное видение.
           Арина уехала. Возвращаться к родителям? – Нет! Ни за что! Она вновь попросила приюта у своей дорогой бабушки Анны Алексеевны. В любимом доме, глядя в окно, она видела сквозь темноту надвигающийся белый туман, который был похож на густой костровый дым. Ей даже казалось, что она чувствует запах прелых листьев и ещё незнакомый  пугающий запах.      
       Купаясь в каком-то нереальном полусвете, который проникал сквозь окно и просачивался между  листьями разноцветной герани, стоявшей в глиняных горшках на подоконнике, девушка казалась наделённой каким-то волшебством. Она всегда принадлежала грёзам. «Глупая я глупая... чуть не лишилась жизни. А ведь я люблю её»,  задумчиво шептала Арина. «Я, словно птица Феникс умираю и вновь возрождаюсь к новой жизни. Сейчас, это случилось благодаря Геннадию». Она чувствовала, что опять готова разрыдаться. Закрыв глаза, и подняв руки  со сложенными ладошками вверх, возблагодарила Творца нашего. А потом сказала: « Будет замечательно, если  Геннадий станет моим добрым верным рыцарем».  -  Было ясно, что в её душу вкралось сладкое чувство влечения к молодому человеку.
      - Ох, внученька, у тебя очень необыкновенный характер, -  сказала Анна Алексеевна, услышав её нежное: «его зовут Геннадий». - Боюсь, твой характер таит в себе опасности, которые способны погубить  доверчиваю мою Анчуточку. Не думай, милая, что окружающие люди похожи на тебя. Уж поверь мне старухе, далеко не каждый способен понять искренность и красоту твоих чувств. Тебе надо научиться считаться с ограниченностью и предвзятостью большинства людей.
      - Ну, будет тебе причитать, бабуленька... всё будет хорошо.
      - Тебя так легко обмануть, - тяжело вздохнула бабушка, - тебе, моя дорогая, очень недостаёт осторожности.
      Спустя неделю после их странного знакомства, молодые люди, рука об руку, гуляли по московскому лесопарку «Сокольники». Катались на «Чёртовом колесе», слушали песни с открытой сцены эстрады, ели чебуреки и мороженое.
      - Почему ты всегда напряжена, как гитарная струна? – Спрашивал её Геннадий. – Такое впечатление, что чуть-чуть не так и… натянутая струна лопнет.      
      Арина уходила от прямых ответов. Новый друг внимательно и печально посматривал на неё. Когда он так вёл себя, девушка почему-то испытывала какое-то неясное чувство тревоги. Порой её лицо искажала догадка, которая казалась дикой и нелогичной, но что-то неуловимое сопровождавшее её общение с этим молодым человеком, особенно их совместные походы в гости к его «хорошо упакованным» друзьям, у которых он советовал ей «учиться красиво выпивать и вести себя как светская леди» убеждала её в мысли, которая под влиянием волнения, ожидавшего девушку в скором будущем, из подсознательной должна будет превратиться в явную.
      - Милое создание, - обратился к ней как-то кавалер. – Я принадлежу к привилегированному кругу. Мой отец посол. Мать с учёной степенью...
      - Это ты к чему? – Перебила его Арина.
      - Это к тому, что пора нам больше доверять друг другу и, стало быть больше рассказывать о себе. Я весь перед тобой, как на ладони, и всё, что окружает меня, - тоже как на ладони, а ты носишь за пазухой камень и не хочешь, чтобы я помог тебе от него избавиться. Мне до сих пор неизвестно почему ты решилась броситься под поезд, словно Анна Каренина.                Полагаю, из-за несчастной любви?
      Арина не отвечала. «Что думает он о моём молчании? О моей неловкости, какой-то скованности? » - Размышляла она. Девушка и хотела бы поделиться тем, что мучило её, переполняло душу, но эта «постыдность» не должна была сорваться с её губ. Разве могла она, такая стеснительная, такая романтичная открыть Геннадию причину своего ужасного поступка? Как можно было объяснить молодому благополучному человеку, каково это, будучи чистой шестнадцатилетней девственницей, подвергаться грубому лапанью и даже приставаниям отца и бояться пожаловаться матери на мерзкое поведение её лицемерного благоверного. Что ей оставалось делать? Разве можно было смириться с таким положением дел?                Эти душевные раны, наносимые ей, казалось бы, одним из самых близких людей, не исчезнут бесследно. Они станут той внутренней неустойчивостью, которая приносит страдания. И чтобы обуздать эту неустойчивость, мучающую волевую натуру нужно большое мужество.
