Братина, сборник стихов, 2008г

               

                Б Р А Т И Н А
стихи уральских поэтов               

ЕКАТЕРИНБУРГ  2008

Предисловие
               
Признаюсь: люблю, когда выберется свободная минута, полистать прежние выпуски «Складчины», литературного альманаха, к рождению и изданию которого я тоже причастен. Хотя история ее не велика (начата в 2002-м), но все-таки дело дошло уже до четырнадцатого выпуска. А если в каждом из них участвует по сорок и больше человек, представляете, какая панорама имен и поэтических пристрастий может развернуться перед читателем, если он возьмет на себя труд перечесть все заново!
Но для меня-то это прежде всего встреча со старыми знакомыми, а то и друзьями. Листаешь – и вспоминаешь: вот с такими стихами появился поэт в первых выпусках, а вот как он пишет теперь. Да, для многих «Складчина», как и задумывалось, стала хорошей стартовой площадкой.
А главное, она помогла состояться творческому сообществу, с его сотворчеством, соревновательностью, взаимопомощью, духом товарищества и братства, прямотой и честностью оценок, когда и к удаче, и к неуспеху каждого относятся, как к своим собственным.
И вот -- «Братина». Это, полагаю, счастливый случай соединения различных творческих индивидуальностей, развивавшихся  как бы в неком общем русле. Конечно, кто-то из авторов «Братины» успел уже издать персональные сборники, кто-то, кроме «Складчины», попытал счастья в интернете, в журналах, в различных коллективных изданиях,  но все-таки в таком, как бы особом и все же своем, ряду они встречаются впервые.
Критикам, читателям, да и самим поэтам такое соседство не может не дать повода для сопоставлений и размышлений. Я же надеюсь: читатели заметят, что участие в «Складчине» не привело к какому-то выравниванию авторов, а, наоборот, помогло выявить их своеобразие: они не похожи друг на друга, а это – главное.

Николай Мережников

 
               
                НИКОЛАЙ МЕРЕЖНИКОВ
Родился в декабре 1929 года в селе Мосино Пермской области. Окончив в 1948 году Красноуфимское педучилище, работал сначала в начальной, а затем – в восьмилетней школе Каменск-Уральского. После окончания факультета журналистики УрГУ им. А.М.Горького продолжил работу в школе. В 1968 году был принят литсотрудником в редакцию журнала «Урал», где  работает по сей день. Его стихи печатались в местных и центральных журналах  «Урал»,  «Уральский следопыт», «Юность», «Огонек», «Октябрь», «Нева», «Звезда», «Мурзилка», «Веселые картинки», «Колобок». Николай Яковлевич – член Союза писателей, автор нескольких сборников стихов для взрослых и для детей, выпущенных как местными, так и московскими издательствами.

* * *
Осень пышет – большой самовар,
Светит медью и тонким узором
Пить бы чай за простым разговором,
Да нельзя!  Подступает уж край.
Чуть прихлынет – и снова откат.
И стареет вода по колодцам
И такой у подсолнуха взгляд,
Не дай бог    невзначай уколоться.
Зашершавел, да-да, зашершавел
Зашершавел, щетиной оброс
Край родной.
Только солнце берез
Также светит в осеннем расплаве.
Значит все еще можно спасти - 
Не спасенное –  невозвратимо,
Если каждое утро – с пяти,
Каждый день – до лампад негасимых.


* * *
Быстро-быстро его по щекам отхлестала
- Раскричался! –
И сумку взяла.
Что их ждет?
Теснота ли вокзала?
Темнота ли пустого села?

Ночь их встретила первым октябрьским
Ломким, хрустким, колючим ледком.
Муж согнулся, закашлялся адски,
А она – по спине кулаком.

- Ну, забухал! И сдохнешь когда уж!
Усмехнулся:
- Мадам, после Вас!
Н, давай, что ли,  снова калауз!
Уж не знаю: отдаст? не отдаст?

Кто они? По судьбе инвалиды?
Все изжить и не помнить себя…
Не теряйте их, сосны, из виду
На безлюдной тропе октября.

Жить приходится резко и грубо,
Потому что живем однова.
И забыли, наверное, губы
Занесенные в юность слова.


* * *
В валенках, с бадожком,
В шальке незамысловатой
Шла ты скупым шажком
За уходящим закатом.

Так повелось на Руси:
Жизнь на ходу донашивать.
Вот бы тебе спросить,
Будь у кого бы спрашивать,

На что де была дана
Жизнь, вся такая аховая
- Не на – говоришь, - не на…
На жизнь ни на чью замахиваться.

А и пожито на ветрах-ручьях,
Похожено и потрогано.
Вот она, жизнь эта, – вся в глазах.
Многорукая…многоногая…

Ишь, толкуют: всю жизнь одна-а!
Как одна-то, раз мир столь велик!
Былка всякая – всем родня,
Каждый пищик и каждый шмелик.
Пусть там власти гремят-грозят,
Света белого не отымут.
Поглядишь – а катят в глаза
Лето за летом…зимы…зимы…


* * *
Вот какая родина -  с ободранными боками –
Пробирается сквозь сухостой, отбившись от стада.
Ею все миру отдано, что надо и  что не надо.
Нет бы, пастись на выгоне с лютиками и васильками.

Я с детства в подпасках хаживал –
           попадались такие уросы!
Бросится за этаким стадо – попробуй останови!
Разберись попробуй в мыслях ее и  вымыслах!
Господи, благослови!

Эка скотина Богова: что ей какие-то правила!
То ухнет она в трясину, то растопырится в гололед.
А по весне на веревках на ноги ее ставили:
У нас на селе частенько случается недород.

Так что? Запасать хворостины?
Кнутами нащелкивать?
Если и есть охотники, я не из их числа.
Травки бы ей зеленой да шелковой!
А по зиме – тепла!


* * *
Ты думал: босые –
обутые в солнце.
Ты думал слепые –
С особым оконцем.

Ты думал, всевед:
«Колея износилась…»
Но это – Россия,
Но это – Россия.

И та, впереди,
Сто с лицом исхудалым,
С потупленным взглядом,
Под платом линялым,
Ты думаешь: кто она?
Сводня? Наводчица?
К ее батожку
Путь любой приторочится.

Но ты усмехнешься,
А зря усмехнешься:
С Россией того и гляди,
Промахнешься.
Очнуться пора!
Приглядись-ка: не Муза ли?
Она и приходит
Нежданной-неузнанной.
Всегда, когда Русь
Подступается к краю,
Она – впереди:
Нам судьбу выбирает.


* * *
Терпежу-крепежу не хватает…
Не пора ли покинуть окоп?
Так себя бы в охапку и сгреб!
И – туда, где весна прорастает.
Мы истлеем в шинелях войны –
Под Москвой, подо Ржевом, под Энском.
Что же делать нам с чувством вины,
Будто все еще наши под немцем?

Час Победы… А был этот час?
Нищета и сиротство… разруха…
Гул торжеств не для нашего слуха.
Блеск победных фанфар – не для нас.

Что с того, что победа объявлена!..
До иного дожить бы нам Сталина
С той же тезой: ни шагу назад!
Обездолил кого-то – в штрафбат!

Если ж есть хоть один обездоленный,
Не могу я с войны быть уволенным.
Не звените, солдаты, медалями,
И ледком затянитесь проталины…


* * *
В дветысячикогдаябылживой
Еще сверкали лужи синевой,
Еще пчела придирчиво искала,
Где ей солировать – в Большом или в Ла Скала.

В дветысячикогдаменянестало
Ночная мгла сама себя читала,
еще хватило силы у природы
на все, на что ума нам не хватало.

- А что сейчас?- спрошу я у сонета
В дветысячименявкоторомнету.

