Малыш-аист Марлезонский балет -1

Малыш-аист ("Марлезонский балет")-1.


1.
Худые ноги печально свешивались вниз, продернутые
меж прутьев огромной клетки.
Внизу тусовались "крутые" и не очень, но тоже тусовались.
Шум стоял одуряющий.
Казалось, голова находится меж молотом и наковальней.
Думалось - еще раз ударят по перепонкам и кранты.
Но ударяли... Еще и еще, а они, перепонки эти
многострадальные оставались целы и невредимы.
Пиво хлесталось, банданы намокали от пота
застилающего глаза, и уже никто не смотрел вверх... туда,
где маялся в своей клетке Малыш.
Не смотрел никто.
Никто?
Нет, это не совсем верно. Так как  нашлась пара глаз
пристально наблюдавших за Малышом.
Наблюдала за Малышом особа женского пола.
Особа ничем не отличалась от окружающей ее тусы. Одета была,
как все и казалась такой же невменяемой -
то ли обкуренной, то ли обколотой, то ли просто пьяной
встельку.
Но... заинтересованный наблюдатель без труда заметил
бы, что это всего лишь притворство. Игра.
Особа трезва, как стеклышко и собранна.
Почему же взгляд ее так настойчиво стремился вверх, к
клетке, к Малышу, сидящему на полу и с тревогой
взирающему вниз?
Почему? На этот вопрос мы с вами вряд ли узнаем ответ
когда-нибудь.
Но понаблюдать за происходящим - ой, как стоило.
Женщина ловко извлекла из сумочки-рюкзачка,
примостившейся горбиком на ее спине, лассо и
молниеносным движением набросила на свисающую
из клетки голень.
Обхватила импровизированный канат левой ногой,
прижала правой, наступив на подъем, и вскарабкалась на
клетку.
Дальше было еще интереснее...
Женщина извлекла что-то из сумки - маленькое, круглое
и... бросила Малышу.
Догадливый Малыш ловко ухватил переданный предмет,
оказавшийся баночкой крема, повертел в руках и с
недоумением посмотрел на женщину.
А она, протискивала свое худенькое тело сквозь прутья
клетки, нелепо повизгивая и обрывая пуговицы с
кожаного жилета.
Пуговицы горохом сыпались на головы тусовщиков, но те
и в ус не дули - тусовались самозабвенно.
Женщина отобрала баночку, вывернув ее из цепких
пальцев Малыша.
Открыла и стала натирать кремом его узкую
татуированную спину.
Спина оказалась гораздо больше, чем рисовало ее
воображение, но она не сдавалась, покрывая душистой
смесью всё новые участки.
Было непонятно, что испытывал Малыш. Что отражалось
на его лице.
Складывалось впечатление, что он вовсе не желал
покидать насиженное место. Не хотел, чтобы
прекращались эти женские касания. Касания,
становившиеся всё интимнее.
Он даже не понял, что пора бы и перехватить инициативу
у рачительной дамы. И кое-какие участки "бодиарта"
намазать самому.
Был он наг. И походил на грустного аиста, потерявшего
вверенного ему младенца.
Но вдруг встрепенулся. И домазался.
Сам.
Озарив пространство вокруг себя багрянцем смущения.
А дама ничего не заметила.
Она перепиливала маникюрной пилкой его наручники.
О, это сладкое слово СВОБОДА!
Протиснув намазанное тело сквозь прутья, Малыш
спрыгнул вниз, в самую гущу тусы, и дама в
разлетающемся жилете рухнула в его подставленные
руки...
А разошедшаяся не на шутку туса стала поливать всех
присутствующих вином, молоком и медом.
В суматохе дама сорвала с себя крошечную юбчонку и
прикрыла бедра спасенного. Походило это на
набедренную повязку, но даже такой крошечный и
нелепый камуфляж был предпочтительнее сиротливого
пениса, не прикрытого даже фиговым листом.
Они выскочили из клуба.
Их никто не остановил. Сообразительная дама рванулась
к мусорным бачкам, извлекла огромный, чёрный пакет с
мусором, опорожнила, и проделав три дыры, влезла в
него, как в платье.
Теперь ОНА напоминала сиротливый пенис,
выглядывающий из порванного презерватива.
Но... не до хорошего было...
Ненормальная пара бежала всё дальше от клуба, где
Малышу была уготована страшная кончина.
"Аист" наш печальный был назначен на роль агнца,
которого освежевали бы, даже не накормив
предварительно грецкими орехами, как рождественского
гуся.
Ну, что же - аист, он аист и есть.
Какие орехи?!
"Аист" и женщина бежали по темному городу.
Силы их иссякали...
Малыш понимал, что всё-таки мужчина в их "маленькой
такой компании" он, и никто иной. И решил найти выход
из создавшегося положения любой ценной.
Это дело чести! - подумал он.
Пробегая мимо паба, приветливо распахнувшего двери в
ночь, Малыш усмотрел машину с "шашечками" на боку...
Такси! - решил Малыш.
Он рванул дверцу люка и втолкнул в него свою
тонконогую подружку.
Залез сам. И машина, грохоча траками по брусчатке
старого города стала удаляться.
Выскочил хозяин "такси", поняв какая беда свалилась на
него - его боевую машину, его танк, с которым он сросся
душой и телом, угнали две сумасшедшие птицы.
Одна, точно, аист, а вот вторую он не рассмотрел, видел
лишь кусочек чёрного крыла, скрывшегося в недрах
машины.
Малыш рулил...
Пот заливал глаза. В танке было душно.
Источал тошнотворный запах пакет, в который залезла
его спасительница.
Спасительница спала, запрокинув голову и выставив на
обозрение худую шею, с прилипшим к ней листиком
салата.
Пусть спит, думал Малыш.
Что еще может сделать для меня это крошечное, усталое
существо?
Всё остальное я сделаю сам.
На то я и Малыш.
Танк несло через всю Европу, как Остапа.
Несло туда, к родным берегам. Где их встретят хлебом,
солью и старой песенкой - "Аист, добрый аист! Мы
наконец тебя дождАлись. Спасибо, аист. Спасибо, птица.
Так и должно было случиться!"



РИНА ФЕЛИКС