Черный монах отрывок

 
 
Приди мой дух к обломкам  гордых вех,
К Изосиму  явись, к его гробнице,
Там бесы подменили крест на грех,
 И «Друг Царя» трясется  в колеснице.
Там вбили  кол  эпохи  в грудь святынь,
И кровь  Голгофы  как смола стекает,
И не встревожит светлое «аминь»,
Души живой, где проклят небом  Каин.
Печален облик Зимнего Дворца,
По коридорам  «Он» гремит цепями,
И мокрой бородой , но без лица,
Трясет  и шепчет  мертвыми губами:
 - «Царица  -мать, приди же ,обласкай,
Я мертв и жив, в свободе  и не волен.
Я к белым подползу твоим рукам,
И пошатнутся  трубы колоколен.
И звонари окончат  бить в набат,
Я оживу, и все начну сначала.
Я прав всегда, нигде не виноват….»
В ответ лишь это  тяжко простонало.
То Эхо дней, что канули  на дно
Минувшего…А время словно кони,
Все рысью навострят,  им все равно,
Кто сложит и когда свои ладони.
Мой  дух, пройдись по   следу этих троп,
Там веру  заточили  в преисподней,
Там  Русь  мою «крестил» чертями «поп»,
«Сорокоуст» читающий в исподнем.
Начну свой путь с Тобольска до Невы,
От  Верхотурских стен , Туры уральской,
Куда пришел  покровский  ветер выть
Пророчеством о скорбной доле  царской.
Там «горечь вод» и  «солнца свет в слезах»,
И «кара Божья», что страну настигнет.
Так  Демон  новый  о Руси сказал,
Кто будет жить, а кто навек  погибнет.
И всё свершилось.  Бедный, НИКОЛАЙ!
Ты не прозрел в пустыне словно Савл.
Ты принял Ад  за первородный Рай,
Не зря неслось в ту ночь: « О, бедный, Павел!»
То ль проклят род? О, Мнишек, ты ли в нем,
Всю злобу мужику  вручила тайно.
И гнев  прошелся  смертью как огнем,
Все  не приходит в этот мир случайно.
23:37
Не стань же на распутье сих дорог,
Мой дух  тревожный, данник вольных песен,
А мысли пусть плетутся в вязи строк,
И  с совестью своею будь же честен.
В чест(и) Россия! Худо иль добро,
Все в ней созвучно русскому потомству:
Мужик,  рожденный в хлеве, здесь умрет,
И даст рожденье новому питомству.
Звени, Афон! Молись  же, Оптинь, вслух!
Читай, мой друг, одну из тех историй,
Где я себе и барин , и пастух,
Поведаю,  , чем жил отец  Григорий.
В ней вспомнится уставший Алексей,
Что принял смерть  в Ипатьевском остроге,
И подлость  царедворцев   - упырей,
Что за алтын лизали вору ноги.
И Александра, взгляд немых зеркал,
И желтая заря  - венец терновый,
Улыбка «Друга» -  темных сил оскал,
И Родина, попавшая в оковы.
Я вспомню всё : до самых гордых вех,
 Пусть мел покрыл  давно дела и лица
Напомню вам их поименно, всех!
И черного монаха в колеснице!
Юродивый, а ты мне другом будь.

Ведь на Руси  ты издревле примечен.
О, небо, слышишь, дай мне не свернуть,
С того пути, что мною был намечен.
Веди меня  молитвой и постом,
За каждую  строку лишь я в ответе,
За  ложный вздор, лупи  меня хлыстом,
А раны мне залечит вольный ветер.
И ты,  моя любимая,  скажи,
Где я закон истории нарушу.
Лишь в правде отразится наша жизнь,
Где вера молвит страху: « Я не струшу!»