И чтобы внятный услыхать ответ,
Не стану строки заключать в сонет:
Хотел бы я, как старые рапсоды,
Их не лишать пространства и свободы.


КРАСОТА
Иные лица – как поэмы!
И тут любой спасует слог
И рушатся любые схемы…
Писать такое – нужен Бог.
О ней: плеча…ланиты…очи…
Стоишь – и глаз не отвести.
Проходит мимо и не хочет
Не то что мир –
                тебя спасти.

* * *
Затеряны…заброшены…забыты…
Россия, ты ли наш вишневый сад?
Какие снова закрутились свиты?
Как ярко снова выкрашен фасад!

И где-то снова мать выходит в сени,
На предрассветье услыхав шаги:
Ее Сергей, пускай и не Есенин,
Из дофевральской вынырнул пурги.

В избу войдет и с нею сядет рядом.
Что скажет он, задай она вопрлс?
И матери… какая ей отрада
Снег собирать с бровей его, волос.

Она согласна: пусть бы и поодаль…
Согласна: пусть сама она не в счет…
Не знать бы ей, какая непогода
Вокруг подворья крутит и метет.

Вы там делите власть и капиталы,
У вас там войско, ружья и казна.
А мать поправит сыну одеяло
И встанет у рассветного окна.

Затеряны…заброшены…забыты…
Гляди, как за ночь настудило пол!
Ах, если б только ветер выл сердито!
Ах, если б только пол по долу  мел!





НАТАЛИЯ НИКИТИНА
Родилась в 1951 году  на Кольском полуострове. Окончила филологический факультет Уральского Государственного университета. Работала библиотекарем, воспитателем, учителем в школе, корректором в газете, методистом и преподавателем в институте связи, главным редактором информационно-рекламного сайта в интернете, печаталась в коллективных сборниках, в журнале «Урал», в местных газетах, в 2005 году выпустила сборник лирики, имеет свои странички в Интернете, входит в литературное объединение  «Петроглиф». Лауреат Малой литературной Демидовской премии 2006 года.

* * *
Обещала отцу, что о нем напишу.
Обещать – не писать: мастерства не хватает.
Чистый лист я на письменный стол положу,
Мысль мелькнет и туманом прозрачным растает.

Я пытаюсь за шлейф эту мысль ухватить,
Напрягаясь, дрожат от волнения пальцы.
Так, наверное, в темных пещерах своих
В муках творчества корчились неандертальцы.

Так великий Гомер в темноте слепоты,
Свою боль воплощая, гекзаметры строил,
Чтобы Шлиман потом на излете мечты
Отыскал наконец легендарную Трою.

А оглохший Бетховен играл наугад,
Ударяя по клавишам силы утроив,
Так, наверное, ждали победный парад
Твои сверстники, батя, на пике истории.

Ночь минует. Взгляну на нетронутый лист.
Обещать – не писать: мастерства не хватает.
А в окне, зацепившись за ломкий карниз
Белым облачком слово заветное тает.


РАССВЕТ НАД ВОЛХОВЫМ
Когда на полустанке Волхов-2
Меня с колес ссадила проводница,
А горизонт вдали светлел едва,
Я думала, что все мне это снится.

В трех направленьях мчались поезда,
А я стояла в центре этих веток,
И хоть недолго было до рассвета,
Горела в небе яростно звезда.

Ни дерева, ни ветки, ни травинок,
До горизонта -  ровная земля.
Казалось мне, что  к ней пристыла я,
Не оторвать мне от нее ботинок.

Под низким небом северных широт
Земля дрожала от колесных стуков.
Таким, быть может, ад нам предстает.
Мне было страшно от железных звуков.

По сторонам, куда  я ни взгляни,
От ночи оставались лишь лохмотья:
Ее порвали яркие огни,
А поезда гудели, как на взлете.

Вставало утро на краю земли,
Тьма уходила, пятясь с небосвода,
И признаваясь солнышку в любви,
Справляла праздник скудная природа.

               

ДЕЖАВЮ
А вы умеете о чувствах говорить,
А вы умеете любить и быть любимым,
А вы умеете…вы можете грустить
О женщине с лицом простым и милым?

Вы никогда не знали этих глаз,
Не видели улыбки этой доброй,
Но что-то в ней сейчас задело вас
И холодком прошел озноб по ребрам.

Да, это было! Все, конечно, было!
И этот город, где бродили вы,
И эта притягательная сила
В наклоне легком женской головы.

Когда и где, в каком безумном сне
Вы целовали с жаром эти руки,
И ямочку на матовой щеке,
Неясные испытывая муки.

Внезапную удерживая дрожь,
Вы что-то говорили, говорили…
Шел дождь…Ну да, конечно,
                мелкий дождь!
И этого вы тоже не забыли.

Вам с каждым мигом будет все родней
И блеск волос, и выбившийся локон.
Вы из трамвая выйдете за ней –
Вагон уйдет, мигнув чредою окон.

Вы женщину удержите рукой:
-Скажите, вы меня уже встречали?
Плеснув из глаз глубинной синевой,
Она свернет в подъезд, пожав плечами.

А вы останетесь с одной из вечных тайн.
С одной из самых смутных из догадок…
И сиротливо тающий туман
Не наведет в душе у вас порядок.




* * *               
Когда от сугробов останутся лужи
и  взвизгнет задиристый крик петуха,
Встают   на опушке четыре подружки:
Калина, береза, рябина, ольха.

Они как приметы уральского лета,
Извечные спутницы нашей судьбы:
Полезные нам припасают советы,
Хранят для нас тайны лесной ворожбы.

Когда открываются настежь окошки,
И летняя ночь, словно вздох коротка,
Береза с ольхой примеряют сережки
И радостью светятся издалека.

Когда на душе от сомнения кисло
И кажется, что от тоски не уйти,
Калина с рябиной  багряные кисти
Развесят, как бусы на женской груди.

Они нас утешат, согреют, излечат,
Отвадят от дурости и от греха,
Нас гибкими ветками сдержат за плечи
Калина, береза, рябина, ольха.


 * * *
Все еще роща  трепещет листвой,
Ластится к ней поутру теплый ветер.
Все еще просится к ней на постой
День, но уже по-осеннему светел.
Линии четче, ясней небеса,
И по ночам звезды  падают чаще,
Стала крупнее на травах роса,
В нашем саду стали яблоки слаще.
Осенью сердце спокойней стучит,
И для сомнений ни повода нету.
Шум  умолкает, но где-то звучит
Голос, грустящий  по юному лету.


СДЕЛКА               
- Ударим по рукам,
Скрепим союз наш кровью,
Я душу Вам продам –
Владейте на здоровье.

Зачем она тогда,
Когда ослабло тело.
Она болит всегда,
ей до всего есть дело.

Душа моя мне враг,
Век  не дает покоя:
Вверх поднимает флаг
И вечно жаждет боя.

Как молодой петух,
она за правду бьется
и сильному врагу
на милость не сдается.

- Куда же  Вы, мой друг?
И душу не возьмете…
Раздумали Вы вдруг…
А завтра не зайдете?


* * *
Все дело в том, что надо как-то жить...
когда нет сил по лестнице подняться.
И кто придумал эти этажи,
чтоб их пересчитать, не хватит пальцев.

По вечерам сияет в окнах свет.
И как корабль, врезаясь в плоть ночную,
плывет мой дом через развалы лет,
Голландцем призрачным по вечности кочуя.

Открою дверь и выйду на балкон,
Прислушаюсь к звучащей тихо песне.
Нет сил сглотнуть застрявший в горле ком...
. . .   а лестницы уводят в поднебесье.


* * *
Где-то там, за кромкой леса,
где без бульканья и всплеска
уплывает в неизвестность
безымянная река.

