Моя Полтавка

               
Письмо в Полтавский район
(любительский урок  краеведения

“Сердцем помню только детство:
 Все другое – не мое”.
           И.А.Бунин
Вступление
Вот я и на пенсии. Дни, полны досуга,
Потянулись тускло с хмурою натугой.
Сущая отрада - вдоволь почитать,
Полистать альбомы да повспоминать.

Да под настроение сочинить письмо
(Пусть напомнит детство и тебе оно),
Федеральной почте поручить конверт
И нетерпеливо поджидать ответ.

Как всегда поздравлю с  первым сентября,
Но двойной День Знаний нынче у тебя:
Провожаешь внука в школу в первый класс!   
Кажется, давно ли провожали нас?

Школьною тропинкой в год сорок седьмой
С мамами за ручку шли и мы с тобой.
Так с тех пор и ходим к этому порогу,
Расставляя вехи в судьбах понемногу.

И страницы жизни мысленно листая,
Вижу свои годы журавлиной стаей:
Крылья напрягая, в сизой дымке тает,
Никуда из детства клин не улетает.

Ведь семья и детство фopмирyют нас
И научат лучше, чем урок и класс.
Вот и вспомню место, где досталось жить,
И приметы времени, их не разделить.

     Благодарная память
Мы в послевоенные выросли года,
Та Полтавка наша с нами навсегда:
Издали сияют радостным лучом
Все её окрестности,  улицы и дом.

В буднях нам опора детство и семья,
Подбодрить стараюсь я себя сама:
Против взрослых стрессов нет вернее средства
Сказочно простого - витамина детства.

Ты меня, Полтавка, детством одарила,
И тебя нисколько я не позабыла.
Твой  мороз  колючий, твой палящий зной
В благодарном сердце я ношу с собой.

И смотреть и видеть научила ты,
Согревала светом строгой доброты.
Здесь моё начало, юные года,
Ты, Полтавка, Родина малая моя!

Точкою отсчёта ты явилась мне!
Или красной нитью в сером полотне.
По тебе свои часы суждено сверять,
И,  с тобой держа совет, утро начинать.

     Имена соседей
Широко вдоль речки Карталы-Аят
Ровные полтавские улицы лежат:
Бывшая  станица вольных казаков,
Избежали предки крепостных оков.

О Полтавке знают чуть не двести лет,
Все соседи-сёла дарят ей привет:
Шипка и Балканы, Полоцк, Бородин,
Березинский, Варна, Лейпциг и Берлин,

Александро-Невский, Порт-Артур вблизи,
Чесма и Татищево, Рымник и Арси,
Княженка, Наваринка, Ясная Поляна,
Ближняя Симбирка,  Синие Шиханы.

Снегом занесённые по уши, до крыш
Великопетровка и за ней Париж,
Елизаветполька, Фершампенуаз...
Те слова привычны сызмалу для нас.

Сухтелин, Неплюевка - генералов честь,
Браилов, Тарутин и Варшавка есть,
Измаил, Редутово, Углицкий, Форштадт
Славную историю бережно хранят.

Гордые и громкие эти имена
Знает вся Россия, или знать должна!
Всё о них челябинский скажет краевед,
Мне ж известны версии, верные ли нет.

По одной выходит, что за крепостями
Русские к востоку расселялись сами,
И потом для этих новых поселений
Выбирали имя в честь былых сражений.

По другой - иначе: будто много сёл
Вдоль меридиана, где Емелька шёл,
Переименованы, чтоб без бунтов  жить
Да про Пугачёва накрепко забыть.

    Райцентр Полтавка
Роднички, Кирпичное, Чёрный городок,
Крупный элеватор (бывший зерноток),
Городок Китайский, лесосклад за ним
И Локомотивный с лугом заливным.

Три моста высоких, из-под них поток,
Что в Тобол струится, путь в Сибирь далёк.
Речка-невеличка сильно усыхает,
Талою водою Обь-Иртыш питает.               