«Начало»
Тобольский тракт. Старинное село,
Покровское. Январь. Мороз и стужа.
Ямщик гуляет. В доме весело!
Жена  благодарит за сына, мужа.
Полно гостей, гармонь и спирт рекой,
И песни о Сибири  со слезою.
Их пел  Ермак,  стирая «соль» рукой.
Уж, ты , Сибирь!  Ветра  под бирюзою.
 - «Эй, мать, ещё…Неси, давай, живей.
Ужо и в горле сухо, то не дело!
Зверь не тайга, а мы её кровей!
Освятим,  «горькой»,  разум наш и тело».
Родился сын, и ворон рад тому.
А чадо нарекли, по  -русски,  Гриней!
И жизнь  - не сахар, Богу одному,
Известно,  кто пройдет  Его святыней.
И видно то, с незримой нам звезды,
Кому огонь и клык, родные братья,
Кого и мать оплачет молодым,
А кто отмолит  тайные проклятья!
И кто – пророк, палач или судья,
Кому топор  - слуга иль посох верный?!
Судьба – мираж, плывущая ладья,
По морю , где последний станет первым!
……………………………………………………………………..
Ефим уснул. Младенец  грудь сосет.
Расти, малыш, родителям  не в тягость!
Устала  Анна, но в тиши поет:
«Ты спи, моё  сокровище и радость!»
На улице взыграла  в смерть метель,
И вьюжит, вьюжит  бешенным порывом,
И в дверь стучит. Такая  канитель…
Вскочил отец, и закричал с надрывом:
 - «Да, что за бес! Где свечи, Анна? дай…»
Перекрестился  трижды  в мраке полном.
  - «Сейчас, несу! Ну, прямь, пришла беда»
А  за окном провыла волком полночь!
Зажгли свечу, и вдруг открылась дверь,
В минуту ту, заплакал сонный мальчик,
И понеслась по дому круговерть…
Кто  в дом  пришел?  Тревога иль удача?
Зашла старуха с черною клюкой,
Одета как монахиня по виду.
Глаза мертвы, как спели « Упокой..»,
Бросающие в стороны  обиду.
Сняла платок, и брызнув сединой,
На лик икон свой взгляд не обратила,
Обрывистою речью, ледяной,
С Ефимом  тихо  вдруг заговорила.
 -Не  ты , Распутин  что ль?
В ответ: «Ага!»
 - Милок, ты не дрожи. Смотрю с похмелья?
Так выпей сам, а мне дай пирога,
Я разделю  с тобою миг  веселья.»
 - «Да, что ты, бабка, ночь уж на дворе.
В такую стынь и печке не согреться.
Ну, заходи.  Я человек, не зверь.
И для тебя найдем  приют и место»
 «Я слышала, что отпрыск у тебя?
Так  у меня подарок  для ребенка.
Уж ангелы его  осеребрят,
А ты возьми…вот крестик, вот иконка»
«Ты тем  крестом наследника крести.
И помни,  я  сказала, значит сделай.
Он для него, ему тот крест нести…
Я не успела….Нет, я не успела…»
……………………………………………………………
Молчанье  - ОДИНОКАЯ СЕСТРА,
Заботливых и судорожных мыслей,
Его мы носим как надежду в храм,
Отталкивая  даты скорбных чисел.
………………………………………………………………

« И у меня был сын, давно, давно….
Три годика…НО ПСЫ….СОБАЧЬЕ ПЛЕМЯ..
Его убили……Льется кровь вином...
За  все заплатит варварское семя».
Она ушла как сон из тяжких дум,
Как будто   никогда не приходила.
Лишь бросив  напоследок: « Я зайду..
Для  Гриши буду матерью и силой».
……………………………………………………………………..
И  в тот же день  Григорий был крещен,
Под ангельский напев духовных песен.
За  все грехи своих «отцов»  прощен,
И стал душой он словно ясный месяц.
Рождение свершилось!  А  теперь,
Как автор,  я уже стою у власти.
Читатель  мой,  сейчас закрою дверь,
И до второй прощаюсь с вами части.
Тушу свечу…. Пора..Пора..Пора….
Вам как и мне поспать необходимо.
Ну что, друзья, до светлого утра!
Уж кто куда, а я иду к любимой