Где-то там, где ветер веет,
где над пашней ястреб реет,
где на голубом белеют
кочевые облака.

Где стоят по пояс травы,
где паром у переправы,
где берет тропинка вправо,
извивается слегка.

Где-то там шумят березы,
в камышах трещат стрекозы,
где бывают часто грозы,
проживал мой дед Лука,

Там для пчел полно работы,
набухают медом соты,
и туда меня сквозь годы
загоняет грусть-тоска   


* * *
Здравствуйте, доктор! Сегодня закончилось лето.
Следом за ним испарятся благие порывы.
К осени сменим друзей, обстановку, приметы,
Сменим болезни, привычки, работу, нарывы.

Доктор, не надо грустить – жизнь чудесная штука!
И перемены бывают ей только на пользу.
Если замучает вдруг беспричинная скука,
Бросим стихи – перейдем на банальную прозу.

Доктор, о чем нам жалеть? Об утраченном счастье?
Все это, честное слово, такая бодяга!
Радость не в том, чтобы жить, разрываясь на части,
А чтоб  из Паруса вышло  подобие флага.

Доктор, куда нам спешить? Вам всего лишь за сорок.
Жизнь не закончилась, если закончилось это.
Вы запишите к себе на прием меня, доктор.
Я могу дать Вам  немало полезных советов.


* * *               
в этом доме очень старом
пили чай из самовара,
по субботам мылись в бане,
карасей пекли в сметане.

в этом доме очень старом
все сдавать ходили тару
за неделю до получки,
чтоб купить гостинцев внучке.

в этом доме очень старом
пели часто под гитару
две соперницы-подружки,
ночью –  плакали в подушки.

в этом доме очень старом
все смотрели «С легким паром»,
и, встречая год грядущий,
разделяли хлеб насущный.

и в любое время суток
не могли прожить без шуток.
а когда их дом ломали,
с плачем стены обнимали.

в этом  доме очень старом
жизнь сверкала карнавалом,
как в котле, кипели страсти,
в этом доме было счастье.




ВЛАДИМИР БЕЛОГЛАЗОВ
Родился в 1952 году в Нижних Сергах Свердловской области. После школы  работал на заводе, служил в Армии. Окончил Свердловский юридический институт, работал в следственных подразделениях Свердловского гарнизона милиции. Ветеран ОВД. Печатается с 1964года. Участник поэтических альманахов, коллективных сборников, в 2005 году выпустил книгу лирики «Алмаз ночей», печатался в «Урале»   Лауреат премии Рождественского конкурса в Каменск-Уральском. Живет в Екатеринбурге.

* * *
Ночные огни. Перфокарта и только.
От стука сердец содрогаются окна.
Печальной луны сиротливая долька
Мерцая на стеклах, до нитки промокла.

Центральный проспект.
Он полоскою взлетной
Разложен,
Протянут,
Увешан
Огнями.
Ночные огни
Пахнут городом потным,
А сказочный город – счастливыми днями.

У странника в вечности грудь нараспашку
И звездное небо последним вагоном
Проносится скоро, и чьей-то рубашкой
Останется долго парить над балконом

* * *
Предвестникам войны, чумы и смерти
Кометам из частиц усопших грешных
Вы, все еще живущие, не верьте
Поспешно.

И помните, кометы  безголовы
Когда летят хвостом вперед в ненастье
Их головы как конские подковы -
На счастье

* * *
Кустик ромашек белых.
Тропы по полю узкие.
Дубом осиротелым
В даль засмотрюсь я русскую.

Долы увижу ровные
Да облака тягучие.
Что-то не все равно мне
Как разойдутся тучи.
В стог как далекий собран был
Ближний пригорок фетровый,
Как из низин
Подобраны
Травы граблями-ветрами.

И не моя ли Родина
Тут под распашкой дубовой
Словно на теле родинка
И средь долины люба мне.


ЗВУК
Если мы слышим какой-либо звук,
Значит пред нами некошеный луг
Значит, вибрируют крылья стрекоз
Звуки исходят от сабельных кос

Значит, ровнее кладутся венцы
Знойного луга, и будут косцы
Мыться, фырча, родниковой водой
В том, что в народе зовется «средой»

Если бы вакуум встроить в объем
Мы бы с тобою остались вдвоем
Звуки тонули бы в наших сердцах
Висли бы косами дни на косцах

Замер бы воздух и были б вольны
Мы звуковой не страшиться волны
Если бы годы помножить на звук
Так и остался б некошеным луг
            

ОСЕННИЕ ПРОВОДЫ
Когда в войска меня забрили
И стыли лысые виски
Цепные псы по-волчьи  выли
И цепи грызли от тоски.

Стоял ноябрь.
Хрустела корка
Под сапогами, в стельку
Пьян,
Терзал меха баяна Жорка
И под рыдающий баян

Плясала публика с присвистом
Сосредоточенно, под всхлип
Моей сестры и в баяниста
Врастала словно корни лип

И он тяжелыми руками
От недосыпа и вина
Баян на шее словно камень
Нес, будто плыл, не чуя дна

И погружался как в автобус
Бритоголовая шрапнель
В земную блажь, чесал свой глобус
И гнал пургу, сгоняя хмель…

Икарус с кучкой новобранцев
Чадил как примус и икал
А я дремал щекою к ранцу,
Терял себя и не искал.


* * *
О водоворотах дней своих не думаю
Не представляю массу как воды
Безуглую, огромную, безумную
Воронку из печали и беды.

Что смерть, когда она не в состоянии
Затягивать как тот водоворот
И поглощать как слезы расставания
Судьбы моей внезапный разворот

Что берегу, коль выдался в потоке
Всей грудью скал, нависших над волной
Что поглотит судьбы скупые строки
О лучших днях, давно забытых мной

Водовороты, маленькие принцы
И центробежной силе
Вопреки
Я принимаю вас мои гостинцы
Из царских рук судьбы моей реки


ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
Вспоминаю игру «Зарница»,
Поцелуйчика в щечку сладость,
А сегодня – другие лица,
А на лицах – другая радость.

В кулачке – гладиолус гуще,
За улыбкой – « все это, на фиг нам…»
Им, цветы над собой несущим,
Будет легче в трех мерной графике.

Будет проще в мечты влюбляться,
Пухнуть смыслом, как почка вербы.
Это здорово – наполняться
Очищающей кровь энергией!

Вспоминаю свой облик в лицах
Тысяч юных мальчишек радостных…
Это здорово – возродиться
Поцелуйчиком в щечку
Сладостным.


САХАЛИНСКИЕ СЛИВЫ
Тягач в распадке – ворон черный,
Шумлив как он и не красив.
В ведерке, вперемешку с дерном –
Пригоршня сахалинских слив.

Пропитан след сырцой клоповой.
Здесь остов гнутого ствола –
Стоит изогнутой подковой
С немой покорностью вола.

И я стою, застыв от счастья –
Вдыхать таежный перелив
Настоя ведра из ненастья
В мое ведерко с горстью слив.
Пока, мой край ворон крикливых!
Когда еще увижу как
Стекает слезка травной сливы
С небес в пригоршню мужика

…Уже и тесть тягач освоил.
Уже и машут, мол, иди…
А я стою.
Стою как воин
И сердце екает в груди.

Увижу, скоро ли я сопки
И океанскую волну
И муху выплесну из стопки
За тех в далекую войну

Кто падал здесь от пули жаркой
На эти травные бугры…
И, обжигая горло Старкой,
Беру природные дары

В тугую горсть, и сок кровавый
Течет по скулам, желвакам,
По венам, и в рукав мой правый,
И до стального кулака.


* * *
Где стоит вековая тайга,
Где утесы да тайны пещер,
Там лугами цветут берега
Да страдает в страду старовер.

