Собачье сердечко

(Рассказ для детей)


Забирай мое сердце, забирай мою душу,
прямо так, насовсем, целиком.
Я хочу, я готова и ни капли не трушу.
Я сигналю колечком-хвостом.
Верность сердца собаки - это вещь не простая:
раз отдала - уже навсегда,
и от ласки хозяйской напрочь, преданно таю,
телом всем говоря тебе - да!
Встречу визгом на самом пороге квартиры,
и, ладошки твои облизав,
буду рядом скакать, словно мячик счастливый,
очень громко вопя тебе - ГАВ!
 
Тик со звонким тявканьем скакал под окнами, топча не достриженный мною вчера газон: вызывал хозяев из дома. Щенок требовал своей законной ежедневной прогулки вне надоевшего участка, с пробежкой до лесополосы, с последующими погонями там по кустам за птицами и белками, и с возможными встречами с другими  собаками.
Что ж, малыш был в праве - сами же его и приучили. К тому же, он – коккер-спаниель, пусть пока и не взрослый, собака охотничья по определению, движение и охота в его генах заложены.
А дождик... Ну, дождик, ну, моросит, не ливень, ерунда. Лично Тику он не мешал совсем.
Зато мешал мне - не люблю сырости и предпочитаю кроссовки и легкую ветровку резиновым сапогам и брезентовому плащу-непромокайке.
...А Тик продолжал лаять, неутомимый попрыгун...
- Гя-ав! Гя-ав! Гя-ав! - звенел он. Мяче-колокольчик. Наш с моим брательником Сережкой обожаемый песик. Ладно, сжалюсь и выведу - он так просит...
Вздыхая об удобном диване и вынужденно покидаемом на не определенный срок компьютере, я обулся, всунулся в плащ и сдернул с гвоздика в прихожей поводок.

Тик встретил мое появление во дворе радостным визгом, впал от нашей встречи в совершенно собачий неописуемый восторг и заносился вокруг бешеным метеором, взметая из-под лапок ошметки выдираемой коготочками мокрой травы в смеси с землей. От его мельтешения у меня на мгновение даже голова закружилась.
-Тик! - мой окрик прозвучал деланно-строго. - Ко мне!
Эту команду малыш уже успел усвоить накрепко, потому послушно оборвал очередной вираж кометы по орбите и подбежал, размахивая вислыми ушками и виляя вместо хвоста попой и всем телом сразу - только собаки так умеют, по-моему - ткнулся влажным носишкой в протянутую ладонь. Я тихонько рассмеялся радости щенка и потрепал его по мордочке.
- Дай лапу! - велел.
Тик засмотрел снизу ясными шоколадными с легкой поволокой глазками, пытаясь сообразить, чего от него требуется, помялся было в растерянности,  вспомнил другое и сел, склонив набок голову, спрашивая - угодил? Ругать его я не собирался: значит, не доработали, путается пока. Не страшно, полгода всего песику. Продолжим занятия после прогулки, успеет еще стать лучшей в мире дрессированной собакой.
Зацепив карабин поводка за обхватывающий шею Тика кожаный не широкий ошейник, я отпер заднюю дверь окружающей дом ограды-стены, щенок коротко тявкнул, приветствуя свободу, рванул вперед, в образовавшийся проем, я - за ним, и мы вдвоем легкой трусцой вразвалочку потрусили гулять.

