24 ноября

1

Я погружаюсь в сумрак площадей,
Холодных и пустых, чужих, постылых
Меня манит то призрак прошлых дней,
То фонарей неясный свет унылый.

Я исходила вдоль и поперек
В чужих ботинках ненавистный город.
Часы «тик-так». Уже подходит срок.
Развязка близко, скоро, очень скоро.

Я не боюсь. Сомкнутся надо мной
Воды холодной темные объятья,
И навсегда угаснет разум мой,
А с ними боль. Неприязнь и приятье.

Я не боюсь, как сердце будет рвать,
Как хлынет в глотку смерть с последним криком,
Я лишь боюсь внезапно спасовать
И струсить пред Ее безглазым ликом,

Боюсь врачей жестоких суету,
Боюсь проснуться снова в этой жизни,
Боюсь придти к сожженному мосту
И оказаться на вороньей тризне.

2

Я помню, в детстве говорила мать,
Какой мне быть, как быть всегда желанной,
Но только не учила, как терять,
Хотя сама теряла постоянно.

И потерялась. Замело следы.
Мне даже сны о ней уже не сняться…
И я брожу по кромке у воды,
И грежу, будто снова мне двенадцать.

Еще душа моя совсем чиста,
(Хоть и отравлен разум липким страхом),
И я могу невестою Христа
Свой путь пройти. Отшельником. Монахом.

Но я – поэт. И ровно через год
Я целомудрия обет нарушу.
Меня возьмет страстей водоворот,
Истопчет тело и изгадит душу.

Зато я буду с музами на «ты»,
И ярко мне Звезда Полынь засветит,
И выжжет все остатки чистоты,
Той, что хранят, наверно только дети.


И я начну свой одинокий путь,
И никогда одна на нем не буду…
А он ведет меня сюда. Не суть!
В мои лета уже не веришь в чудо.

3

Руки не будет. Я ее не жду.
Я с ужасом смотрю назад в былое:
Вот я люблю. Вот кое-как бреду.
Пишу. Дышу… Да что со мной такое?

Зачем скитаний выбирать удел,
Зачем идти по тернам добровольно?
Или поэт во мне страдать хотел,
Чтобы творить и делать людям больно?

Поэт-убийца. Не оксюморон?
«Поэт-страдалец» - слишком прозаично.
И грянет муза карканьем ворон,
Резка на слух, зато вполне привычна.

Шагну вперед. И темная вода
Остудит эти страсти навсегда.