Там богатые недра рудой
Возвышают плотину, как горб
Над зеркально прозрачной водой,
Этим краем я истинно горд.

Я иду по тропинке судьбы
Там где пущен был некогда пал.
Я дойду вон до той городьбы,
Где отец на колени упал.

Я весь жар соберу в туесок
Земляничного райского дня
И отец мой вихрастый висок
Будет ветром трепать за меня.

И слесарной ладони наждак
Западет в мою душу теплом
И я выдую это в кулак
Из себя за рабочим столом


ЛИСТОПАД
Нет, не запомнил я все
Наши
Счастливые
Весны.
Белкой бегу в колесе
Как от пчелы медоносной.

И не способен догнать
То, что давно позабыто.
Нет, не вписалась в тетрадь
Неба бейсбольная бита.

Жизнь перепадом сложна.
Если  как в сумке медовой,
Скорость совсем не нужна
Даже под честное слово.

Хочешь и встань предо мной
На золотые колени.
Не выживают зимой
Листьев багряные тени.

Я соль океанской пыли
Оттуда, куда – дорога…
И если мы все там были,
Мы микрочастицы Бога.

* * *
Волоски, жалящие крапивы жгучей –
Обжигает любовь к растениям древним…
Обойду, эти заросли на всякий случай –
Мне с утра до обеда не мёд в деревне.

Среди видов любви, любовью жалящей
Заболел бы к щупальцам медуз, актиний,
Да куда уж там, уйду с пожарища
Миллиарда жал небесной сини.

Все равно дотронусь до клубочка звонкого.
Золотая игла над крутояром
Перезвоном достанет…
А поймать то вон кого
Надо было всего то –
Кис – кис…
Котяра!


* * *
В берёзовой роще – свет,
Как из бокала
Вылит
На скатерть, оставив след
На каждом стволе
Навылет.

Ты – к солнцу, полетом дня,
Озерами луж  янтарными…
Куинджи…
Давай – в меня
Березами фрагментарными!

Расплавленным языком
Солнца…
Хоть в – капельном…
Это как с незнаком -
Кой в штапельном
Платьице среди
Рощи, дождями мытой…
Близко…
А впереди
Как там с тобой мы то?

Может и в кузовок
Рощи твоей березовой
Солнцу, подставив бок,
Шлёпнется подберёзовик.



ЮРИЙ ЮРКЕВИЧ
Родился в 1955 году на станции Мурзинка Невьянского района Свердловской области. После школы служил в Закавказье. Прошел путь от рядового до офицера. Окончил Свердловский лесотехнический институт. Вырос от монтера пути до начальника Управления. Публиковался в «Урале», местных газетах, коллективных сборниках и альманахах, участвовал в марафоне. Женат, двое детей, живет в Екатеринбурге.

* * *
Моей любви венчальная свеча
В плену сомнений на ветру сгорает.
Пока жива. Увы, не горяча.
Сквозь пальцы воском годы протекают.

Ошибок прошлых застывает боль,
В страну забвения обиды дым уносит.
Моей судьбы печальная свеча
Чуть теплится, а сердце счастья просит.

* * *
Росинка в солнечных лучах
На лепестке увядшей розы,
Словно слезинка на очах
У девы, потерявшей грезы.

Не надо плакать о былом,
Не надо мучиться сомненьем.
Бутон увядший оживет
И расцветет в саду весеннем.

* * *
Загадочна улыбка Моны Лизы.
Что знала ты, чего не знаем мы?
Талант художника иль случая капризы?
Никто не разгадал твоей мечты.

И сколько бы шедевр ни изучали,
Понять нам совершенство не дано.
И вот стоим мы в грусти и печали.
И молча смотрим в вечности окно.

А может быть, сейчас на нас взглянула вечность
Глазами молодой Джоконды сквозь стекло
И хочет нам сказать, что вечна человечность –
Создателя понять нам не дано.

То, может, не стекло, не тонкий слой эмали,
А грань между «сейчас» и будущим «потом»?
Ее глаза ловлю -  они меня позвали,
И улыбнулась мне слегка надменным ртом.

И кажется, что нет границ между веками.
Мы вместе с ней молчим, но каждый о своем.
В ее глаза гляжу: они мне все сказали.
Мы об одном молчим, мы в вечности вдвоем.


* * *
Осень пред зимушкой выстлала шаль.
Лес без листвы… Оголенная просинь…
Стон журавлей обнажает печаль,
Прошлого раны, судьбы моей осень.

Липовый слом как ободранный нерв,
Старческим зубом торчит на опушке.
Скоро затянут бураны напев,
Спрячутся в норку душа и зверушки.

Музе супруга очинит перо,
Кресло поближе к камину придвину,
Буду писать про мороз  тепло,
Пить крепкий чай и массировать спину.

Будем листать доброту прошлых лет,
В личиках внуков о будущем спросим.
В белой постели проснется рассвет,
Утро зимы и любви моей осень.


* * *
Любимые стихи, как маленькие дети,
Даются нелегко, то плачут, то шалят.
Но подрастают в срок  - расходятся по свету
И на бескрайний мир своей душой глядят.

У каждого свой смысл, свой друг, своя дорога,
И каждому свои отмерены года,
И, догорев в строках, дарованных нам Богом,
Растаю в них, как сон, как ветер, навсегда

Но, может быть, как знать, пытливые потомки
В непознанном миру все тайны отворят.
И голосом добра – наивным, детским, звонким,
Забытые стихи в веках заговорят.


* * *
В России любят память о поэтах –
Живых любить неловко, не с руки
Почтенный классик не съязвит с портрета,
В пословицы разобраны стихи.

У классика надергаем цитаты,
Блеснул строкой  - всем видно: эрудит!
В цене в России имена и даты,
Парадный мрамор и скупой гранит.

Живой поэт – совсем иное дело:
Он в знойный полдень – грозовой разряд.
Он говорит, о чем молчат несмело,
И пишет то, о чем не говорят.

Не в меру жив, как правда, неугоден,
Как Дон Кихот  - средь подлости глупец,
В полете мысли и души свободен,
Награда за скитания – свинец.

Талант – творец, не пес на побегушках,
Не поднимай заплёванный пятак.
Друзья по духу, сдвинем дружно кружки.
Нас не заставят сделать оверштаг!


* * *
Сума заботы и тревог,
Наследство пройденных дорог,
Незавершенных дел сума
Нас по ночам лишает сна.

Сума, сумы, сумой, суме…
Сума в делах…сума в уме…
Куда ни глянь, везде сума…
А может быть, прошла чума?

И где же этот гад чумной,
Что всю страну пустил с сумой?


* * *
Опять нисан. Плодят искариотов.
Рулетка выбирает палачей.
Как много лицемерных доброхотов,
Фискалов, бескорыстных стукачей.

Иуды серебро гребут лопатой.
Пилаты за палатами толпой
Звенят фанфары. Громыхают латы.
Народ безмолвствует…
Предгрозовой покой.
      
 
НАТАЛЬЯ СЕРАФИМОВА
Родилась в апреле 1942 года в Курганской области. Образование высшее, техническое. Первые стихи были напечатаны в газете «Вологодский комсомолец». После сорокалетнего перерыва вновь вернулась к литературному творчеству.  Имеет публикации в альманахах «Московский Парнас», «Складчина». В 2007 году вышла книга автора «Два дождя». Посещает ЛитО «Петроглиф»

* * *
Нарисуй мне красивый пейзаж,
Только чтобы не слишком красивый,
Не заморский, не южный, а наш:
Луг, река и склонённые ивы.

Пусть природы изменчивый нрав
Будет виден в застывшем мгновенье:
Утро, дождь, намокание трав,
По воде ветерка дуновенье.

Нарисуй мне хороший портрет,
Чтоб глаза получились живые,
Обаянья застенчивый свет
Или искорки в них боевые.

