Алькин дневник

Алька бежал, нет – летел домой после школы, как корабль на подводных крыльях. Лететь, как птица, на обычных у него не было бы возможности, так как любые крылья, кроме подводных, давно бы уже отяжелели от беспощадно хлеставшего сентябрьского дождя и стали бы непригодны для полёта. Улица стремительной рекой уносила Альку в сторону дома, но дождя он не ощущал: светило солнце (или так ему казалось), улыбались и что-то приветливое чирикали ему вслед воробьи. Важно было оказаться дома, пока не пришла с дежурства мама: ему нужен был пустой дом, без лишних глаз и утомительных расспросов, типа: «Ну, как прошёл твой первый школьный день в качестве старшеклассника?»

А вот так и прошёл – просто супер. И ему надо этот «супер» срочно занести в свой потайной дневник, а потом быстренько засунуть этот секретный опус туда, где его никогда и никто не потревожит, даже самая взыскательная из домашних швабр, то есть под старенькое мамино пианино. К счастью, мама не утомляет себя излишним вниманием к многочисленным запылённым домашним углам, а тщательной бабушке уже не под силу заглядывать в щель под пианино.

И вот он у цели: дневник на столе, в ванной - гора растекающихся предметов, бывших с утра школьной формой, а сам он пишет. Разве можно такое не записать, разве каждый год бывает такое первое сентября!

Всё было, как всегда, пока все «новенькие» старшеклассники не расселись по местам и не открылась дверь. А в дверь вошёл директор и как-то совсем буднично ввёл в класс фею. То, что это была фея, сомнений ни у кого из Алькиных одноклассников явно не возникло, судя по стройным рядам кавалеров, выстроившихся в вестибюле в конце школьного дня в ожидании, кому из них фея окажет честь, разрешив донести до дома её феерическую поклажу, зачем-то набитую школьной дребеденью. А ещё у феи была коса, хотелось бы сказать «до пола», но она на самом деле была сами знаете, до чего. Альке вдруг вспомнилось, как в первом классе при виде такой косы ни один мальчишка не удержался бы от того, чтобы за неё девчонку не подёргать, да ещё и язык не показать. Куда же делась былая удаль? Почему язык как к нёбу присох, а сердце сладко защемило? Что же случилось, вот так неожиданно и так запросто?

Фею звали Оля, и она, проходя мимо него, вдруг сняла с плеча свою невообразимо сказочную котомку и, даже не глядя на Альку, просто кинула ему это сокровище в руки, продолжая движение в сторону солнца, то есть на улицу, где хлестал беззастенчивый дождь. И он полетел за ней, или поплыл, этого он уже не помнил. Но всё, что ему удалось вспомнить, Алька доверил своему верному и тайному другу – дневнику. Только он успел дописать до точки, как, словно гром среди безоблачного неба его воспоминаний, раздался неумолимый дверной звонок, и Алька ринулся открывать дверь.

Вошла, нет, ворвалась мама и с порога взяла Альку в «деловой оборот»: надо было срочно бежать в магазин купить тортик к чаю и что-нибудь для бутербродов. Мама совершенно неожиданно столкнулась в метро с двумя своими некогда закадычными подружками – сто лет не виделись - и сейчас они уже на пути к ней поболтать на кухне на тему «как молоды мы были». Не медля ни минуты, Алька побежал исполнять мамино поручение. В магазине была очередь – конец рабочего дня: каждому хоть что-нибудь да надо в дом принести.

Когда Алька вернулся, в квартире раздавался смех. Он вошёл на кухню, и ему показалось, что он лишился слуха - смеха он уже не слышал. За столом сидели старые подруги, а на столе лежал его дневник, раскрытый на заветной странице. В спешке Алька забыл водворить его на надёжное место в тайнике. А мама и подруги, видимо, продолжали смеяться, разглядывая его дневник. Во всяком случае, именно это сказали бы зрители немого кино, если бы им представилась такая картина.
Алька тоже этот смех только видел. А что он чувствовал? Только одно: от него навсегда ушло детство, а взрослая жизнь началась так, что кому-то от этого можно было просто со смеху умереть.