           Среди Арининых подруг уже в ту пору гуляла молва, что девушка, видимо, обладает таинственной тёмной энергией, благодаря  которой она является неким искушением для мужчин. Я представила Арину смотрящей на своё отражение в высоком старинном зеркале и смеющейся, и радующейся тому, как богато одарила её природа.
      - Ты претендуешь на роль моего исповедника? – В замешательстве спросила Арина.
      - Нет, конечно. Но я так хочу быть тебе полезным. – И он всё говорил и говорил о настоящей дружбе, да так, что постепенно проторил дорогу к пугливой, неуловимой душе её. И девушка с глубокой непосредственностью выложила ему почти всё о своей, ещё короткой, но такой насыщенной и странной жизни.
      - Бедная моя девочка, - посочувствовал Геннадий и неожиданно страстно и крепко обнял её. В ответ, Арина решительно отстранилась и сказала:
      - Не надо этого... Уже поздно... Мне пора домой... Бабушка волнуется.
      Мужчина, немного изучивший её, понял, возражать бесполезно.
      - Я провожу.
      Арине исполнилось семнадцать лет. Их дружба была в разгаре, когда Геннадий пригласил подругу на «достойную светскую вечеринку».
      - Одень своё фисташковое платье, оно очень идёт тебе. Ты должна пленить всех моих гостей, - попросил он. – Мои высокопоставленные гости должны быть восхищены тобой.
      - А кто твои гости? – вяло спросила девушка.
      - Два иностранных консула, посол из Болгарии и два очень богатых иностранных студента.
      - Они придут с жёнами?
      - Нет, наверное. Но будут ещё две или три моих знакомых  девушек и ты, - небрежно проронил Геннадий.
      Арина вздрогнула и как-то странно окинула взглядом его дорогой, модный, импортный  костюм и самодовольное лицо, показавшееся ей, вдруг, недобрым.
      « Ещё одна загадка жизни», сказала она самой себе, «интересно, какой будет отгадка?»
      Молодой человек, тем временем, наблюдал за ней с неподдельным волнением и интересом. « Она – чудо. Она достойна любви королей. А нравлюсь ей я, а мне большие нравятся деньги… большие деньги… они важнее любви...»
      - В котором часу надо быть? – Спросила Арина.
      - К шести вечера, королевна, - слетело с языка Геннадия.
      «Так называл меня мой бедный, бедный  Владимир», промелькнуло в её голове. «Как странно услышать это слово от другого человека».
      - Хорошо, - ответила она и машинально сунула книгу, которую почему-то принесла на свидание, видимо желая завести разговор о прочитанном, в женскую сумку, что носила под мышкой, в которую книга едва поместилась и задумчиво сдвинув тёмные брови, тихо, тихо добавила:
      - Почему-то кошки скребутся в моей душе.
      Легко и с достоинством вошла она в вечернюю мигающую темноту улицы. Геннадий в этот раз не пошёл её провожать. Он поглядел в окно, вслед её стройной фигурке и глубоко вздохнул:
      - Се ля ви, королевна, любовь со временем, думаю, проходит. А деньги – всегда остаются деньгами. И я готов пожертвовать самым дорогим существом на свете ради них. Видимо, не суждено  познать мне с тобою чудо любви... Я где-то читал, что слово «любовь» - синоним самопожертвования и отречения. А это, королевна, не для меня.
      - В назначенный вечер квартира Геннадия была ярко освещена. Стол был щедро уставлен дефицитными деликатесами и импортными напитками. Двое студентов, разодетые как на подиуме, то наклонялись над тарелками с яствами, то разглядывали трёх шикарных самоуверенных девиц, сидевших напротив них, и строивших им глазки, то перешёптывались с хозяином дома, взявшего на себя роль сводника. Вот появился болгарский посол .