Хорошо б показать удалось
Зародившейся мысли движенье,
Настроенье, характер, (не злость!)
И судьбы непростой отраженье.

Я картины домой принесу,
На душе и покой, и отрада…
И тропу для меня нарисуй,
А судьбу мою лучше не надо.
 

ТИХИЙ ВЕЧЕР
В синем небе закат заалел.
Тихий вечер на землю спустился.
Вот еще один день пролетел,
Словно в сизый туман провалился.

Был мой день зауряден и прост,
Повседневные были заботы.
Только где-то гудел паровоз,
Окликая в дороге кого-то.

Да шептали о чем-то кусты,
Щебетали под окнами птицы.
Только пахли под вечер цветы,
Да хотелось кому-то присниться.


 
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Начиналось всё у нас с пустяков,
Вижу: мальчик ходит рядом, смущается,
То руки моей легонько касается,
То вдруг глянет с непонятной тоской.

То сидели мы в саду - в птичьем щебете,
То вечерние свиданья пошли...
И летала я тогда белым лебедем,
Отрываясь далеко от земли.

Но тревожило порой: разве птица я,
Может, всё это - обман? Не пойму.
Может, это не любовь - репетиция,
Показалось просто мне и ему?!

Испытанием была - не потехою,
Поняла я, что в любви есть и боль.
Разлетелись мы тогда, поразъехались,
И другой меня увёл за собой.

Уж растаяли давно крылья белые,
И костер в моей крови отпылал,
Вспоминаю иногда ту, несмелую,
И «Спасибо» говорю, что была.
         
 * * *
Заглянула на денёк
В город юности.
Там в окошке огонёк,
Да не мне блестит.

Вот знакомая скамья
У моих ворот.
Да живу уже не я,
Да и дом не тот.

От былого нет следа,
Даже марева.
В огороде – лебеда,
В небе – зарево.

Не сложилась тут семья,
Не посеяно.
Он состарился и я
Не весенняя.

Не воротишь вспять года,
Не отмерено.
Что не склеилось тогда,
То потеряно.


ВСТРЕЧА
Я в письмах о том не просила
И знать не могла наперёд,
Что вдруг нас какая-то сила
С привычной орбиты сорвёт.

Наметилась новая веха,
Но путь предстоял боевой:
С нуля всё начать и уехать,
Как в омут нырнуть с головой.

Не слушая злобную вьюгу,
Запела душа соловьём.
Мы едем навстречу друг другу,
Не зная о счастье своём.


* * *
Ты помнишь тот ливень некстати, –
Короткие те полчаса, –
Когда мы бежали с занятий,
А путь перекрыла гроза?

Шоссе из светящихся точек
И нас приютивший навес,
И молний стремительный росчерк
На темном подоле небес?!

Стояли, прижавшись, друг к другу,
В мельканьи летящих лучей,
И ты задержал свою руку
На мокром, озябшем плече.

Сплетение грома и свиста,
Тумана нахлынувший дым…
И мнимое наше единство
Под этим дождем проливным.


ОТКРОВЕНИЕ
Я жила себе – молода, глупа,
Языкастой слыла девчонкою,
Но тебя ко мне привела судьба
И сплела венец нитью тонкою.

Не гадали мы, что судьба сулит.
Не про нас с тобой в книгах пишется.
Только, если врозь, то душа болит,
Если рядом мы – не надышится.

Нам любовь сберечь, удержать в руках,
Помогли слова откровения…
А года текли и смололась мука
Изо всех камней преткновения.

Тех камней у нас был большой запас,
Было в жизни всё: дождь и вьюга.
Но зато теперь не поссорить нас,
Проросли, видать, мы друг в друга.

И мигают нам ночью звёзды,
И стоит в лугах тот же терем.
Если я – огонь, ты – мой воздух,
Если ты – поток, я – твой берег.


СВЕЧА
…Да! Страсть такая, что в глазах темно!
Но ночь минует, лёгкая, как птица…
А я-то думал, что любовь – вино,
Которым можно навсегда упиться!
                ДМИТРИЙ КЕДРИН

Люблю. Стремлюсь. Горю желаньем.
Живу лишь тем, что впереди…
Но пресыщаюсь обладаньем,
И утихает жар в груди.

Живу один. Питаюсь чаем.
Года идут. Закончен бал.
Но, наконец, её встречаю
И понимаю, что пропал.

Теперь со мной родная Верка,
Что притулилась у плеча.
Уже не жажду фейерверка,
Но мне нужна своя свеча.

* * *
Как угадать свою любовь
Среди влюблённостей похожих,
Или среди ребят хороших,
Когда нам нравится любой?!

Когда наскучила бравада
И про семью твердят с утра,
Особенно, когда – пора,
Или ещё весомей – надо.

То друг, как верный проводник,
Свои услуги предлагает.
Но вот огонь, что тлеть привык,
Уже навряд ли запылает.

То чувство – яркое на вид,
В какой-то дьявольской забаве
Нахлынет бурно, ослепит,
Сомнёт, закружит … и оставит.

И ты поймёшь, что был чужак,
Герой не твоего романа…
Когда любовь придёт нежданно,
Она подаст свой тайный знак.




ЮРИЙ ДРУЖИНИН
Родился в 1944 году в семье физиков. Окончил Свердловский государственный медицинский институт. Служил в армии, работал детским хирургом, сейчас работает эндоскопистом  ОДКБ №1, врач высшей категории, «Отличник здравоохранения». В разные периоды жизни увлекался туризмом, живописью, камнерезным и ювелирным искусством. Стихи пишет последние 13 лет. Автор трех поэтических сборников и соавтор нескольких коллективных. Участник поэтических марафонов. Участвует в работе литобъединения «Петроглиф»

 МЕЧ
Чтоб дом и честь в бою сберечь,
Огромный деревянный меч
Я делал внуку.
Он ожиданьем долго жил
И, наконец, я меч вложил
В родную руку.

И закипел жестокий бой,
Рубил он воздух пред собой,
С азартом слившись.
И вот невидимый дракон
Был наконец-то побежден,
Главы лишившись.

Внук в суматохе битвы той
В бурьян крапивный и густой
Влетел ногами.
Заметно скис, заныл, ворча,
И меч огромный волоча,
Побрел он к маме.


СТАРЫЕ КЛЮЧИ
С времен отца, а может быть и  деда,
Хранятся в доме старые ключи.
Что скрыто в них? Ответ, увы, не ведом.
Достаток? Тайна? Романтизм свечи?

От них замки давным давно сломались,
И от дверей осталася труха.
Но старые ключи не потерялись –
Их выбросить не поднялась рука…

А я в плену у старых представлений,
Каких-то догм и схем ушедших лет.
Несу тот груз сквозь жизнь и пыль сомнений,
Хоть смысла в них, как в тех ключах, и нет.



ПРАДЕД
Мы все на древе том тугие ветви,
И времени нас треплет ураган…
Во мне, внутри, буквально в каждой клетке,
Живет тот ген, что мне, потомку, дан.

Кем был далекий предок, я не знаю,
Лишь бабушку я помню да дедов,
А дальше тьма мою родню скрывает,
Глухая тьма столетий и годов.

Хотя их лики безнадежно скрыты,
Пытаюсь я представить образ их-
Наверно, прадед был мастеровитым:
Кузнец иль плотник, или же печник,

Трофимом звался. Жил он не в усладе,
Крестьянствовал, пахал, косил траву…
Но это в прошлом, а сейчас мой прадед
Живет во мне, как в детях я живу.


* * *
Железом составы грохочут
И жирный мазут между шпал…
Но желтый, как солнце, цветочек
Желанную жизнь утверждал.