В поле за Полтавкой, выше РэДэКа,
Мерное вращение крыльев  ветряка.
Машет рукавами ветеран-бобыль,
Жерновами хлебную  рассыпает пыль.

Хоть давно той  мельницы праха не сыскать,
Торная дорога к ней  ведёт опять:
БэТэИ  с геологами разместились тут,
Люди к бывшей житнице до сих пор идут.

Довелось Полтавке и райцентром стать,
На церковной площади торжества встречать,
У трибуны плавно закругляли ход
Школьные колонны, из депо народ.

Дома не сидели в праздник никогда!
Просто телеящиков не было тогда.
С беленьких бареток, помнишь или нет,
Порошка зубного осыпался след.

Духовых оркестров блещущий наряд,
Обручи и ленты - физкультурный ряд.
Позже чахлый скверик и универмаг
Потеснили площадь, не узнать никак.

И Полтавка свыклась с ролью - центром быть,
Для селян окрестных ревностно служить.
Все райучреждения размещались в ней,
В окнах не гасили заполночь огней.

Железная дорога – главное
 
Но с постройкой  города чугуна и стали
Карталы воротами для Магнитки стали,
Обе магистрали здесь пересекли,
Узловая станция - город Карталы.

И с тех пор путейцы в лидерах у нас,
Машинисты, в общем - весь рабочий класс.
Город же Полтавку в росте перегнал,
И район Полтавский Карталинским стал.

Ну, чиновник, ясно, в город норовит,
А Полтавка прежний сельский вид хранит.
Так и перебрались в город  Карталы
Все столоначальники, прихватив столы.

И притихла площадь, как исчез раймаг,
Райотдел милиции повторил тот шаг.
Удалились следом банк и райОНО,
Всех не перечислишь. Все ушли давно.

Неужели будем только унывать?
По гудкам отныне привыкай вставать,
По гудкам железных узнавать коней!
Музыка дороги с каждым днём мощней.

Рельсовые стыки, стук колёсных пар,
Маршевые ритмы - весь репертуар.
Вот локомотивы голос подают,
Басом, баритоном, дискантом поют.

Товарняк сигналит, зычные лады:
Антрацит в Магнитку из Караганды.
Через четверть часа вновь состав стучит,
Мимо нашей школы порожняк спешит.

Череда составов день и ночь идет,
Этот – с остановкой, эти – напролет.
Без конца платформы с лесом-кругляком,
Черные цистерны с нефтяным нутром,
Трубы и машины, хлеб и КаэРэС,
Уголь, уголь, уголь… Изредка – экспресс.

Деревянный мостик через Худолаз
Вспомнился. И надпись, что смешила нас:
"Закрой поддувало!", ниже:"Не сифонь!"
Кочегар сибайский закрывал огонь.

В прошлом – копоть, сажа, то есть паровоз,
Рельсы – однопутки, даже тепловоз.
На электротяге в основном Урал,
И мазут не нужен для бетонных шпал.

    Полтавские улицы

Набережных улиц на Земле - не счесть!
И у нас в Полтавке она тоже есть.
А за ней Октябрьская, параллельная,
Самая хорошая улица - моя!

Далее Советская,главная была,
Именем Гагарина позже названа.
А потом Центральная, так звалась тогда,
Выше всех - Базарная, и ещё - Труда.

Улицы прямые, в дымке тот конец,
Жители шагают, старец и малец.
Крупно разлинованы клетки кизяков:
О зиме и летом думы земляков.

В огородах ягод, фруктов не бывало:
Речка пересохнет, а колодцев мало.
Лишь паслён, поздника, баловал детей
Сорной фиолетовой ягодой своей.

Жёлтые акации истощённо млеют,
В РэДэКа по стеночкам девушки робеют.
Клуб бравурной полькой танцы завершал
У ПэЧе автобус вечно буксовал.