В леске Тику повезло всего однажды, но по-крупному: малыш поймал в зарослях ивняка утку. То ли птица спала, то ли зазевалась, а может, щенку удалось подобраться к ее гнезду бесшумно, для меня осталось тайной. Разбирался я уже по факту, пытаясь отнять у рычащего, не желающего разжимать зубешки охотника истошно верещащую, бьющуюся живую добычу. Разумеется, в конце концов Тик сдался, отпустил утиное крыло, и пернатая, продолжая истерически крякать, умчала прочь, в сторону залива. Она исчезла из виду, а Тик все сидел, провожал ее полным тоски взглядом, с пастью, набитой пестрыми коричневыми перьями, и едва слышно жалостно скулил, сожалея и недоумевая.
Ведь это же было дикое мясо! А хозяин почему-то не разрешил догрызть и ругается... Тик что-то сделал не верно? Не понравилась им добытая птица?
Эх. Расстроился, маленький. И пойди ему объясни, что утка - это, конечно, дичь, но на нее не всегда и не везде охотиться можно, а у хозяина нет лицензии...
Если быть откровенно честным, расстроился и я, не на много меньше - не только коккеры инстинктами живут, однако, люди ушли от собак совсем недалеко, ведь наши предки еще недавно, каких-то несчастных пару сотен лет назад,  бегали с луками и стрелами в поисках пропитания. Ладно, ладно, с ружьями. Но бегали же!
А тут целая жирненькая утка! Свернуть бы ей, бесхозной, шею, спрятать под полу плаща - и до дома. И - с яблоками...
Наша с Сережкой мама умеет фантастически вкусно запекать утку в духовке. А я, грешен, люблю хорошо и на халяву пожрать.
Тьфу. Улетело уже мясо. Поздно волосы рвать и захлебываться слюной предвкушения.
Потому я усилием воли отогнал прочь сладостное видение тарелки с  утиной, истекающей соком, ножкой, сплюнул в траву, утешил Тика горсточкой сухого корма из кармана и, пока щенок, воспрядши духом, хрумкал, снова взял его на поводок - пора возвращаться домой. Да и дождь, вроде, усилился...

Собаки забывают гораздо быстрее людей - я продолжал вздыхать, сожалея об утке, а Тик давным-давно скакал живчиком. Он тянул поводок, без конца засовывал любопытный носик в придорожные кусты, активно обнюхивал все подряд встречные столбы, старательно после оставляя на них собственные послания-метки, мочил лапки в лужах и бежал, бежал вперед, уверенный и неутомимый мохнатый ребенок. Вот он ухватил с земли некий предмет, понес в зубах, и вроде, угомонился, перестал рваться, затрусил рядом с моей ногой.
Я обрадовался наступившему затишью и продолжал думать об утке, без помех.  Так мы вскоре и дошли до дома - Тик грыз находку, я голодал.
Запустив щенка во двор, я оставил его резвиться, а сам быстренько скинул у порога успевшие изрядно надоесть неудобные резиновые сапоги и дождевик и ломанулся на кухню к холодильнику, гонимый пробудившимся на свежем воздухе воистину мужским аппетитом.
Тик присоединился ко мне минут через десять, запрыгал, скуля, завыпрашивал вкусности. Принесенную с улицы штуку он, наигравшись, бросил где-то у сарая.
Что это было, я взглянуть так и не удосужился.

Первый раз Тика вырвало, когда мы уже поужинали и собирались ложиться. Малыш скулил, виновато кося глазом, у сотворенной кашицеобразной вонючей кучки.
Встревоженный Сережка быстро прибрал безобразие, приласкал прихворнувшего щенка и, невзирая на мои и мамины протесты, забрал его в постель. Но очень скоро мой брат сообразил, что сделал это напрасно - Тика продолжало рвать. Бедный собачонок стонал, отплевываясь сочащейся из пасти пеной, и сучил лапками, будто у него что-то сильно болело.
Поначалу мы решили - он, наверно, отравился, и просто терпеливо ждали, авось прочистит желудок, и пройдет само. Но время ползло, рвота не прекращалась, Тик уже не скулил, визжал мучительно, и корчился, ему становилось хуже. Пить он тоже не мог.
Значит, не отравление, что-то другое?!
Отчаявшись помочь щенку самостоятельно, мы с братом и мамой посовещались и решили везти нашего питомца к ветеринару. Телефон работающей круглосуточно ветлечебницы у нас имелся, адрес тоже.
А вы сомневались? Мы - хорошие и любящие хозяева, обеспокоились заранее, на всякий случай, еще когда первые прививки Тику делали!

Очереди по позднему времени в клинике не оказалось. Нас сразу же, без задержек, приняла очень милая, немного усталая молодая женщина-врач, завела в чистенький, слегка пахнущий псиной и дезинфекцией кабинет, внимательно выслушала мамин сбивчивый, хором с нами, рассказ о рвоте и других симптомах, осмотрела Тика, пощупала ему, скулящему и содрогающемуся в рвотных спазмах, животик и тут же, на месте, сделала узи. А потом очень спокойно огорошила диагнозом: у него, сообщила, кишечная закупорка. Проглотил он что-то, глупышка, операцию надо делать срочную под общим наркозом, разрезать животик и вынимать оттуда предмет, иначе щенок умрет в мучениях. Цену процедуре тоже назвала, кругленькую, но мама и мы, оглушенные свалившейся на головы нежданной бедой, только согласно закивали - когда речь идет о жизни друга, деньги вдруг становятся не важны.
В общем, ветеринар забрала у нас плачущего напуганного Тика, уколола ему в бедро какое-то лекарство, посадила, засыпающего, в клетку, и начала готовиться к операции. Нас, хозяев, она наделила стаканчиками с кофе и попросила ждать в коридоре или ехать домой - мол, позвонит, когда закончится.
Мы, разумеется, решили остаться. И ведь понимали, что ничем нашей собачке здесь не поможем, но торчать дома в неизвестности показалось невыносимо ужасно. А так, даже под наркозом, он будет чувствовать - любимые хозяева рядом и поддерживают...

