Еще душе неведом стыд... Из цикла Читая Библию

Незавершенный День седьмой
По исчислению Господню.
В саду Эдемском дыщит зной,
где змей сегодня сам не свой,
Как разболтавшаяся сводня.

Он что-то знает, он проник
В законы трепетных желаний.
Там где родник к корням приник,
Он ловит вожделенный миг,
Открыть для них иные грани.

Для тех, кто волею Отца
С утра оставлен без надзора
На попечение льстеца,
Без имени и без лица,
преобразившегося вора.

О, яблока прекрасен вид,
В лучах полуденной истомы,
где сад, как бриллиант, горит.
Еще душе неведом стыд,
Но чувства вспыхнут, как солома,

едва к ним поднести огонь
Познания. И нетерпенье
Уже сквозит в живом движенье
И раскрывается ладонь,
Принять и боль, и наважденье

Горячей страсти, но пока
Плод созерцает только око
И блеск тревожный родника,
спешащего издалека,
Где Евы золотистый локон

Из тени выхвачен лучом,
Как и двоящееся жало.
И жаркий шепот над плечом:
«Не медли, милая, о Нем
Не вспоминай. Он значит мало.

Для вас. О, руку протяни.
Как вожделенно, как приятно.
Вот-вот, оно слегка в тени.
Не отводи очей, взгляни,
И ощути, как ароматно.

Запрет, а что тебе запрет?
Кто может запретить движенье?
Не вечно же ходить след в след,
За тем, кто знает только «нет»,
Но «да» есть высшее значенье

Всех прочих слов, в которых свет,
Как в яблоке, где в сердцевине
На все найдете вы ответ,
Едва откроется секрет,
Что вы равны Ему отныне.

Вы боги, это ли не цель
Познания? Не это ль ценно?
Я вижу в золотом венце
С улыбкой гордой на лице
Вознесена ты над Вселенной.

Богиня с пламенем в очах.
Не боязлива, словно дева,
Что побороть не может страх
Вдруг обратиться в пыль и прах,
А та, чье имя значит Ева…»

Вотще безмолвствует Адам
Заворожено безучастный
И путеводная звезда
Не говорит ни нет, ни да,
И не ведом рукою властной

Он хочет возразить, но ум
Как будто бы под пеленою,
И родника немолчный шум
Сбивает ход привычных дум
Необъяснимою тоскою.

И пауза и тишина
Прозрачна, как перед грозою.
Она стоит обнажена
Еще помощник, не жена
Наедине сама с собою

Но яблоко в руке. Рука
Неловко дрогнула над бездной
И бездна женского зрачка,
Как будто бы издалека
Разглядывает плод чудесный.

И брызнул сок и тает сласть
В гортани, обжигая нёбо.
Всепобеждающая страсть,
Являя телу стыд и власть
В себе скрывает тени гроба?

Начало или же конец
Истории? Какая тайна
Вошла в пространство двух сердец,
Сорвав покровы, наконец,
И мир явив необычайный.

Да затуманив ясный взор…
И трепет пламенный по жилам
Вдруг побежал потоком с гор,
Сметая стыд, испуг, укор,
Два тела слив нерасторжимо.

И в грозный час не грянул гром,
И в небесах все так же ясно.
Адам опомнился с трудом,
Ловя дыханье смятым ртом
И отвернулся безучастно.

От тела жаркого жены,
От глаз поддернутых истомой.
Они лежат обнажены
На дне оглохшей тишины
Как будто бы и  незнакомы.

И вдруг смутившись наготы
Они зарделись от стыда.
И порожденье немоты
Два тесных слова «я» и «ты»
Их разлучили навсегда.