Наливается день, словно яблоко

Наливается день, словно яблоко, – начал с румянца
на востоке, а впрочем, – банально, известен маршрут.
В пятизвёздных отелях, где жили всегда иностранцы,
нынче наши крутые с размахом и шиком живут.
Где, охотясь на рыб, плавал  вдоль я всего побережья,
не поплаваешь больше: заборы, шлагбаумы, жуть.
Море – частная собственность! Как это? Что это? Где ж я
выйду на берег, если захочется вдруг отдохнуть?
Прежней Ялты не стало. Дворы проходные исчезли.
Лишь Ай-Петри всё также вонзает свой пик в небеса.
Канул в Лету Высоцкий и в ней же затих Элвис Пресли,
королей и кумиров «фабричная» глушит попса.
Вот уже говорят по «TV», что прощается Алла
Пугачёва со сценой, одни неприятности сплошь.
Да и муза моя, если честно, порядком устала
отмечать все потери, которые нет, не вернёшь.
Всё проходит. Увы.  Жизнь проходит. И это – не ново.
Шторм вчерашний прошёл, еле слышен вечерний прибой.
Я сейчас понимаю, что жил торопясь,  бестолково,
что поделаешь тут, –  не поспоришь с упрямой судьбой.
Не поспоришь ни с веком, ни, тьфу на него здесь, с прогрессом,
нувориши, почуя карт-бланш, посходили с ума:
время новое ломится в Ялту, как  наглый агрессор,
вытесняя любимые скверики, парки, дома.
Всё проходит. Увы.  Мест знакомых почти не встречаю.
Каждый век от себя что-то вносит в черты городов.
И уже средь высоток, летающих в городе чаек
отмечаю привычно, как ласточек или дроздов.
Этот чеховский город уходит, как мы, незаметно,
но я всё же успел, я воспел его всласть как поэт.
Сколько вечных вопросов осталось опять безответных,
каждый век предлагает на них свой, невечный, ответ.
Ничего, лишь бы вечно наш  день начинался с румянца
на востоке, чтоб спел, словно яблоко в лучшей поре,
и порхали бы бабочки в неподражаемом танце,
как сейчас, над цветущею клумбою в нашем дворе…