Думаю, не стоит вам рассказывать, как мы все, втроем, испереживались под закрытой дверью операционной и о чем говорили аж целый час, пока ветеринар спасала нашего Тика. Сережка почти беспрерывно ревел, ему было плохо, его тошнило и три раза вырвало на нервной почве едва выпитым кофе, я, тоже весьма близкий к истерике, утешал братишку  и с трудом сдерживал норовящие потечь слезы, а плачущая мама успокаивала нас обоих.
А потом мы дружно рыдали над выданным нам спящим под наркозом щенком, в шесть соленых отчаянных ручьев, и мне с братом совсем не было стыдно перед ветеринаром.  Ни капельки. Ведь это же наша собачка лежала без движения, с повязкой на выбритом пузике, не реагируя на прикосновения и собственную кличку. НАША!
И плевать, что мужчины по определению не плачут. Плачут, и еще как взахлеб, редко, правда. Если слишком больно и страшно. А еще – если они оба – подростки. Мне четырнадцать лет исполнилось всего месяц назад, Сережке вообще одиннадцать. А мама наша вообще женщина, ей тем более можно.

Тик проспал довольно долго. Наконец он зашевелился, все еще опьяненный, открыл мутные глазки и засмотрел, не узнавая нас. Это было облегчением - жив! Ветеринар поставила ему капельницу, объяснила, что щенок под действием лекарств, не страдает от боли и продолжит дремать до утра, вернула его в клетку, а нас выставила вон со строгим наказом ехать спать и возвращаться не раньше полудня.
Сережка не согласился и заявил - он остается. Но тут уже вспылила мама - напсиховавшаяся вдоволь, усталая почти до последнего предела и голодная, просто ухватила моего вздумавшего упираться младшего брательника под локоток и силой уволокла вон. Она бы его и на руках вынесла, он у нас легонький - так домой хотела.
В общем, мы уехали, шмыгая сопливыми носами и бурча пустыми желудками, а Тик продолжал мирно спать в клетке. Наверно, ему снились какие-то щенячьи хорошие сны.

Остаток ночи, который Тик провел в ветлечебнице, для нас всех прошел, словно в бреду. Никто не носился по комнатам с очередным носком в зубках, никто не заливался лаем и не скулил у стола, выпрашивая еду, не звал гулять и не устраивался привычно в ноги теплым тельцем. Ужасно.
И – да: мы трое почти всю эту ночь имели мокрые глаза и не могли есть. Совсем. Аппетит куда-то пропал. Сон тоже улетучился напрочь, сколько ни ворочались в попытках устроиться поудобнее и хотя бы подремать.
Едва вдвоем дождались утра - повскакали, наскоро хлебнули показавшегося безвкусным кофе, сменили вчерашнюю одежду на свежую и, позабыв умыться,  рванули в едином порыве в клинику, проведать нашу собаку. Тик встретил нас с порога радостным тявканьем, запрыгал по клетке, вяло привставая на задние лапки.  Его животик по-прежнему закрывала повязка, но капельница исчезла. Малыш чувствовал себя более-менее хорошо и рвался обцеловать хозяев...
Короче, мы с мамой и Сережей опять дружно ревели, увозя его домой. Теперь - от счастья.
На память о случившемся женщина-ветеринар, прощаясь, вручила нам завернутый в прозрачный целофановый пакетик кусок обычной детской соски, его резиновую часть. Именно ее проглотил Тик, на нашей с ним последней совместной прогулке, пока я, невнимательный эгоистичный идиот, мечтал об утке с яблоками в мамином исполнении.

Берегите своих собачек, люди. Вы для них - и мир, и жизнь.
Под вашу ответственность.