      - Стоян, - представил его Геннадий. – Прошу любить и жаловать.
      Девушки приосанились. Гость поочерёдно поцеловал девушкам ручки и сел напротив Арины. Стоян мог показаться очень  красивым мужчиной – хорошо сложенный, с чуть седеющими висками, с чёрными блестящими глазами, - если бы не слишком пухлые губы. Через пару минут один за другим явились два консула. Первый  -  из посольства Румынии, второй  –  из посольства Чехословакии. Арина их сравнила с павлинами. Консулов представили присутствующим дамам и мужчины уселись с двух сторон от Арины. Хозяин дома сказал тост и все выпили.  Потом все застучали вилками и ножами по тарелкам. Потом опять выпили.  Мужчины откровеннее стали поглядывать на Арину, не скрывая своего восхищения. Она, сама юность и свежесть, действительно хорошо выглядела в бледно-фисташковом шёлковом платье, подчёркивающем цвет её глаз и с длинными светлыми локонами. Иногда девушка незаметно поглядывала  на свои руки. Они были изящные с длинными пальцами,  ногтям которых впервые  сделали маникюр. Покрытые розовым лаком они очень нравились Арине. Никто не догадался бы, сколько труда выпадало на долю милых ручек юной красавицы. Они помогали Анне Алексеевне стирать, гладить, штопать, вязать, вышивать, шить и печь блины.
      - Простите, - сказал Стоян, пожирая Арину глазами, повторите, пожалуйста, Ваше имя.
      - Арина, - просто ответила девушка... почему-то почувствовала себя неловко и продолжила сидеть скромно, опустив глаза. Девицы и студенты возбуждённо хихикали. Консулы о чём-то перешёптывались и спорили за спиной Арины. В конце концов, она пересела. Геннадий перебегал от одного мужчины к другому, о чём-то с ним перешёптывался и то кивал головой, а то мотал из стороны в сторону.  Когда Арина танцевала с консулом из румынского посольства, ей показалось, что она видела, как Стоян передал Геннадию пачку  денег. Гости становились пьянее, веселее, а точнее – развязнее. Все мужчины, умудрились предложить Арине свидание. От  всех свиданий и предложений она решительно отказалась и поспешила уйти. Когда девушка сказала Геннадию, что ей пора домой, он стал умолять её остаться, побыть с гостями. Арина была непреклонна. Тогда он сказал ей, что проводить её не может, но так как она выпила, её обязательно должен проводить кто-то из мужчин.
      - Я прекрасно одна доберусь до дома.
      - Нет, нет. Я не хочу волноваться. Стоян мой друг, я доверяю ему, он тебя проводит.
      Арина тоже считала, что хозяину дома неудобно бросать гостей, чтобы проводить свою девушку и то, что он доверяет своему другу проводить её, это вполне естественно.
      - Вы так красивы, - сказал Стоян, беря Арину под руку, - что Вами нельзя не любоваться.
      -  Не утруждайте себя комплиментами, - отрезала Арина и освободилась от его руки.
      - Ладно. – Видно было, что мужчина немного сконфузился. Но, улыбнувшись, сказал: -  Сейчас поймаем такси и поедем к моим знакомым, продолжим праздник, очаровательная дикая козочка.
      - Вы с ума сошли. Мне надо домой. Меня ждут.
       - Подарите мне хоть один поцелуй... сделайте меня счастливым человеком... и я озолочу Вас...
      - Не надо так говорить, - прервала его девушка. -  Мне очень неприятны такие Ваши слова.
      - Хорошо. Не буду Вас гневить. Вижу, Вы не в духе. Сейчас поймаю такси и отвезу Вас домой. А Вы назовите день, когда хотите встретиться со мной.
      - Я не собираюсь с Вами встречаться. Разве когда-нибудь случайно у Геннадия.
       Тут Стоян остановил такси и открыл перед девушкой дверь. Она села.
      В машине Стоян внезапно крепко обнял её и впился своими губами в её губы. Девушка изо всех сил стала извиваться, пытаясь освободиться от него, однако не пискнула, стесняясь водителя. А Стоян одной рукой стал плотнее удерживать её, а другой трогать грудь. Потом его рука полезла вниз и даже попыталась раздвинуть Арине колени, чтобы добраться до того, что открывает путь в рай. Она сгорала от стыда и возмущения. Наконец ей удалось на мгновенье отстраниться от него и плюнуть ему в щёку.