Впрочем, об автобусе не было молвы,
Мы пешком ходили долго в Карталы.
А когда полуторку дали грузовую.
"Грузтакси" назвали технику такую.

Нелегко старушкам было в кузов влезть,
Да зато под крышей, и скамейки есть!
В баню и к вокзалу мчали с ветерком,
До чего приятно: всё же не пешком!

Пуховницы
 
Полтавчане нравом тверды, как гранит,
Сдержанны, отзывчивы, хоть суровый вид.
Всевозможным бедам в силах дать отпор.
Стало быть,  на стойкость был у них отбор.

Женщины в платочках, серые тона,
Дымчатое чудо любит вся страна.
Для тепла вязали - не нарядно, жаль...
Людям показали - ненаглядна шаль!

Знаменит платками город Оренбург,
Но гораздо мягче семиозёрский пух!
Именно за это небывалый спрос
У животноводов был на местных коз.

Расселить  хотели ценную породу,
Да спросить забыли климат и погоду,
На иных широтах козы процветали,
Но, увы,  пушиться больше не желали.

Там  - большая влажность, чуждая диета,
В комплексе влияет, вероятно, это.
Здесь - здоровый климат, лёгкий воздух сух,
Здесь лишь созревает шелковистый пух!

Сколько с ним работы! Козу очесать,
Выбрать пух, раздёргать, растрепать,  смешать,
Расчесать на иглах, веретёна спрясть,
Трощено-сучёные нитки намотать,

Уложить мотками, вымыть (постирать),
И в клубок сухие чистые собрать.
Только после этого можно отдыхать,
То есть нарядиться и начать вязать.

Мастерицы вяжут, спицами стучат,
А на рукоделье даже не глядят,
Вяжут за беседой, вяжут на ходу,
Вяжут виртуозно триста дней в году.

Зима
 
Завертят, засвищут вьюга да пурга,
В декабре метелица, белые стога.
Перемёт буранный вздыбится горой,
Плотные сугробы в уровень с трубой.

Санный путь до крыши горбился подчас:
Дом-землянка ростом был не выше нас,
С потолочной кровлей в глине и золе,
Стены - из самана, окна - на земле.

День-деньской на лыжах, щёки ярче роз,
В катанках и ватнике нипочём мороз!
А теперь и зимы вроде бы не то,
Да не греет больше шапка и пальто.

К ночи распогодилось, полная луна.
В вышине прозрачной стынет тишина,
Звёздные медведи ковшики вращают,
Солнечное утро, стужу обещают.

Протопили печку, за столом уют,
Редкие прохожие под окном идут.
Учимся невольно звуки понимать,
Чтоб температуру без прибора знать.

Вот с капустным хрустом мягкая зима,
Шаркает, чихая, оттепель сама.
Бодрый шаг со скрипом - то-то благодать:
Градусов, наверное, двадцать-двадцать пять.

Если свирепеет норов у зимы,
То скороговоркой провизжат пимы,
Ставни и калитка без причин трещат,
Провода как струны на столбах гудят.

Звуковой термометр повседневно прост.
Слышали  якутский термин  "шёпот звёзд"?
Это  от дыхания льдинки так шуршат
На морозе где-то сорок-пятьдесят.

Время час за часом к полночи летит,
Круглый репродуктор  ласково бубнит.
Я  учу уроки, мама вяжет шаль...
Под "Бесаме мучо" промелькнул январь.

Наступил слепящий бокогрей-февраль.
Поскорей бы лето! Но и зиму жаль.
Вдоль обочин в марте стёклышки сверкают,
Хрупкие пластинки незаметно тают.

Весна и лето
 
В мае и апреле с Балтики ветра,
Местным первоцветам - самая пора.
Крупный колоколец нежно опушён,
Желтым, фиолетовым улыбнулся он.

Резво на проталину выскочить сумел,
Оправдалось бойкое прозвище - прострел!
Он пока без листьев, но вовсю цветёт,
Пальчики ворсистые после развернёт.

