души

за стеклом космолёта нефритова гладь
растекается вязью и липнет к кабине

в подреберье от страха клокочет душа, умоляет, сжимаясь, почти что наивно не касаться изящной холодной сурьмы, ведь она ядовито пролезет под кожу; и рассыпется сердце: звездою сгорит, запуская по венам горелые крошки

только я сомневаюсь, глотаю мираж: 

по ключице проводят чернильные губы, отбирают с усмешкой всю ясность ума, невесомо, но сладко

целуют

ц е л у ю т

я желаю на миг безысходно пылать, будто те обречённые “синей” планеты; одиночество прячет за солнцем оскал, призывает отречься от мерзкого света и впустить наконец через легкие дым

говорит мне:

“подумай, зачем эти души? так по-глупому в тело своё влюблены, что готовы погибнуть в его же ловушке, заставляют без выбора слушать псалмы, обливают обманом, толкуют о вечном”

говорит мне:

“за гранью агатовых дыр темнота безвозмездно от бремя излечит”

в подтверждение образ
из марева снов
опаляет ладонями бренные мысли

“почему все рождаются вместе с душой
если жаждут потом от неё откреститься?” 

—

за стеклом космолёта нефритова гладь
растекается вязью и липнет к кабине

я не знаю, что выбрать, и как устоять, а душа вдруг, расплакавшись
шепчет: 

“иди же...”