* * *
Под ногами наших троп шуршанье,
Листья, как сомнения, кружат.
Этих дней безудержных мельканье
Нас накрыло, словно листопад.

И водой, просеянной сквозь тучи,
Намокают ветви тополей.
Я тех струй пожизненный попутчик,
Запоздалый странник этих дней.

Я ищу того, чего не знаю,
Пью туманы утром у дождя.
В лабиринтах осени плутаю,
Выход, как всегда, не находя.

Ничего себе уже не клянчу.
Спор веду то с ветром, то с дождем.
Клячу хромоногую удачи
Не стегаю зависти кнутом…

Лес роняет желтые наряды,
Оголяя графику ветвей.
И рождают песню листопады
Грустным эхом осени моей.



* * *
Замело, завьюжило
В феврале.
Ледяное кружево
На стекле.

Бродят думы прежние
До утра.
Дай мне зиму снежную
И ветра.

Дай мне песню звонкую,
Тишину.
Я гитару скомкаю
И струну.

Звуки полупьяные
Я пою.
Заметет буранами
Грусть мою.

* * *
Уходят матери от нас не сразу,
                нет, -
нам это только кажется,
                что сразу.
Они уходят медленно и странно,
шагами маленькими
                по ступеням лет.
                ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО

Предо мною лежит фотография мамы,
Старый снимок и образ такой молодой.
Ах, как время летит беспощадно – упрямо,
Ах, как годы нас студят своею пургой!

Сколько было в ней жизни, сколько было в ней силы –
Успевала везде, нас троих подняла.
А теперь говорит, от всего обессилев,
- Я устала так жить, поскорей бы пришла…

Краски жизни поблекли, ничего ей не надо,
Да и радости чаша испита до дна.
Лишь порою засветится искорка взгляда,
Когда правнука Ваню увидит она.

И здесь выхода нет, невозможно помочь ей -
Старость, как ни крути, замороженный сад.
Здесь короткие дни, очень длинные ночи –
И, по сути сплошной, непрерывный закат.

А сейчас предо мною и мама, и снимок,
А меж ними дорога, как длинная песнь,
Что для нас пролегла не случайно, не мимо,
Коль три сына и внучки, и правнуки есть.


ЛОШАДЬ
Дорога – скользкое корыто,
Припорошенное снежком.
На льду разъехались копыта
И лошадь рухнула мешком.

И вроде силушки–то много
И билась вроде, снег гребя,
Но все ж коварная дорога
Не отпускала от себя.

А взгляд испуганный и гордый.
Хрипит, вскочить пытаясь вновь.
И от ударов гулких мордой
Разбиты губы были в кровь.

Извозчик бегал раздраженный,
Тянул поводья и стегал.
Но ей, дорогою плененной,
Ни мат, ни кнут не помогал.

Оглобли и хомут мешались.
Вожжа, запутавшись, вилась.
Пришлось распрячь её. Тогда лишь
Она тихонько поднялась…

Когда я упаду, как лошадь,
По склону снежному сорвусь,
Прошу – снимите струю, может
Я снова, снова поднимусь.


ОСЕНЬ
Ты пусти в свой светлый дом,
Напои меня дождем,
Осень.
Я хочу ту дверь открыть,
И не только в доме быть
Гостем.

Облаков неровный строй,
Настежь в зиму мне открой
Окна.
Непогоды тайно ждем,
Нам с тобой под тем дождем
Мокнуть.

Твой попутчик – листопад
В споре с ветром невпопад
Кружит.
И под этот перезвон
Осыпает охра крон
Лужи.

Облаков плывут слои,
Осень вылила свои
Струи.
И на камертон дождя
Наконец настроил я
Струны.


* * *
До сих пор вспоминает мама
Стылый ужас военных лет-
Как двухлетний сынок упрямо
Со слезами выпрашивал хлеб,

Как она объясняла сыну,
Что ей хлеба-то негде взять.
- Ну, хоть корочки половину,
- И её, Витя, нет…
Опять…




ПАВЕЛ ПРОСКУРЯКОВ
Родился в деревне Ежово на  юге  Свердловской  области    весной 1957 года.
Получил юридическое образование и до лета 1995 года работал в прокуратуре. Последние 10 лет – нотариус. Первое стихотворение написал в девять лет. Печатался в газетах и журнале «Урал». В 2007 году выпустил книгу лирики «Хрустальная трава». Женат, у него две дочери. Живет в Екатеринбурге. Входит в ЛитО «Петроглиф».


               
    * * *
Стою на жёрдочке
У эха на хвосте
(пришёл я к озеру на зорьке окунуться).
В тумане эхо отдыхает на воде.
Так тихо – я боюсь пошевельнуться.
Ещё нет бабочек,
Уже нет комаров,
И птицы спят ещё,
И все костры погасли.
Шуметь не хочется, и я уйти готов,
Чтоб не тревожить эха понапрасну.
Но вот решился и с разбегу я нырнул!
Всех птиц перебудил – они запели.
Над горизонтом встало солнце, как на стул,
До края неба дотянулось еле-еле.
               

* * *
Опять стихи читают люди.
Опять над миром тишина.
И, кажется, войны не будет,
А будет лишь любовь одна.

Иван-да-марья расцветают
В крапиве  под моим окном.
В Шампани бочки ожидают,
Чтоб их наполнили вином.
               

СОСЕДКА
Птицы поют молодым
и хорошим.
Кончилось лето,
скворцы улетели.
Был я когда-то многих моложе,
мне про другое птицы свистели.
Каждый скворец про любовь торопился
мне просвистеть по большому секрету.
И соловей, неприметный, гордился,
что для меня он поёт этим летом.
Ну, а теперь он поёт для другого,
тот соловей, в соловьиху влюблённый.
Я же сижу, как дурак, один дома,
свиста не слышу
определённо.
Сам засвищу,
запою до рассвета.
Будет стучать в батарею соседка,
имя её ярче лампочки – Света,
к ней поднимусь,
угощу сигареткой.
Будем рассвета мы ждать у порога –
ангелы в небе,
кошки на крыше.
А до рассвета осталось немного,
может, мы с ней соловья и услышим.

 
Т РОТУАР
По нашей улице пройдусь
Вдоль бровки с жёлтыми цветами
И неожиданно столкнусь
С моими школьными друзьями.
И деревянный тротуар –
Последний –
Вместе мы отыщем.
И мимо одиноких пар,
Незлых собак
И пьяных нищих
По тротуару мы пройдём:
Скрипит, скрипит он, деревянный!
И пусть наш заводской район
Не главный и не элитарный,
Но в нём друзья мои живут,
Гуляют молодые пары,
Ребята про любовь поют,
Как мы когда-то, под гитару.
Быть может, это Вторчермет,
А может, Краснолесье это.
Примет у них особых нет,
Их любим мы не за приметы.
За то, что молодость была,
За то, что нам не скучно было,
И та девчонка там жила,
Которая меня любила.
И там я строчки написал
Под Борю Марьева когда-то,
Я их крамольными считал
И не показывал ребятам:
«исчезнет время ритуалов,
настанет время честных слов,
не будет больше дураков
и деревянных тротуаров…»


СЛЕДЫ
Я думал, что пришла весна:
Подтаял снег, в грязи дороги,
Промокли башмаки и ноги.
День-два, и зацветёт сосна.

Но оттепель прошла, и вот
Заледенело всё, замёрзло.
Мне кажется, что даже звёзды
Чуть-чуть напоминают лёд.

Закутался в шарфы прохожий –
Ему теперь не до любви.
Машины, словно корабли,
Занесены снегами тоже.

В снегу отчётливей следы,
Но нет твоих с моими рядом.
И мне хотя бы морду надо
Набить тому, с кем рядом ты.
               