Бархатный подснежник ядом напоён,
Ведь семейство лютиков представляет он.
Вот за что в народе сон-травой зовут
Пульсатиллу пратенс (все латинский чтут)

А в июне клевер, дрёма и герань.
Вечером ли, в полдень и в любую рань
Сыплют из тычинок золотую пыль
Девясил, солодка и седой ковыль.

Слюдяные плиты – сглаженный  хребет.
Вперемешку таволга, донник, горицвет
(Кремовая кашка, мольная трава,
Ломкого адониса группы-купола).

И любая травка – наш полезный друг,
Каждая былинка – от семи недуг.
Стародубка сердцу словно бы бальзам.
Вся природа в радость душам и глазам.

Над Полтавкой тёмно-синий небосклон,
К августу бледнеет, выгорает он.
Как длинны дороги, дали далеки,
Как грибами пахнут чистые колки!

Колочки сквозные, нет похожих двух!
Тренируют тело, укрепляют дух!
Грибники навстречу, шутят про улов...
Папоротник скрадывает шорохи шагов.

Притаились грузди в ведьмином кольце,
Прячется клубника с зеленью в лице.
Кружевная крона, на опушках тень.
Впереди весёлый бесконечный день!

А благоуханье богородских трав,
Аромат тимьяна, короля приправ!
Розово-лиловый стелется чабрец,
Всем аптечным сборам истинный венец.

Голубой цикорий, синий василёк,
Заячья капуста (то есть очиток/,
Мурава, икотник, чина луговая,
Всюду ипомея мелко завитая.

На ковре душистом под зонтом сосны
Даже землянику находили мы!
И горчил полынью полдня знойный час...
Ни в какие Сочи не тянуло нас!

      Особенности края
 
Нежеланным гостем частый суховей,
В мареве поблекший изумруд полей.
Дождик Зауралье скупо поливает,
A туманов с росами вовсе не бывает.

Солонцы кристаллами солнце отражают,
Как тут жить растениям - знатоки не знают.
Всё же солеросы, травы-чудаки,
Заселяют солоди и солончаки.

Ледяною влагой наполнялся карст,
Из глубин поил нас заповедный пласт.
Той артезианской кланяюсь воде,
Я такой хрустальной не пила нигде!

А предметом гордости нашего района
Анненский заказник был, определённо:
Посреди равнины – хвойные леса,
Пик водораздела, древняя краса!

Памятник природы и ее убор
Джабык-Карагайский уникальный бор,
Пряный и смолистый, островной в степи,
Водосбор Яика и бассейн Оби.

В Великопетровке и Запасном - лес,
Живописный лагерь, сосны до небес,
Под корнями мини-водопад журчал,
Мыльный корень густо камни оплетал.

Там играли горны, там счастливый край,
Спела костяника, пионерский рай!
А путёвки дали в щедром Дорпрофсоже,
Отдыхали дети из Магнитки тоже.

     Северная ветка
 
В стороне тумацкой в свежем холодке
Хорошеет шляпка на боровике.
Затемно мы встанем, поезд в пять утра,
Зябнут пассажиры, дремлет детвора.

Мимо Карасёва пробежит вагон,
Слева коренного берега уклон,
Белые берёзы, на Ольховку вид.
Достаём припасы: волчий аппетит!

В озере заросшем нету карасей.
Лишь синеголовник, иван-чай (кипрей),
Хвощ, рогоз и пёстрый режущий осот
Обрамляют впадину уж который год.

На упругих кочках - стебли лебеды,
И на дне прогрелось зеркальце воды,
Стайки головастиков лужу бороздят,
Хор лягушек славит этот детский сад.

Проплывёт в посадках всё скорей, скорей
Рукотворный пояс стройных тополей,
Карагач ветвистый, серебристый лох,
Часики да пижма, мятлики да мох.

Выглядит природа скудною почти,
Только почему-то глаз не отвести.
Тропка быстроногая вдоль смолёных шпал…
Северная ветка. Знает, кто бывал.

