загримированный монолог

..Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
                (С. Есенин)

*

(Комната. Стол. Бутылка "Белой березки". Подле — две наполненные рюмки.)


..Эй, душа, выползай — не бойся!
Из распахнутых синих окон!
Вот стакан — посиди-ка возле.
Что-то в горле река усохла!

В полумраке охрипших комнат
мир подвешен лицом к батарее.
Среди пробок, бумажно скомкан,
рот хрипит, стонет — рот звереет.

И, куда ни кинешься — всюду
то ли колья, то ли штыки!
А на желтую тварь поскудно
воют псы, обнажая клыки.

Он вчера был горяч, отчаян —
конь, копытом почуявший степь!
Пепел по ветру вороно-чалый,
неподдавшийся хитрой узде!

Спозаранку в расплавленной меди
он волнистую гриву купал,
и вплетался в волосья дух летний
свежескошенного снопа.

А сегодня — хромой, понурый.
К сердцу ближе ползет парша!
Пусть свистят вослед балагуру —
не поверю им! Ни шиша!

Верю только рябине у хаты,
в ее кровью окрашенный вкус.
Если стану я вскоре крылатым —
ягод горьких отведать вернусь!

Путь светилу — в овраг по сходням,
мужику — проторён  в кабак!
Как любилось и пелось легко мне!
Полем маковым — да впросак.

(Размашистым шагом заметался туда-обратно по комнате. Наткнулся на стол.
Рюмку — залпом. Вторую. Третью..)

Таргет груп... павловская ты псина!
Схлопнул челюсти новый бог!
Паруса надувают не грины,
а очкастый криэйтор Vogue.

А чернил нет как нет... Чем вам плакать,
секондхендово славя гнилье?!
Смерть — такую привычную пакость,
облизнувшись, склюет журналье.

Где исход? Ни в башке, ни в веревке...
Нету истины больше в вине!..
Как же... как же мне, люди, неловко
видеть все перевидевший снег...

Эх, душа, выползай — не бойся!
Из пробитых навылет окон...
То ли рано мы здесь, то ли поздно...
Постоять пришли у порога...

(Занавес)