* * *
…мы встретились
(нас ангелы вели)
не как друзья
под плеск воспоминаний,
не как
давно простившие враги, –
…как потерявшиеся вдруг
в толпе других
влюблённые
после признаний.


Ж ЕНА
Она красива.
Она стройна.
Её груди в ссоре и смотрят в разные стороны.
Любуюсь ими, пытаюсь их помирить
И живу на Земле,
Чтобы она стала матерью.

Она мать.
Она спокойна и уверенна.
Её глаза улыбаются мне.
Я люблю её
И живу на Земле,
Чтобы она была счастлива.

Она в возрасте.
Она пополнела.
Её глаза всё так же улыбаются.
Я люблю её всю жизнь
И мысленно прошу:
Не умирай раньше меня!

* * *
Я – крик,
А безмолвие вечно.

Я – миг,
А смерть бесконечна.

Но есть у меня ещё время
Ждать эха
И в небо смотреть.


НЕАНДЕРТАЛЕЦ
Ладонью закрою солнце –
Прозрачными станут пальцы,
Сквозь рёбра засветится сердце
Поэта-неандертальца.

Всё меньше тех остаётся,
Кто речь мою понимает.
Индиго и кроманьонцы
Стихов моих не прочитают.

Закончилась наша эра –
Они умней и хитрее.
И в лучших наших пещерах
Живут уже злые пигмеи.

ОНИ
 
Спасаются от гриппа чесноком
И мёрзнут по утрам на остановках.
И ждут, когда ж начнёт родной обком
Им раздавать гранаты и винтовки.

Чтоб гадов всех богатых пострелять,
Восстановить, блин, сталинские тройки.
B снова коммунизма ожидать,
Как до проклятой этой перестройки.
 




ОЛЬГА ЗАБОЛОТСКАЯ
В 1988 году  закончила школу-интернат для слепых и слабовидящих детей в  Верхней Пышме. Стихи пишет с детства. Посещала школьный литературный кружок. Заняла второе место во всесоюзном конкурсе стихов, организованном журналом «Советский школьник». Печаталась в журнале «Поэзия», газете «Панацея».Силами областной детской клинической больницы напечатан сборник ее стихов. Печаталась в коллективных сборниках медиков областной детской больницы и Свердловской области. Участвовала в Поэтическом марафоне 2005 и 2006 годах. В 2006 году вышел сборник «Мне снится музыка ночами».

ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК
                А в далеких морях
                на луговом острове
                ждет... хороший человек,
                веселый и спокойный.
                Он ждет всегда...
                Василий Аксенов
Где-то ждет и меня человек.
Где-то там, за крутым поворотом,
За причастным смешным оборотом,
Где-то там, где кончается век.

Я во сне к нему птицей лечу,
Наяву - поспешаю вприпрыжку.
Терпеливо читает он книжку
И меня не торопит ничуть.

Среди разных обыденных дел,
Знаю я, не берет его скука.
Ожиданье - большая наука!
Ожидание - смелых удел.

Может встречи не будет у нас,
Может быть, тороплюсь я  напрасно.
Но позвольте! Ведь это прекрасно,
Если ждет тебя кто-то сейчас.

И стремительней времени бег,
И волшебнее каждое слово!..
Я на многое буду готова,
Если ждет меня мой Человек.


Я  ВЕСНА
Как дела мои?- Ближе к осени.
Но никто во мне не увидит тень!
Прикормлю с руки, приручу весну,
Пусть идет за мной, улыбается.

Раздает цветы, сыплет шуточки.
У друзей моих потеплеет взгляд.
Рады люди мне, а быть может ей-
Ведь весна всегда привлекательна.

И вокруг меня люди разные,
Мне завидуют, мне в глаза глядят:
-Хорошо тебе, молодая ты!
А дела мои - Ближе к осени.



БУСИНКА НА ПАМЯТЬ.
О любви мне бережно говорил,
Мне на память бусинку подарил.
Как хрусталь граненая, хороша!
Трепетала радостная душа.
Талисман на ниточке на груди,
Лишь любовь прекрасная впереди.
Пусть бегут столетия, как вода,
Не забуду я тебя никогда!
Но гуляла в солнечном я лесу,
Обронила бусинку я в росу.
Не вернет подарочка мне земля,
Не найти средь капелек хрусталя!
Возвращаюсь в лес этот вновь и вновь.
Потеряла, светлую я любовь.
Воскресить ее мне нельзя-
Ни враги с тобой, ни друзья.


* * *
Как будто легкий взмах твоих ресниц
Зажжет на небе оберег луны.
Я прочитаю несколько страниц...
Какие ты потом увидишь сны?
Обиды море, острова любви!
Хочу, чтобы всегда тебе везло.
А если, дочка, станет тяжело,
Меня, хотя бы в мыслях, позови!
Я прибегу, как воды речки горной,
Иль прилечу, как ветерок проворный,
Сосною стану корабельною.
Чтоб снова быть всегда с тобою рядом,
Чтоб поддержать тебя хотя бы взглядом,
Спеть на ночь нашу колыбельную.


* * *
Истает Любовь между дел,
Уйдет одержимая Вера-
Отмеряна скудная мера,
Очерчен конкретный придел.

Надежда последней умрет,
А значит, всех нас похоронит.
Слезинку скупую обронит,
Упавший листок подберет.

Огарком церковной свечи
Запишет фамилии, даты,
Живущих на свете когда-то.
И слово какое-то скажет,
И в скорби святой замолчит.
И лист, как надгробие, ляжет.


СОЛДАТИК
Улыбка, шпага, праздничный мундир-
Мой маленький солдатик оловянный!
Веселый, бесшабашный и румяный,
А в перспективе - храбрый командир.

Твоей бравады хватит на двоих.
Грозить оружием сегодня модно.
Скорей шагни в мою ладонь с комода,
Я удержу тебя в руках своих.

Мой маленький солдатик - так хорош,
Безделица, игрушка, статуэтка.
Что жизнь земная? Малая монетка.
Но вот уже изломан медный грош.

Суровый и подтянутый солдат.
Погоны, марши, стрельбища, походы…
И это все, что видел ты за годы,
Но все устали от кровавых дат.

За строем строй идет, за ратью - рать.
Мой генерал, седеющий, усталый,
Дай шанс планете, бесконечно малый,
Дай зыбкий мир уставшим воевать!

Но, видно, та минута далека.
И мальчики солдатиков годами
Выстраивают ровными рядами…
И тянется к оружию рука.


ОСЕНЬ
Опять пришла
В мелькании листвы подруга осень,
Опять светла
Над паутиной веток неба просинь.
А по утру-
За каждым деревом клочок тумана,
А на ветру
Мелькают листья - круговерть обмана.
Глаза горят.
Неуловимо осень многолика.
Сменив наряд
На ожерелье из сердолика.
Такая грусть.
Еще не осень, только бабье лето!
И снега пусть
Немая туча притаилась где-то.
И в сердце крик!
Душа заплачет, и покой не вечен.
И только миг
Сгорают тоненьких березок свечи.
Взмахнув крылом,
Коснется осень мокрого асфальта,
И на излом
Сорвется ветра резкое контральто!
Погаснет день,
Заплачет небо долгими слезами.
Немая тень
Дождливой осени перед глазами.


* * *
Спасибо, господи, что есть я у тебя!
Не нарушая жизни бурное теченье,
Несу прилежно я свое предназначенье,
Тихонько радуясь, тоскуя и любя.

И, кажется, зачем творю ненужный стих!
Но в скорбный вечер моего, увы, ухода
Померкнет вдруг и опечалится природа,
И этот мир погибнет без стихов моих


 


НИКОЛАЙ ГАНЕБНЫХ
Родился в 1946 году в  Михайловске Свердловской области. Окончил Свердловский педагогический институт. Преподаватель информатики. Автор книги стихов "Светлые ключи" (2004). Лауреат конкурса "Грани таланта" (2004). Несколько публикаций в журнале "Урал". Публиковался в сборнике уральских и сибирских поэтов "Хранимая богом родная земля", в нескольких альманахах. Руководит ЛитО «Петроглиф». Живет в Екатеринбурге.