С бабушкой Полиной брали там грибы,
Полные корзины вишни да ирги.
И сушило солнце в большинстве дворов
Целые кулиги из лесных даров.

Прочных впечатлений трепетные дни,
Радужными, розовыми помнятся они.
Подлинных событий отпечатан след,
Никакого вымысла в этих строчках нет.

    Красота – простор
 
На вечерней зорьке табуны идут,
(Правнуки казачьи стадо так зовут).
В каждом доме живность. Коз, овец, коров
Лакомством манили под домашний кров.

Полыхает красный воспалённый шар,
Постепенно меркнет в небесах пожар.
В Угольные Копи солнце упадёт –
Потеплей одежду житель достаёт.

Ветка на Акмолинск комсомол вела,
Там в степи голодной - город Акмола, -
Казахстанским хлебом горд Целиноград,
Астана по-новому ныне говорят.

Воздух лесостепи как целебный чай,
Северней Полтавки – колки примечай.
К югу – путь на Бреды, Орск и Айдырля,
Монотонно плоская бурая земля.

Полустанок Гогино. Целый год в субботу
От него до Княженки в школу, на работу,
Десять вёрст туда-сюда налегке шагала
И обузой никогда это не считала.

Знойное, Вишнёвый, Снежный, Красный Яр,
Девяносто пятый, где шалфейный жар.
А плодопитомник позже разведут,
И его Мичуринским садом назовут.

Так за годы детства медленно, не вдруг
Обошла-объехала  Карталы вокруг.
Но не довелось ещё, ведь район велик,
Посетить Еленинку и Кизилчилик.

Нет в родных ландшафтах ни морей, ни гор,
Красота иная - без границ простор!
И цветными снами мне недаром снится
Южного Урала малая частица.

Скалы и ущелья горцев привлекают,
Пустоши из вереска бриттов восхищают.
Не было примеров, чтобы отчий дом
Не был бы прекрасен для живущих в нём.

Все пути-дороги в страны-города,
Все меридианы соберу сюда!
Клином журавлиным здесь сошёлся свет,
Мне милей Полтавки места в мире нет!

Если разобраться - ничего в ней нет!
а в душе всё тот же несказанный свет.
И когда на карту в атласе гляжу,
Троицк и Полтавку сразу нахожу.

Методисты вскоре убедятся сами:
Надо краеведение изучать ногами.
С компасом, который нам вручила мать,
Азимуты будем верно выбирать.

            Школа
 
Жажда развлечений мучила и нас,
Видели "Тарзана" много-много раз.
Если в воскресенье гривенник дадут,
То к кинотеатру общий всем маршрут.

На крыльцо высокое так хотелось нам!
Не подозревали, что вступаем в храм.
У экрана сядем - мест дешевле нет.
Хорошо б две серии за один билет!

Были мы примерные школьницы всегда.
Или это кажется в зрелые года?
Если огорчали взрослых мы подчас –
Не от злого умысла, Вы простите нас.

Кто-то расшалится, принесёт карбид
Да в чернилки спустит, класс повеселит.
Но у педагогов деловитый вид,
Не терпели баловства, шума и обид.

Химик Анна Дмитриевна обучала нас,
И Бобровы с первого по десятый класс,
Гриб Федор Савельевич, Богер Тобиас
И чета Кошарных, всех мы помним Вас.

Старенькое здание, узкий коридор,
Планам, как и танцам, все равно простор,
Довоенной моды фоксы “Рио-Рита”,
“Эх, Андрюша”, даже танго  “Карменсита”.

И стоял за школой неприметный дом,
Верой и надеждой наполнялся он.
Лучшая подруга, дружная семья...
До сих пор с тобою в переписке я.

Разметал наш выпуск жизненный циклон,
Он по белу свету ветром унесён.
Нy, а тех, чей рано завершился путь,
Светлым словом надо тихо помянуть

     Возвращение домой
 
В трудную годину не на краткий час
Скромная Полтавка приютила нас,
Грела и кормила, место всем нашла.
Я  её второю родиной звала.