      - Остановите машину! – Крикнула она водителю. Но он не среагировал. То ли ему Стоян щедро заплатил, то ли водитель получал удовольствие от происходящего.
      Девушка быстро застегнула перламутровые пуговки на платьице, спрятав вздымающуюся  от волнения грудь и заплакала.
      - Отпустите меня пожалуйста. Я пойду пешком. Отпустите.
      - Какая же Вы дикая! – Заворчал мужчина. Для чего Вы тогда соблазняли меня?
      - Кто Вам такое сказал?
      - Геннадий.
      - Он слишком далеко зашёл! – прошипела Арина. Её щёки и глаза пылали от гнева. – Разве Вы знаете меня? Или... что-то плохое обо мне?
      - Кое-что слышал,  - произнёс он иронично. - Может я мало предложил?  Но я целый год буду в Москве и стану во всём угождать Вам, моя красавица.
      - Никакая я не Ваша! Не смейте больше приставать ко мне!
      Девушка постаралась овладеть собой и, глядя прямо в лицо болгарину, медленно и членораздельно сказала:
      - Товарищ  Стоян, не знаю, как Вас по батюшке, Вас ввели в заблуждение. Я не проститутка! Вся моя вина состоит в том, что я по своей наивности, приняла Геннадия за порядочного гражданина своей страны и симпатизируя тому образу, который он мне демонстрировал, послушно, с непростительной глупостью, угодила в расставленные им сети. – Девушка  рассказала о том, как познакомилась с ним, как он ей понравился и как по-дружески он вёл себя с ней, какие мечты она лелеяла. Стоян смотрел на неё и невольно слушал вместе и  волнение своего сердца, и ропот вожделения к этой непонятной русской девушке, и её укоризненные слова. Лицо Арины, обвинявшей Геннадия, его и всех мужчин на свете было неподходяще серьёзно и мокро от слёз. Он никогда не видел таких лиц у других особ женского пола. Он попросил таксиста остановиться и дальше они пошли пешком.
      - Я ему так верила, - говорила Арина. – Разве можно так поступать?! – Маска счастливой, влюблённой, красивой девушки рассыпалась на глазах разочарованного мужчины. Перед чужим человеком, говорят, легче обнажать свои раны и Арина говорила, говорила. Только теперь она почувствовала всё зло, сделанное ей Геннадием, во всём ужасе для неё. Только теперь окончательно вышло наружу всё то, к чему он её готовил. – Боже, что же он не пощадил моей души?
      И тут, как говорится, напряжение светского приёма дало себя знать. Арина  громко зарыдала, сбивчиво выговаривая отдельные фразы: «сделать дорогой путаной? – Никогда!»  «Как мерзок мне  Геннадий!»  «Какие мужчины сволочи!» «Как жаль, что я не умерла тогда!» «Зачем я влюбилась в  него!»
      Её горючие слёзы сообщились ему и, вытирая их огромным китайским носовым платком на её и на своих щеках, мужчина сказал: - Ты способна стойко перенести любые беды и, в результате, восторжествовать. Похоже, ты отмечена самим провидением и можешь ничего не бояться. – Глотнув воздуха, Стоян засмеялся: - Только не надо так громко плакать, на нас смотрят. Могут подойти милиционеры. Что тогда будем делать? Надо нам это?
      Арина взяла себя в руки, перестала плакать, но продолжала тихонько всхлипывать. Болгарин хотел, но не знал, как утешить  эту русскую юную девушку. Всё спуталось в его голове. - «Как помочь ей, как утешить эту раненную девственность?»  И он сказал: - Вы, Аринушка, крепкий орешек, даже для Сатаны. – И они оба рассмеялись. Так, смеясь, и подошли к старинному московскому домику её бабушки.
      Когда Арина ушла от Стояна, он шагнул в подворотню, там вынул пачку сигарет, закурил одну, потом другую и долго стоял, стараясь сообразить значение всего того, что сегодня, особенно сейчас, произошло.
       Продолжение следует.