ИСПОВЕДАЛЬНОЕ
Жилище преданной подруги.
У окон – морем лебеда…
Я был единственным в округе,
Кто мог заглядывать сюда
 
Она  меня тайком встречала,
В глазах проглядывала грусть,
Я целовался для начала
И говорил себе: – Ну, пусть!
 
И где-то в середине ночи
Я с неохотой уходил,
И сам себе беду пророчил
За то, как время проводил.
 
Мне помнится герань в  горшочке –
Знак тихой женской нищеты.
А у меня – жена и дочка,
И те же на окне цветы.
 
Как всем испорченным мальчишкам,
Мне женщины смотрели вслед,
Я догадался поздно слишком,
Что без меня ей жизни нет.
 
Прости меня, моя подруга,
Во всем, во всем моя вина.
А ветер  кроны гнет упруго,
И в доме – мрак и тишина.



ОСЕНЬ
Мне осень подарила фото.
Анфас и профиль. Серый дождь.
За эту чуткую заботу
Пред ней  расшаркаться пришлось.
Благодарил за сырость листьев,
За луж стальной холодный блеск,
За то, что не судебный пристав
Ко мне нахально в душу лез.
 А это осень. Это скука.
Тянулся как резина день.
И рядом верная подруга,
И целоваться было лень.


ВОРОН
Он –  вор, он – вор, он ворон черный!
Из стаи галок и ворон
Он изгнан, как репейник сорный,
Он быть изгоем обречен.

Он взял добычу из-под носа,
Врага пригрел и воспитал –
Вчера у дальнего откоса
Подросший сокол пролетал,

И злые, хмурые вороны,
На кромку у воды садясь,
С унылым криком похоронным
Топтали  илистую грязь…

А этот юный соколенок
Так трепыхался над водой,
Что ворон плакал как ребенок,
Как будто сам был молодой.

 
ДРУГУ
                В.В. Бараковских               
Нет, не подводит еще память.
Я время  помню, и парней,
С которыми, – недавно, да, ведь? –
На речке дергал окуней.
 
Вдруг вспомнится: – «… во мгле холодной.
На нивах шум работ умолк,
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк…»
 
Все всколыхнет строка тугая:
Мы хлеба корочку жуем,
И у прогнившего сарая
Сидим, спина к спине, вдвоем.
 
Скользят  над нами струи  ветра,
Льют звезды на макушки  свет,
Мы говорим о жизни светлой,
Что ждет нас через сорок лет…
 
 
ЛЕДОХОД
Заброшенная, с темными бортами,
Усталой птицей в ледяном плену
Под низкими пониклыми кустами
Уныло лодка предавалась сну.
 
А синий день вдруг оживил  природу,
И с звонким треском раскололся лед.
Большую под собой услышав  воду,
Качнувшись, лодка  двинулась вперед,
 
И вырвавшись  из плена на свободу,
Неспешно скрылась в дальнем  далеке…
А мне от счастья не хватало кислорода,
Когда она помчалась по  реке.
 

  МОЙ ЗОНТ      
Мой старый зонт,
моя смешная крыша,
Не каждый день
над нами даль светла.
Я под зонтом
удары сердца слышу,
Жду скорой помощи
домашнего тепла.
Мой зонт
меня спасает от безверья,
Когда над ним дождя круговорот,
К нему всегда
особое доверье,
Как парус,
он до дома доведет.
Мой старый зонт,
клочок уютной суши,
Мой талисман от происшествий дня.
От слез спаси
мои глаза и душу,
Храни меня,
храни меня, 
храни меня!


ЗВОНОК СЫНУ
Алло, алло, вы слышите меня?
Мой голос в трубке вашей раздается.
Я из ушедшего зову вас дня,
Боюсь, что ненароком связь прервется.
 
Да, между нами три десятка  лет.
Ответьте, как вы, хорошо живете?
Вот почему-то  связи часто нет,
И  не найдешь вас, вы же на работе.
 
У нас тут  нет газетной шелухи,
Как звери не рычат автомобили,
Взахлеб поют поутру петухи,
Лежат коровы в придорожной пыли,
 
Читаю Пушкина, и Гоголя гляжу,
Держу открытым томик Мандельштама.
С ведром к колодцу за водой хожу
И на зиму заклеиваю рамы.
 
Алло, да, да, кончаю говорить.
На телефон повысили тарифы.
Язык английский начал вот учить
И Древней Греции листаю мифы.
 
У мамы здесь спокойное житье,
Друг другу мы рассказываем байки.
Ей приглянулись кройка и шитье,
Наверно, свяжет на зиму фуфайки.
 
Пойду встречать  вечернюю зарю,
Так жарко, когда солнышко в зените.
Нет новостей особых, говорю.
Вы к нам почаще в прошлое звоните!..
 
 
* * *       
Как обойтись
без глины вавилонской?
На чем писать?
Сошелся клином свет,
И клинопись стихов
сквозь стылое оконце
Прищуром глаз
врывается в рассвет.
Холодным звоном
обожженной глины
Стихи звенят,
их голос сух и чист,
Я вновь не сплю.
И этим утром синим
Еще одна строка
легла на  лист.


ГОРЬКАЯ ЯГОДА
Это жимолость – ягода ранняя.
По камням, да на горках кусты.
Синеглазая, несказанная,
Горьковатая, словно ты.
 
С первой ягодой едва справишься,
Но потянешься за второй,
Верным другом навек останешься
Горькой ягодке боровой.
 
Неприметную ягоду раннюю
Потому я, наверно, люблю,
Что всегда, как при первом свидании,
Я горчинку во взгляде ловлю.
 

ОДИН НА ОСТРОВЕ
Я обожжен до боли солнцем.
Песок, что утром был сырой,
Просох. Лежу желтей японца
Под  крышей  мира голубой.
 
А мотылек, меня касаясь,
Цветными  крыльями звеня,
Какой-то благовест рождает
О сути нынешнего дня.
 
На островке песочно-желтом
Лежу. Сорвал зеленый лист
И возложил на эту бронзу –
Теперь я вовсе не нудист...
 
Яриле  в  жертву принесенный,
Я – дар волшебному огню.
Один лежу,  раскрепощенный;
Я и душою нынче –  ню!
 

* * *       
Вот вновь
родился стих.
Прекрасный мальчик.
Как бусинки
веселые глаза,
Смотри, как мило
оттопырен пальчик,
И русые,
с пушинкой, волоса.
Как я его люблю.
Как я его лелею.
То к свету принесу,
То уложу в кровать,
К груди прижму,
Его, мальца, согрею,
Люблю купать,
штанишки надевать.
Пусть он
живет,
Пусть он со мною дышит,
К себе зовет,
я буду очень рад,
Пускай растет
и тоже песни пишет,
Про то, как зреет
синий виноград.




Оглавление

Николай Мережников…………………………………………………
Наталия Никитина………………………………………………………
Владимир Белоглазов……………………………………………… 
Юрий Юркевич……………………………………………………
Наталья Серафимова…………………………………………………
Юрий Дружинин………………………………………………
Павел Проскуряков……………………………………………………
Ольга Заболотская……………………………………………………
Николай Ганебных………………………………………………………



Примечание: Книга так и осталась неизданной. Это ее первая публикация в сети. Сборник - результат большой творческой работы  авторского коллектива, и надеюсь, все поймут причину публикации - она приурочена к приближающейся годовщине смерти нашего Учителя, Николая Яковлевича Мережникова.