Позже на учёбу выехать пришлось,
И с тех пор с Полтавкой стали жить мы врозь.
Но сюда на отдых я всегда спешила,
Отпуск ежегодно дома проводила.

И в ночном вагоне полпути не сплю,
Сонной проводницы реплики ловлю:
“Золотая Сопка, а потом Магнай,
Кто в Бускуле сходит - вещи собирай!”

Вышли в Саламате несколько селян,
Дёрнулись вагоны. Скоро ль Тамерлан?
А уж после станции с именем “Тумак”
Пульс частит сто двадцать. Не унять никак.

За окно в бескрайность направляю взгляд,
С паровозным дымом искорки летят.
Ничего не видно, напрягаюсь зря.
Жду огней полтавских, не смотреть - нельзя!

Переезд толстинский. Вид передо мной
Слева - на Полтавку, справа - на Сенной.
Гулко громыхает самый крайний мост,
Поворот  и рядом двухэтажный пост.

Суета в вагоне, вымели полы.
Голоса с платформы: “Город Карталы!”
Лязгает железо, полный свет дают.
Остановка поезда несколько минут.

Выхожу. Автобус как всегда битком.
“Кто ещё в Полтавку?” Тороплюсь, бегом.
Довезли до площади, дом - подать рукой.
Улицы безлюдны раннею порой.

Мимо поликлиники (прежде был райком),
За библиотеку (дом сгорел потом),
Угол типографии, книжная витрина...
Полтора квартала мне от магазина.

Вот и палисадник с красной бузиной,
Что коты зачем-то всласть дерут весной.
Дом глаза зажмурил в зыбкой полумгле,
Щеколда открыта, завтрак - на столе.

И опять беспечно лето провожу,
На военкомат ли, Челябторг гляжу,
Навещу соседей, в грядках повожусь...
Домотерапии получаю курс.

Но теперь в Полтавке нас никто не ждет,
И никто повторно в речку не войдёт.
Поезда другие с точками огней.
Юности рябина светит. Не моей!

Вот и написала я тебе письмо,
Невозвратным  прошлым полнится оно.
Рифмовала ночью и в зените дня:
Болдинская осень, видно, у меня...

Утекают годы, как вода в песок.
Оживляет память, что хранила впрок.
Затупила гимном все карандаши.
Следует закончить. Всем привет. Пиши!

        Послесловие
 
Маленький постскриптум, извини меня,
Обрати внимание лишь на имена:
Улиц и животных , песен и людей,
Городов, растений, речек и полей.

Лишь названий местности - целый хоровод,
Сотня, даже с хвостиком, словно на зачёт!
А ведь собиралась я употреблять
Максимум топонимов ну, пожалуй, пять.

Да имён растений - ровно пятьдесят,
Часть полтавской флоры полста лет назад:
И ещё не вспахана целина совсем,
И экологических не было проблем.

Но пришёл двухтысячный юбилейный год,
К непомерным бедам резкий поворот:
Много потребляем, мало отдаём,
Позабыв природе возвращать заём.

Побогаче платье, лучше стол и кров,
И автомобилей больше, чем коров...
Только без дороги в белые колки
Напрямую катят автогрибники.

Городские свалки - мусорный Памир,
Химия, синтетика, а комфорт - кумир,
Нефть и радиация. Тупиковый путь...
Осознать бы вовремя да успеть свернуть.

Но о грустном - хватит, или же - потом.
Будем о хорошем. Как это - о чём?
Ведь Полтавке ровно сто девяносто лет!
Отмечаешь эту дату или нет?

Пусть и беззаботны люди-мотыльки,
Только б разнотравье сберегли колки!
И пускай бушуют бури и года,
А моя Полтавка вечно молода.

1 сентября 1998 – 1 сентября 2000 гг.